Уж много дней как город спит
И сильно сердце так болит!
Не убран мусор со двора
И не гуляет детвора
Не носится соседский кот
А где же сторож у ворот?
Не льется в кабаках вино
И спросишь ты, случилось что?
Сто дней назад пришла беда
И имя той беды – чума
Прошлась по городу она
Нещадной силой топора
Всех вырубала по пути
От хватки смерти не уйти
Пощады нет ни старикам
Ни детворе – спасайся сам
На город пала тишина
Хозяйка здесь она одна
Не воет ветер, сгинул прочь
На город опустилась ночь…
***
Острая, пульсирующая боль, ставшая центром существования. Тонкие, белые иглы, вонзающиеся в оголенные нервы. Тело словно парит в горячем, пустынном воздухе. Раскаленный песок, вонзается во влажное тело, рвет плоть, причиняя страдания. Нет, не песок – лед! Тело заковано в ледяной панцирь, невозможно контролировать мышцы. В висок вонзается раскаленный стальной прут, и кто-то медленно поворачивает его… хочется кричать, но нет языка, есть только сплетение нервов во рту… ммммм… где-то в глубине сознания маленький мальчик, стонет, прижав к груди плюшевого мишку. Приближается Тварь… огромный черный скорпион с женским лицом. Тварь начинает шипеть, изо рта прекрасного бледного лица появляется раздвоенный язык, хвост угрожающе дыбится. Тьма обволакивает пространство, заползая в каждую щелочку. Мальчик с ужасом смотрит на длинное острое жало, похожее на копье аборигена, с ювелирной точностью, вырезанное из куска эбенового дерева. Что будет, когда скорпион приблизится, мальчик не знает, он не видит грань между светом и тьмой, между жизнью и смертью, он всю жизнь прожил в сумраке, в тени, где переплетаются две стихии. Но мишка не боится, он смело поднимает лапу в защиту мальчика. Игрушечные глаза уже не пластиковые черные пуговки, а две светящиеся точки, начинающие быстро увеличиваться. Пятно света растет все быстрее и быстрее, пожирая тьму, разгоняя мрак… Свет гонит прочь порождение Тьмы, скорпион пятится, издавая шипящие звуки. Он делает последнюю попытку прорваться к мальчику, но свет причиняет ему боль, прекрасное лицо перекашивается от боли, рот кричит в беззвучном страдании и Тварь исчезает. Теперь свет главенствует, тьмы уже нет, она исчезла, ведь правда? Нет, тьма еще осталась в душе мальчика, он не может забыть ее прикосновение. Приближается что-то прекрасное и светлое. Ореол добра обволакивает существо, запах полевых цветов и меда щекочет ноздри, нежный летний ветерок развевает волосы. Казалось, мальчик должен перестать бояться, но страх в его глазах все еще жив. Существо подходит к мальчику, он судорожно отшатывается и начинает кричать… тьма опять возвращается…
Я постепенно начал ощущать себя, но это не принесло облегчения. Тело свело судорогой, спина выгнулась дугой, позвоночник, казалось, вот-вот треснет от невероятного напряжения. Я прикусил язык и почувствовал солоноватый вкус крови во рту. Сплюнул, затем меня вырвало. Судороги прошли, тело еще сотрясала мелкая дрожь, мир постепенно стал обретать краски, появились звуки. Головная боль утихла не полностью, а укоренилась где-то в удаленном уголке сознания, прячась до поры до времени. Я медленно встал на колени, опираясь руками о землю. Слабость волнами сходила с меня, силы постепенно прибывали. Осторожно приоткрыл глаза, яркий свет ножом вонзился в воспаленные глаза, я опять слегка замычал от боли. Пришлось немного полежать с закрытыми глазами, в ожидании, когда станет полегче. Похоже, обоняние пришло в норму, в нос бросился резкий запах гниющего мяса, к горлу подступил ком. Я, прищуриваясь, слегка приоткрыл глаза и заметил, что свет был вовсе не ярким, это были сумерки. Привстав, обратно рухнул на землю от слабости в конечностях и оглядел окрестности. Я находился на огромном поле боя, которое все было завалено трупами. Вонь мертвой плоти, казалось, проникала в самые отдаленные уголки моего носа, подступила тошнота… Солнца уже не было видно, но редкие лучи света перебегали по земле, выхватывая то раздробленный череп, то спину с торчащими стрелами. Тело само опустилось на землю и закрыло глаза, надеясь, что это всего-лишь очередной морок, что пройдет еще немного времени и наваждение сгинет. – Бред какой-то, – прошептал я, – ну и влип.
***
Наверное, дурной тон начинать с рассказов о своем детстве, но, мне кажется, так будет правильнее. Я не был совсем обычным человеком, в широком понимании этого слова. Дело не в каких волшебных особенностях или талантах, просто напросто, мое окружение было не совсем стандартным. Соответственно, именно воспитание сделало из меня того, кем я сейчас и являюсь. Кто же, все-таки я? Давайте по порядку.
Когда это началось? Не знаю, возможно, с моего рождения. Отец был удивительным и очень скрытным человеком. Я очень долго не понимал, чем он зарабатывает на жизнь и на все мои расспросы, просто улыбался и загадочно отвечал: «Да так, разными делами». Маму я вообще не помнил, отец про нее никогда не рассказывал, даже не хотел говорить, умерла она, или они разошлись. Родни у меня не было совсем никакой, даже самой обыкновенной бабушки, которая бы мне вязала носки и пекла пирожки. Никогда не питал особую страсть к пирожкам, но ведь, главное, иметь возможность их есть, даже если и не любишь, правда? Друзья? Их как-то тоже особо не было. Нет, конечно, приятелей было много, но вот человека, которого я бы мог назвать другом, которому мог доверять не ожидая удара в спину – нет. Девушка? Ну, ответ вы уже знаете. Несмотря на то, что я был слегка неформальной внешности, длинные волосы, сухопарое тело, постоянные жесткие тренировки сделали походку упругой, взгляд жестковато-уверенным. Девочкам это нравилось, но свою Единственную так и не нашел. Хотя, особо и не искал, с моей-то динамичной жизнью.
Отца, несмотря на то, что он был единственным близким для меня человеком, я знал плохо – он постоянно был в разъездах, да и мне самому приходилось часто путешествовать по разным странам. Отец постоянно нанимал мне хороших учителей и тренеров. С некоторыми общался исключительно посредством переводчика, хотя, я понемногу схватывал от каждого: у меня была неплохая обучаемость. Я никогда не ходил в обычную школу, никогда не жил более полугода на одном месте. Кроме обычных предметов, учился в совершенстве владеть своим телом и органами чувств. В итоге, у меня выработался своеобразный смешанный стиль боя, который восхищал всех с кем мне довелось спаринговаться. Годам к восемнадцати отец меня привлек к работе. Насколько я знал, у него агентство по решению всевозможных проблем. Я получил официальную должность, «помощник по решению проблем», спустя год, приобрел звание «специалист». Я никогда не задумывался, нравится мне эта работа или нет: работа как работа, хорошо платят. Возможно, не всегда чистая, не всегда законная, но довольно интересная. Мне довелось много ездить, я редко бывал в родном городе, и, как следствие, нечасто виделся с отцом, хотя, я итак с двенадцати лет жил от него отдельно, даже когда он не был в отъезде.
Чем же занимался мой отец и контора в целом? Всего спектра оказываемых услуг я не знал. Чем занимался я? Ездил по разным странам, выбивал долги, сопровождал грузы, как товар, так и людей, следил за людьми… Разнообразная, нескучная работа, часто вдали от дома. Очередное задание. Сопровождение какого-то чиновника с важными бумагами. Мы с Виктором, моим напарником, ждали клиента в аэропорту, где нам его должны были его передать телохранители, затем сопроводить до аэропорта в Швейцарии. Все банально и просто, от одного аэропорта, до другого. Охранять клиента в самолете, ходить с ним в туалет, проверять его еду и напитки, блюсти его сон. Пока мы ждали клиента, Виктор сходил за чаем и бутербродами и мы перекусили, осматривая аэропорт. Неожиданно, бровь Виктора удивленно поднялась вверх, я оглянулся и увидел еще одного сотрудника нашей организации спешащего в нашу сторону. Напарник подался в его сторону:
