Я молча надеялась, что это весь рассказ, которым она хотела со мною поделиться.
– Мам, ты меня звала? – к нам подошел Константин.
Я беззвучно хихикнула. И кто из нас теперь мажор?
– Посмотри, какая чудесная работа, – с милой, приветливой улыбкой указала она на забор, как на восьмое чудо света.
– Впору наниматься в подряд, – прошептала я, продолжая топтаться на месте.
– Я слышал, что там отлично платят, – подмигнув, сказал сын хозяйки.
Так-так-так!
– Вы наверняка проголодались, милое дитя. – Меня сейчас стошнит от любезностей этой женщины.
– Нет, мам, она уже уходит, – быстро сказал владелец «мерседеса» и, схватив меня за локоть, потащил к выходу.
– Э-э… – Я попыталась перехватить внимание на себя. – Вообще-то я бы перекусила. Со вчерашнего утра у меня во рту не было ни крошки! – кинула я злобный взгляд в сторону Константина.
Женщина любезно предложила пройти в столовую и отобедать с ней. Она потихоньку двинулась в сторону дома. Константин и я оставались неподвижно стоять возле забора. В руках я по-прежнему держала банку с остатками краски.
– Идем же, деточка, – обернувшись, позвала меня мама Константина.
– Костя, значит, – окинула я взглядом моего потерпевшего. В ту же секунду банка с ядовито-зеленой краской оказалась у него на голове, зеленая тягучая масса медленно стекала по лицу и белой рубашке. Я торжествовала и с победным кличем: «Йес» вскинула руки вверх.
В ту же секунду он подхватил меня на руки, сжал цепной хваткой так, что не вырваться, и кинул в бассейн с еще холодной водой, которая не успела прогреться до комфортной температуры. Хлорированная вода попала в глаза, нос и уши, я с трудом прокашлялась.
– Какая же ты несносная! – с раздражением воскликнул молодой человек. – Ни с того ни с сего вылить краску человеку на голову. Так нельзя!
Он избавился от безнадежно испорченной рубашки. Кожа загорелая, с медовым оттенком. Почему настоящий мачо почти всегда брюнет со смуглой кожей? В одежде он казался мне более стройным, но сейчас видно, как на солнце играют мышцы, создавая упругий рельеф на его теле. Смуглый, крепкий, но неперекаченный. Фигура Аполлона, манеры всезнайки и уверенность в себе, бьющая через край. От такой безупречности перехватывает дыхание. Константин проследовал в дом за своей гостеприимной матерью. Я мокрая и понурая пошла вслед за ним.
– Господь Всемогущий, что это такое? – Хозяйка дома уставилась на меня. – Константин, прохвост ты этакий, это твоих рук дело! – посмотрела она прожигающим взглядом на сына, я же от смущения опустила глаза в пол. – Что же мне с тобой делать? – Она снова кинула взгляд в мою сторону. – Думаю, переодеть, высушить и накормить. Поднимайся на второй этаж, первая дверь налево.
Я молча повиновалась. Оставив мокрые джинсы и футболку, я поднималась вверх по деревянной резной лестнице с могучими поручнями и разглядывала семейные фотографии. Оказывается, Константин не единственный ребенок в семье, у них есть еще девочка. Симпатичная. На вид она не старше меня.
По моей спине пробежал холодок, а следом затылок загорелся огнем – из соседней комнаты на меня пялился Константин. В ту же секунду я шагнула в тень античной колонны с прямоугольным основанием у потолка.
– Мам, что ты вытворяешь? – донеслось до меня. Я поняла, что стала невольным свидетелем откровенного разговора между сыном и матерью, и притаилась, как мышка. – Почему бы ей не одолжить что-нибудь из Ксюхиного гардероба? Она как раз сейчас в Париже. Ей все равно. У нее столько шмоток, что она и не заметит пару позаимствованных вещиц. Ты же почему-то отправила эту девушку ко мне в комнату. – Кажется, он сходил с ума от негодования и досады. Но я ничего не могла с этим поделать. Не отправляться же мне домой голой.
– Ты мне лучше скажи, что ты вытворяешь, Константин? Ты приволок в дом эту непонятную девицу, скинул в бассейн…
Не желая слушать дальше, я ракетой влетела в комнату Константина. Это была большая светлая спальня с огромным количеством фотографий, которые в ряд стояли на комоде. Я не удержалась, подошла. «Какая же я все-таки любопытная Варвара», – упрекнула я себя.
– А ты, оказывается, тот еще кобелина, – пробормотала я, разглядывая дюжину девиц рядом с ним на фотографиях. Перед его ногами, должно быть, падает огромное количество красавиц. Этого и стоило ожидать.
Оставив в покое фотографии, я вторглась в более личное пространство – гардеробную, надеясь на то, что смогу отыскать для себя что-нибудь более-менее подходящее по размеру. При первом же взгляде становилось ясно, что его гардероб продуман до мелочей.
Мой новый знакомый оказался стопроцентным мужчиной не только снаружи, но и внутри. Рубашка, рубашка, еще одна рубашка. Да, рубашек много не бывает… А галстуки и пиджаки ни к чему? Конечно, достаточно расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и засучить рукава! Джинсы. Мужчина в джинсах выглядит привлекательно. О, важный аксессуар – кожаный ремень. Из обуви – ботинки, туфли и сапоги на небольшом каблуке. Я примерила черные очки-капельки, их тут несчетное количество. А за стеклянными футлярами поблескивали яркими циферблатами дорогущие часы. На одних еще болтался ценник.
– Ну ничего себе! – воскликнула я. – Они стоят больше, чем моя жизнь. Мне они точно не по карману!
Отдельно от всех висела и поблескивала золотыми пуговицами, лычками и шевронами форма пилота национальной авиакомпании. Я и руки то побоялась к ней протянуть, не то чтобы померить! «Доучиться до небес», – пронеслось в моей голове. Фуражку мне все-таки хватило смелости надеть на голову и немного покривляться перед зеркалом.
От сильных мужчин всегда веет чем-то весьма привлекательным для женщин. Манящим настолько, что буквально вынуждает идти на этот запах. Сквозь стенки прозрачного сосуда-цилиндра просматривалась золотисто-янтарная жидкость. Ambre Topkapi. Этот парфюм наполнен французской эстетикой и древними традициями. Весьма оригинальный колпачок в виде скульптурного бюста. Немного аромата я оставила у себя на коже. Корица, дыня, ананас и цитрусовые нотки. Ваниль и малина. Больше напоминает пряности. Сложный, удивительный запах, который отозвался во мне приятным волнением.
Но тут я вспомнила, зачем я здесь оказалась, и вернулась к осмотру одежды. Для себя я выбрала повседневную рубашку, которая с легкостью сошла бы мне за платье длиною до колен.
***
Пока я обедала на кухне, мать с сыном все продолжали выяснять отношения. По всей вероятности, они были убеждены в том, что я немного глуховата. Но я их слышала прекрасно даже через закрытые двери кухни и соседней комнаты.
– Ты что, встречаешься с этой девицей? – спросила она.
– Ради всего святого, мам, конечно же, нет! Я бы никогда не стал встречаться с подобной девушкой, а тем более приглашать ее в дом. Это ты любезно согласилась ее переодеть и накормить!
Комок подкатил к горлу. Еда больше не лезла в меня. Я открыла дверь, молча вышла и откашлялась, обозначив тем самым свое присутствие.
– Извините, что отвлекаю вас, но мне пора. Спасибо большое за гостеприимство и… рубашку. Постираю и верну, – пообещала я, взглянув на Константина. – Обед был чудесный! Ваш повар прекрасно готовит, – ехидно похвалила я.
– Повар? – удивилась хозяйка дома. – Вздор! Я сама готовлю. Константин, проводи девушку, – попросила она.
– Это лишнее, – заверила я, а в голове себя ругала мерзким и благим матом. Когда-то давно (мне было не больше десяти-одиннадцати лет) я пообещала себе, что никогда никому ни при каких обстоятельствах не позволю себя обижать. И уж точно не спущу с рук уничижения (настолько больно мне тогда было). Эта неземная боль давно утихла, стала совсем не такой уж и неземной. Теперь я даже могу признать, что это была нелепая ерунда. А сейчас передо мной вновь структурно выстроились обида и злость. Я стиснула зубы. Я здесь, в холле, а они напротив меня. Я в холле, а мои обидчики, повторяю, напротив меня. Но если вы думаете, что в эту минуту произошло что-то невообразимое, смею вас разочаровать. Никаких происшествий. Как же жаль, что рядом со мной не оказалось той одиннадцатилетней «шпанки», которая клялась не давать себя в обиду и грозила всем физической расправой. – Только, знаете, что? В моих краях, если человека пригласили к столу, его не унижают! – бросила я им в лицо и выбежала из этого комфортабельного, но чужого и злого дома.
