Старший из полицейских достал из сумки предусмотрительно припасенный бинокль, аккуратно отвел в сторону мешающую сосновую ветку и, несколько минут пристально вглядывался в безмятежную жизнь стойбища аборигенов. Десяток крытых соломой убогих деревянных изб. Красные, выходящие на юг двери жилищ, выделялись яркими пятнами среди серого антуража. Легкий дымок вился над крышами, растворяясь в сизой хмари неба, ближе к попаданцам перевернутой чашкой красовалась разноцветная юрта. Возле изб копошились женщины в запашных халатах из неокрашенного сукна, беззаботно носились полураздетые дети от малышей до подростков. Громко и тревожно блеяли, беспорядочно перемещающиеся по огороженному невысоким плетнем вольеру, облезлые после зимы овцы. Видимо предчувствовали собственную невеселую судьбу. У стоящей напротив ярко раскрашенной юрты коновязи, переминались с места на место неоседланные лошади. Несколько мужчин вполне боеспособного возраста длинными ножами, больше похожими на кинжалы, разделывали тушу лося. Один, как видно караульный, в потрепанном халате, но с острым взглядом потомственного воина степей, с меланхоличным выражением на узкоглазом лице сидел на корточках у коновязи. Рядом с ним, так что легко мгновенно схватить, торчало из земли узкое и длинное древко копья. Этакая средневековая пастораль…

Приказ однозначный, виновников гибели людей в Селинной и их семьи любыми способами доставить в город, при попытке сопротивления применять оружие на поражение. Но вот каким образом его выполнить, непонятно. Аборигены явно были настороже, а рисковать, прочесывая деревню с туземцами, без сомнения готовыми биться до конца, не хотелось. Откуда пахло даже не опасностью – смертью, но убивать всех подряд, тоже не дело. Привычки двадцать первого века так просто не изживешь! Но приказ, есть приказ! Полицейский капитан повернулся к офицерам:

– Подождем ночи возьмем тепленькими! У нас с собой прибор ночного видения и глушитель на пистолет Макарова. «Как Вам план?» – произнес он довольным голосом и похлопал рукой по висевшей на боку кожаной сумке.

Майор медленно снял очки, пожевав губами, неуверенно произнес:

– Я не против, только предупреждаю, у меня распоряжение командира! В захвате туземцев мы не участвуем, только прикрываем Вас.

Оставаться до утра рядом с потенциально опасными аборигенами ему решительно не хотелось, но и невыполнение приказа командира чревато. Он вспомнил напутствие отца, когда он уезжал поступать в военный ВУЗ.

– Саша – произнес отец в прихожей однокомнатной квартиры, в которой молодой человек родился и вырос, – Судьба дает тебе шанс выбраться из того болота, в которое я незаметно для себя попал. Мой потолок бригадир слесарей, а для тебя дорога открыта, все зависит от тебя самого и твоей удачи!

– Я хочу гордиться тобой! Будь отцом подчиненным солдатам, строгим, но справедливым и никогда, слышишь никогда! Не стелись перед начальством и не делай карьеру на солдатской крови! – продолжал отец, – Служи и дай бог пройдет время, когда я увижу своего сына в полковничьей папахе или даже, чем черт не шутит, в брюках с широкими лампасами!

Он отвернулся, чтобы скрыть повлажневшие глаза, а мать беззвучно всплакнула…

За время после Переноса десятки майоров и подполковников, оказались лишними и безжалостно увольнялись на гражданку, а успевшие набрать двадцать лет службы досрочно отправлялись на пенсию. Александр в ситуации, когда старшие по званию договорились между собой, предпочел промолчать.

Полицейский кивнул, довольно оскалился, вытащил из кармана рацию и произнес:

– Как меня слышно, прием?

– Слышу Вас хорошо!

– Передай в город, собака привела к туземному селению. Ждем ночи, будем брать злодеев тепленькими!

– Принято!

Между тем солнце понемногу склонялось к закату, начало темнеть. Капитан вновь поднял к глазам бинокль. Опустив его и повернувшись к подчиненным, негромким голосом распорядился двум бойцам занять позиции с обоих сторон поселка. Подхватив оружие и стараясь не шуметь, солдаты прорысили на позиции.

Коротко прошуршала портативная радиостанция – готовы!

Александр приготовился к длительному ожиданию. Не вставая с земли принялся аккуратно гнуть ветки, чтобы устроить лежбище покомфортнее. Солдаты последовали его примеру. Неожиданно сбоку хрустнула ломаемая ветка. Казавшийся безучастным охранник деревни аборигенов ожил, вскочил с земли. Приставив ладонь ко лбу, он несколько мгновений пристально всматривался в том направлении, где засели попаданцы. Потом истошно закричал, указывая рукой на лес. Видимо неуклюжий в куче снаряги боец неосторожно сдвинул ветку, а охранник увидел движение и сумел под густым сосновым пологом разглядеть врагов.

На стойбище истошный крик охранника произвело эффект схожий с втыканием палки в муравейник. Раздались полные ужаса крики, пронзительные вопли туземцев. Между избами засуетились, суматошно забегали люди. Испуганные женщины, подхватив на руки малолетних детей и, подгоняя тех, кто постарше, скрылись в избах. Суматошно блеяли и метались овцы, добавляя паники, мужчины готовились стоять до последнего. Похватав луки с полными стрел колчанами и пики, они столпились на обращенной к пришельцам стороне деревни. Все! Кому надлежит, спрятались, кто мог, приготовились к бою. Несколько секунд царила напряженная тишина, нарушаемая лишь глухими ударами сердца об ребра. Внезапно стоящий немного впереди толпы туземец в драной кольчуге поверх длинного халата что-то гортанно выкрикнул, лук в его руках нацелился в небо. Над ухом свистнуло, на шею посыпались колючие хвоинки, Александр скосил взгляд. Древко стрелы глубоко вошло в землю, оперение еще несколько секунд трепетало, словно досадуя, что не попало в нежную человеческую плоть. Лейтенант с ошарашенным видом уставился на стрелу. С другого бока вновь свистнуло. Молнией промелькнула стрела, с глухим стуком ударила пенек всего в нескольких шагах от Александра. А потом стрелы пошли густо, словно у аборигенов был неиссякаемый запас стрел и метали их не пара десятков туземцев, а целое войско. Со всех сторон слышалось, как стрелы с противным свистом пронзали хвою, глубоко вонзались в землю или в стволы деревьев. Да Робингуды хреновы, растерянно подумал Александр, невольно поджимая незащищенные ноги. Встать и перебежать на необстреливаемое место? Глупо так немедленно получишь свое! Он оглянулся на старших. В глазах майора плескался такой ужас, что лейтенант вздрогнул. На капитана полиции тоже мало надежды. Повернув к лейтенанту растерянное лицо, он хватал раскрытым ртом воздух словно выброшенный на берег глупый карась.

– Ай, – и тут же что-то по-кавказски, донеслось с другой стороны. Александр повернул голову. Один из его бойцов, срочник с кавказской фамилией Магомедов, схватился за незащищенным металлом предплечье. Стрела пробила тело насквозь и глубоко вонзилась в грунт. Алое пятно начало набухать вокруг оперения. К стрелкам шустро подбежал малец, в руках он держал здоровенный пук стрел, а предводитель туземцев вскочил на отвязанного от коновязи коня, еще несколько туземцев перестали метать стрелы и поспешно вскакивали на лошадей. Александр почувствовал, как у него похолодели ноги, а спина покрылась противной испариной. Да так они нас посекут стрелами, а кто выживет – саблями, подумал взводный, неожиданно успокаиваясь и понимая, что он должен принять решение.

Составные луки азиатских пеших лучников. Если применялись тяжёлые стрелы, то опасны они были до 225 м, но чаще пешие лучники стреляли навесом до 150 м, а прицельно лёгкими стрелами – на 50—70 м. Скорострельность до 5 стрел, одновременно держащихся в воздухе.

– Огонь, – отчаянно выкрикнул Александр, вскидывая автомат к плечу.

Тратата, – расцвел на пламегасителе калаша ярко-желтый мерцающий цветок. Через краткий миг со всех сторон замолотили по барабанным перепонкам звуки выстрелов. Словно невидимая свинцовая коса ударила по туземцам. Один за другим они падали на землю, пока последний, сообразивший, что их безжалостно вырезают и успевший даже повернуться, не рухнул, сбитый наземь тяжелой пулей. Между деревьев, повисла жуткая тишина, слышно только прерывистое дыхание множества людей да оглушительный шум запутавшегося в сосновых ветвях ветра. Запах сгоревшего пороха перебил даже всепроникающий аромат сосновой тайги.