***

— Умница, Минерва. Отдохнете и съездите на учебу… Где у вас хорошо учат преподавателей? Обязательно надо, это очень важно для вас. И для нашего факультета. Я надеюсь, что когда вы вернетесь, я смогу вами гордиться, Минерва.

— Я… я буду… хорошей кошкой, сэр Годрик… Я научусь правильно присматривать за котятами… Я… клянусь вам!

На миг стройную фигурку женщины охватило серебристое сияние.

Дамблдор бросил срочный вызов Гиппократу Сметвику.

Подхватив оседающую коллегу и направив ее в ближайшее кресло, волшебник выждал минуту-другую и снова взмахнул палочкой:

— Легилименс.

— А ты куда лезешь, интриган бородатый? — рявкнул в голове раздраженный мужской голос.

«Я же не трогал диадему», — была последняя мысль директора…

А потом ему пришлось держать ответ, да если бы только перед одним Годриком.

***

Вызванные из Мунго целители в полном ошеломлении внимали… Самый молодой парнишка даже записывал. Да, директор тоже говорил вслух, громко и четко. И рассказал он столько интересного… Постепенно приходящая в себя Минерва широко открыла глаза и тоже вся превратилась в слух.

Вскоре целители вызвали еще пару коллег, предупредив, чтобы те не входили в комнату, пока они не выйдут сами. На большее их адекватности не хватило. Даже на несчастную профессора трансфигурации, после откровенностей обожаемого директора молчаливо стекавшую в кресле все ниже и ниже. Хотя, если судить по ее виду, бывшего профессора.

Через час глубоко потрясенные целители и пришедший в себя директор (или тоже — бывший директор?) наблюдали… друг друга. Пару минут тишина в воздухе казалась им почти осязаемой.

— Обли…

— Я т-тебе дам! — рявкнул Годрик так, что директор подскочил на месте, едва не прикусив собственный язык.

— Пиши прошение об отставке. Тебе-то уж точно пора… на покой.

— Кстати, в этом случае вы проживете лет на сорок дольше, — добавила Ровена.

— Хотя лично я против, — отрезала Хельга.

— Но… все-таки, где вы? И кто брат сэра Годрика? В летописях нет ничего подобного, или я действительно схожу с ума.

— Я брат. Салазар Слизерин, — холодный и спокойный голос стал для Альбуса Дамблдора последней каплей…

— В Мунго — значит, в Мунго, — пожал плечами старик.

— Да вы не переживайте, директор…

— Как не переживать? А на кого Школу оставить?!

Зря он думал, что это была последняя капля. Наверное, он действительно сходит с ума. Годрик с Салазаром потребовали… Тома. И оказались в курсе того, где он находится, в очередной раз посрамив Великого Светлого. Хотя, если с Томом поговорят так, как с ним…

Когда полный удивления Квиррелл, минуя санитаров, пришел по зову директора в кабинет его заместителя, то едва успел заметить движение рук волшебника и ничего не успел ему противопоставить. Чалма, самостоятельно размотавшись, улетела в угол. Незнакомая тяжесть слегка сдавила виски…

Почти невменяемые целители, слегка вменяемый директор и совершенно пофигистичная Минерва наблюдали, как профессор краснеет… затылком. А уж когда он начал отвечать… Дамблдор вздохнул с облегчением, поняв, что ему еще мало досталось. Молоденький санитар на автомате продолжал вести записи… Сделать глаза еще больше не позволяла физиология.

Через полчаса взмокший Квиррелл просто упал, но на помощь к нему никто не успел: бедняга тут же испустил дух. Целители автоматически вытащили тело и так же автоматически вернулись.

У кабинета замдиректора, несмотря на подозрительный запах, точнее, всем знакомую вонь, начал понемногу собираться народ… И одними из первых были, конечно, члены комиссии от Попечительского Совета. Правда, не все: Люциус Малфой и еще двое ответственных лиц, в том числе господин Панин, обнаружили странный коридор, едва прикрытый каким-то непонятным заклинанием…

***

— Ну что, коллеги?

— Увы… это непоправимо.

— Как жаль.

— Салазар… Прими мои соболезнования…

— И мои…

— И это последний потомок… Знал бы я, внучка еще до колыбели бы не донесли, — горько и зло прошипел лорд Слизерин.

Темная тень металась по кабинету, чудом избегая столкновения с присутствующими живыми. Пару раз она… то есть, он… или оно? сделало попытку побиться головой об стенку, но, ясное дело, безуспешно.

— Раньше надо было башкой-то. В кого только вырос таким дебилом… — раздался прямо в воздухе ворчливо-злой холодный голос.

Он же продолжил речь странными незнакомыми словами, словно пел или читал стихи. Через пару минут Тень медленно истаяла, не оставив ни следа.

Целители вздрогнули. Странным образом услышанное привело их почти что в адекватное состояние. По лицу директора текли… слезы.

— Том… Я… я виноват, Том…

***

— Ну надо же… Не ожидала!

— Альбус! Альбус!

— Что… Что еще вы хотите от старика?..

— Альбус, не надо брать на себя все, что происходит в этом мире. Это слишком самонадеянно. И вредно, как ты теперь понимаешь, не только для одного-двух… Ты виноват во многом, но не во всем. Когда ты поймешь это… Возвращайся. Бери Историю Магии. Ты, проживший так много, осознай все прожитое. Ты как никто другой сможешь преподать важнейший предмет так, как должно.

— Мы надеемся на тебя, Альбус…

Директор судорожно вздохнул, и на его лице, ставшем было полупрозрачным, снова появились краски.

Сметвик подошел к нему, протянув чашку:

— Выпейте, Альбус. Это успокоительное. Выпейте и пройдемте. Нам всем не повредит… немного подлечиться. Собирайтесь, Минерва, — скомандовал он женщине.

Через некоторое время собравшаяся возле кабинета и старательно прислушивающаяся толпа наблюдала, как целители, стоявшие у входа, подхватывают сначала своих собратьев, а за ними и довольно странно выглядящих директора и его заместителя…

На время Хогвартс стал плацдармом для самых невероятных мнений, сплетен, слухов и пересудов. Назвать это умозаключениями не повернулся бы язык, впрочем, таковые все же были у немногих личностей, которые, правда, предпочитали держать языки за зубами.

***

— Фините Инкантатем, — Люциус взмахнул палочкой.

— Пф! И кого хотели остановить этой ерундой? — поинтересовался глава Попечительского Совета.

— Посмотрим, что дальше, — ответил ему мистер Панин, новый и весьма многообещающий коллега.

— Мистер Нотт, проследите пока за коридором. Если нас не будет больше часа, позовите Макмиллана и Снейпа, — предусмотрительно распорядился лорд.

И они посмотрели…

Щелкнули разом три огромных зубастых пасти. Люциус метнулся было обратно к двери, потянув за собой коллег, но… Русский начал мелодично насвистывать что-то веселенькое, и псина послушно присела. Лорд Малфой потрясенно наблюдал, как наглый русский спокойно подходит к адской псине и ногой подпинывает ее в сторону, открывая скрытый было тушей цербера люк.

— Алохомора! — догадывается произнести Люциус, не желая отдавать приоритет русскому на практически своей собственной территории.

И крышка люка преспокойно откатывается в сторону, после чего мистер Паньков с какими-то странными словами сигает вниз… не оставляя Малфою никаких вариантов, кроме как нырнуть следом. Оставаться наедине с псиной он не собирался.

Виктор Панин не без интереса и эстетического наслаждения наблюдал, как его напарник изображает Лаокоона. Увы, зрелище продолжалось недолго: Люциус вскоре сообразил, что происходит, и расслабился.

— …ять!.. ить… уй! — соприкосновение с каменным полом внизу оказалось весьма чувствительным.

Парой секунд позже Виктор услышал практически свои же слова, но на другом языке…