Катя очень хотела сделать ответный подарок, но какой?! Пришлось зарыться в глубину японских традиций и культуры, в результате чего она сама не заметила, как начала учить японский язык… и не только отличать катакану от хираганы (2), но и понимать уместность их использования, и даже… писать. Но написать ответ по-японски она боялась — боялась совершить какую-нибудь ошибку и быть неправильно понятой. Для нее почему-то это было очень важно.
В конце концов она купила «семиместную» матрешку, а ответ написала сначала на родном русском, а потом с помощью подруги перевела на английский. А потом вспомнила бабушку… И вложила в каждую матрешку по небольшой записке…
В дом, где смеются, приходит счастье… Воля и сквозь скалу пройдет… Искренность — драгоценное качество человека… Нет такого меча, который мог бы противостоять доброте… Одна радость может прогнать сто печалей… Судьба помогает мужественным… и наконец — Сделай все, что можешь, а в остальном положись на судьбу…
Катя и не думала, как это окажется важно. Только из следующего письма она узнала, что Кимико не стало. И что ее матрешки помогли Мацумото, как ей когда-то — бабушкины записки.
Переписка шла трудно, но Катя уже не могла подумать, чтобы ее прервать — казалось, ниточка между ней и этим человеком очень для нее важна. А иногда ей снился их первый бой… и она просыпалась счастливой. Вдруг ответы перестали приходить. Катя написала еще пару раз, и перестала, боясь показаться навязчивой.
Прошел год. Катя успела влюбиться, чуть не выскочить замуж и… расстаться, а катана по-прежнему останавливала ее слезы… хоть и навевала грустные воспоминания.
Девушка уже тренировала свою группу, и надо было бы ехать на аттестацию снова, но денег все равно не было и появиться им было неоткуда. Зато руководителю клуба пришло приглашение на международный турнир в Новосибирск, команда собиралась отличная, Катьке очень даже хотелось бросить все и уехать (ну да, после расставания-то, в самый раз, бабушка бы точно одобрила), так что решиться на эту поездку труда ей не стоило никакого.
Поезд, гостиница, приятное волнение ожидания поединков, первая победа, радость друзей и чай с тортиком, снова в просторный додзе… И новый бой, в котором… Катя вдруг снова на миг ощутила то, что тогда, в Японии… И наконец, скинув доспех, она увидела его. Мацумото стоял и смотрел на нее, а в глазах у него были слезы. И в один и тот же момент прозвучало:
— Daisuki desu… (3)
— Я люблю тебя…
Только потом они поняли, что сказали правду.
А остальное… Пока не важно.
Письмо Мацумото — после ее отъезда.
Он долго думал, отправлять ли его.
Но не отправить не смог — конверт жег не пальцы, но душу…
Я не имею права входить в твою жизнь, Катя… Я уже слишком стар…
Но почему, почему я чувствую себя юным, когда ты смотришь на меня?
Не может повториться моя жизнь, не может повториться моя юность… Но я люблю тебя, девочка… и поэтому я перестал писать тебе, перестал, как только это понял. После вашего отъезда я начал учить русский — меня приглашали проводить семинары в Новосибирске, я ездил туда несколько раз, мне нравилась Россия, ее люди… Приезжая домой, я много читал по-русски, и кажется, понял и полюбил вашу поэзию.
Когда умерла Кимико, я сделал дурацкий, но необходимый, нет, даже — единственно возможный тогда для меня поступок: собрал все документы по трагедии 1965 года и обратился в суд. Мне помогали твои матрешки… твои записки в них. Поскольку я был достаточно известным в своих кругах человеком, мне удалось быстро встать нашим властям поперек горла, особенно после интервью, которое я дал одной из американских газет. Мне пришлось уехать из своей страны навсегда. У меня нет дома, нет корней. Мне кажется, я ничего не могу тебе дать, ничего, достойного тебя. Я просто изгнанник, Катя.
Я не умею писать стихи… Но это — о тебе. Ваш поэт Левитанский написал лучше о том, что я чувствую… кроме одного.
Семимиллионный город не станет меньше,
если один человек из него уехал.
Но вот один человек из него уехал,
и город огромный вымер и опустел.
….
И вот я стою один посреди пустыни,
стотысячный раз повторяя как заклинанье,
то имя, которое сам я тебе придумал,
единственное, известное только мне.
Дитя моё, моя мука, моё спасенье,
мой праздник, мое мученье, мой грешный ангел,
мой вымысел, наважденье, фата-моргана,
синичка в бездонном небе моей пустыни,
молю тебя, как о милости, — возвратись!
Только не возвратись, а будь счастлива, Катя! Мне достаточно того, что ты живешь где-то. Мне достаточно знать, что ты есть. И счастлива.
Прощай.
Кенсин Мацумото, ты — душа моего меча, а значит, и моя…
Я хочу быть рядом.
И я буду всегда с тобой, даже если далеко.
Катя.
Катя сидела у окна поезда, в который раз уже перебирая воспоминания…
Они были очень разные… Как и их странная пара… То ли отец и дочь, то ли влюбленные, то ли… просто — две души… Немногие дни, что они провели вместе (жили –то они все равно в разных городах), были прекрасны, но в них веяло… нет, не отчуждением… просто это была любовь — агапэ… не страсть… не любовь тела, а любовь сердца. С такой любовью идут в храм, а не ложатся в постель… Она переполняла их, но не влекла, не разжигала желания, а наполняла душу до самых краешков…
И они поняли — все было правильно…
Катя везла ему подарок. Нет, не последний — еще чего! Они и не думали расставаться — зачем?
В конце концов, от него пришла к ней — Катана, он вдохнул в нее свою душу, свою любовь. И это не просто коллекционное оружие, это неизмеримо большее. Девушка хотела ответить так же.
Она долго искала, пока нашла мастера, который сделал ей нож. В ее присутствии, слушая ее рассказы… и словно вплетая их в свое ремесло… А ей становилось легче. И она говорила, говорила, и все время смотрела на его руки. И однажды почувствовала вдруг, как ей хочется дотронуться до них. И когда они вместе смотрели, как легла рукоятка, их руки встретились. И это было как откровение.
Руки были сказочные. Катя просто уплывала, чувствуя их прикосновение… Он был чуток и добр… Силен и бережен… он был Мастер. И она решилась.
Ведь главное… он тоже ее полюбил.
Несмотря на ее непростую жизнь, история которой словно влилась в линии жизни его ладоней. Эти ладони сумеют сберечь такую историю… Этот нож тоже ее сбережет…
Так появился подарок для самурая… Живущего теперь в небольшой квартире в многоэтажке на краю березового леса.
Одного, но — не одинокого.
1. Такарабунэ — 宝船 (たからぶね,) — кораблики с рисом и другими сокровищами, на которых восседают семь богов удачи. Считается, что если положить такой кораблик под подушку в новогоднюю ночь, обязательно приснится вещий сон.
2. Катакана и Хирагана — японские алфавиты иероглифов, катакана используется для написания чего-то более значимого для человека, хотя их часто смешивают друг и другом и с Канди (третьим алфавитом)
3. Daisuki desu — Японский (первое признание в любви) 大好き (дайсуки) — очень люблю
