Боже, как давно он не касался мужа! По ощущениям прошло тысячелетие! Все время их разлуки, у них ничего не было на стороне. На протяжении нескольких месяцев — сплошное воздержание. И теперь их желание было не просто сильным. Ненасытным. Нетерпеливым. Алчным.

Они касались друг друга, срывая одежду прямо в гостиной. Пуговицы на рубашке Магнуса просто вырвали с корнем. И они целовались. Целовались, не переставая. Как изголодавшийся путник, утоляющий голод. Снова и снова. С животной жадностью. Нетерпение сказывалось такой лавиной, что они даже не утруждали себя добраться до спальни. До любой горизонтальной поверхности. Алек развернул мужа лицом к стене, увлажнил слюной и, выцеловывая спину, торопливо подготовил.

— Давай же! — велел Магнус, хриплым голосом. Его вело. Он терялся. Витал где-то между раем и своим бренным телом, отзывающимся на поспешные ласки. — Прошу, Александр. Сделай это. Сейчас.

В его голосе слышалась такая мольба, будто он висел на обрыве, и только мужу было под силу вытащить Магнуса. Спасти жизнь.

Бейн толкался бедрами, как слепой котенок, старающийся что-то нащупать.

Алек хотел бы подшутить над ним. Оттянуть процесс. Подразнить. Вот только он сам плавился от желания. Сходил с ума. Предвкушал. А потому заставить Магнуса ждать, было ему не по зубам. Алек с удовольствием выполнил просьбу мужа, выбив из него хриплый стон.

Боль смешивалась с наслаждением. Удовольствие с жаждой. Жаждой обладать и получать. Чувствовать и улавливать. Проникать и принимать. Это было ярко. Сильно. И ненасытно. Оба хотели еще и еще, снова и снова. Сильнее, жестче, грубее, яростнее.

Их эмоции смешивались, создавая дикий вихрь пылающего пламени. Яркого, жгучего и громкого. Помимо пошлых и частых шлепков обнаженного тела, по дому разносилось эхо их голосов. Хриплое, чувственное.

В какой-то момент, Магнус едва устоял на ногах от переизбытка эмоций. Но Алек вовремя его подхватил, придерживая руками под грудь. Но даже в таком состоянии, Бейн попросил:

— Только не останавливайся. Не сейчас. Хочу еще. Мне мало. Мало всего. Мало тебя.

Его речь была бессвязной, обрывочной. Но Алек понимал его. Читал все между строк. Каждый оттенок, каждую эмоцию. Все. И ему хотелось слышать. Хотелось чувствовать. Хотелось достигнуть пика вместе с мужем. Пусть не одновременно, но вместе.

Потому парень теснее прижался к Магнусу, продолжая его поддерживать и двигаться. Толчок. Еще один. И еще. Аккомпанементом ему были стоны. Глухие, хриплые, громкие и жадные. А еще легкое, податливое движение бедер навстречу. Все это распаляло еще сильнее. Алек чувствовал себя, как дикий зверь. Он хотел спрятать мужа ото всех. Сохранить только для себя и вот для таких занятий. Чтобы не выпускать его из койки. Чтобы чувствовать его. Чтобы трахать его. Необузданно, грязно, чередуя это с нежным и бережным сексом. Дразня. Сводя с ума. Покоряя. Заставляя стать податливее. Подчиниться. Сдаться ему во власть. Потому что Алек больше не собирался быть ведомым и идти на поводу у всех и каждого.

И его изменившийся статус сделал его куда развратнее и раскованнее. Он не боялся шептать Магнусу пошлые и грубые слова. Не боялся делать то, что ранее не позволяла природная скромность. И если раньше у них даже в самые страстные мгновения был скорее ванильный секс, то теперь это больше походило на животную похоть. До красной пелены перед глазами. До желания разорвать в клочья. До самого яркого оргазма в их жизни. Когда перед глазами зажигается полуденное солнце, ослепляя и заставляя потеряться в пространстве.

Алек помнил как Магнус вскрикнул, кончая. Как спазм мышц зажал внутри Бейна его собственный член, который теперь проталкивался с трудом. Как он не пожелал замедлиться и от этого буквально через несколько секунд присоединился к супругу. Их тела дрожали. По взмокшей коже бежал табун мурашек. Губы пересохли, и сил не осталось. Потому они, как были, рухнули на пол и тяжело дышали, переводя дыхание.

— Прости за это, — произнес Алек, притягивая мужа в свои объятия.

— Все было прекрасно, тебе не за что извиняться, — произнес Магнус, к которому начали возвращаться те же мысли. О разводе и расставании, инициатором которых выступит Лайтвуд.

— Ты хотел свидание. Самое настоящее. И повременить с сексом. А я отказался идти с тобой куда-либо ради возможности… Ради вот этого.

Алек поцеловал мужа в висок.

До Магнуса потихоньку начало доходить.

— То есть в целом ты не против свиданий и прочего в нашей с тобой жизни? — осторожно спросил он, выводя беседу на нужную ему тему, но избегая щекотливого вопроса о разводе.

— Мне и самому хочется чего-то нормального для нас. Беседы, прогулки. Но отказаться от возможности целовать тебя, прикасаться к тебе — это выше моих сил. Потому мне нужно все это. В совокупности.

Бейн заметно расслабился в его теплых руках. Несколько долгих минут они лежали в тишине. Гармоничной, приятной, теплой. Разделенной на двоих.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал Магнус, пряча лицо в изгибе шеи Алека.

Ему давно хотелось сказать это. Но он не решался. Даже себе позволил признать это не сразу. А теперь… он озвучил. Сказал. Возможно, положительные характеристики сделали его чуточку смелее. Или бесстрашнее.

Сердце Лайтвуда гулко забухало в груди, а по телу разлилась нежность. Магнус чувствовал счастье своего супруга. И разделял его вместе с объятиями, которые стали крепче.

— И я люблю тебя, — ответил парень.

Его голос слегка дрожал. И он не признается, но глаза заметно увлажнились. Потому что Магнус рассказал о своих чувствах! Он любит его, Алека! Любит по-настоящему и сильно. Лайтвуд впервые распознал эти эмоции в муже. Бейн виртуозно умел скрывать что-то важное, выставляя на первый план то, что был готов демонстрировать. И вот теперь Алек уверился. По-настоящему. Оставив все свои сомнения, недоверия и страхи.

— Расскажи мне о себе, — попросил он у Магнуса.

Тот издал непонятный звук, приглушенный тем, что Бейн по-прежнему лежал, уткнувшись Алеку в шею.

— Что ты хочешь знать?

— Что угодно. Любую историю.

Магнус размышлял несколько секунд, после чего принялся рассказывать:

— В детстве я мечтал стать ветеринаром. Смотрел множество передач о животных, изучал биологию. И как-то раз соседский пес застрял в ограде между домами. А когда выбрался, оказалось, что у него подран бок. Я взял аптечку, мамины швейные принадлежности и сам обработал и зашил эту собаку. Мне тогда исполнилось девять. Я был горд собой, как черт. Мама меня очень хвалила. А отец подшучивал, и заявлял, что если я буду оперировать зверей, то из-за моих отвратительных стежков, их шрамы будут выглядеть жутко. В итоге я записался на курсы кройки и шитья. Таскался туда с толпой девчонок и был единственным парнем.

— Кройки и шитья, Магнус? — весело переспросил Алек.

— Откуда, по-твоему, я так хорошо разбираюсь в моде, дорогой? — фыркнул Бейн. — И ты должен был обратить внимание на мой рыцарский поступок с собакой. Я был молодцом.

— Ты и сейчас молодец, — улыбнулся Алек, поцеловав мужа в висок. При этом он заметил, что кончики ушей Магнуса пунцовые от смущения.

— Твоя очередь, Александр. Поделись какой-нибудь историей из своей жизни.

Лайтвуд задумался. У него не было достойных историй. Скорее все проходило скучно. Правильно. По предписанным нормам.

— Когда мы были подростками, Иззи и Джейс уже вовсю крутили романы, а я даже на свидание ни разу не ходил. Тогда эти безумцы решили мне помочь и пустили по школе слух, что у меня член конских размеров, и я знаю половину поз камасутры. Я месяц отказывался ходить в школу, потому что мне было стыдно смотреть всем в глаза. Особенно учительнице Истории, которая, поверив слухам, попыталась совратить меня прямо в классе. Только у меня не встал. И она заплакала, посчитав себя непривлекательной старухой. Это был момент, когда я понял, что… мне нравятся парни.

— Я даже не знаю, смеяться мне или сочувствовать, — улыбнулся Магнус.