Абрикосы не растут в Англии. Но этот прижился. Неизвестно откуда он взялся, и кто его посадил возле дома. Эту тайну знал только абрикос…
Узенькая улочка вела от дома к другому дому, большому, с аркой. А через эту арку можно было выйти на главную улицу города. В этом большом доме был салон и швейная мастерская, в которой работали мама и сестра. Это была их мастерская. К ним постоянно приходили заказывать новые платья, шляпки, сумочки. Всё чаще к свадьбе. Поэтому и салон называли свадебным.
А на самой улочке, прямо друг напротив друга, были два огромных сарая. В одном отец Гарольда оборудовал себе лабораторию, а в другом ремонтировал велосипеды и даже собирал мотоциклы… Там было много интересного, постоянно пахло керосином и дымом. Гарольд не любил мастерскую. В мастерской вечно что-то шумело, гудело, сверлило, что хоть уши затыкай.
А вот сбоку от дома было деревянное крылечко. Через эту дверь никогда и никто не входил в дом. И не выходил из него. Всегда ходили через другие двери, через кухню. Поэтому Гарольд давно облюбовал это крылечко для своих игр. И дом казался очень большим, просторным и уютным.
Так казалось Гарри. Ведь он был ещё маленький. Точнее – когда он был совсем маленьким. А когда начал подрастать, то дом становился меньше и меньше. И Гарри всё больше и больше времени проводил, играя в садике, прямо перед тем самым деревянным крылечком, где в друзьях у него был старый садовый гном, узенькая лавочка и какая нибудь книжка. А книжек было много. Они стояли в огромном старом шкафу, перешедшем в собственность к Гарри от папы…
Нет, нет! Папа был жив и здоров, как вы поняли! И он даже не догадывался, что Гарольд считает всё это достояние своим…
Коротко о самом Гарри. Ему было девять лет. Спокойный, слегка важный и серьёзный молодой человек. Он старался быть аккуратным, что у него не всегда получалось. И всегда переживал, когда над ним смеялись. Тогда жизнь была потеряна и он очень стеснялся выходить из детской.
Гарольд был не темный и не светловолосый, сероглазый и совсем не похож на своих братьев, папу, маму и сестёр. Наверное, он единственный из семьи был не похож на всех остальных. Это породило кучу сплетен в Эдмонтоне, в городе, где раньше жила его семья, и слухи докатились до Мелкшама, после того, как папа тут купил дом. Это дало повод бабушке, папиной маме, выговаривать маме Гарольда разные гадости. Но он всё равно любил бабушку. Но ещё больше он любил маму.
Гарольд, собственно и поэтому тоже, предпочитал «гулять» на лавочке, а не с мальчишками. Тут он постоянно перелистывал страницу за страницей то у одной, то у другой огромной книжки с цветными картинками. Это считалось, что он читает. Хотя он читал и перечитывал по нескольку раз всё то, что ему попадалось под руку. Он знал на память всех великих рыцарей Круглого Стола, мог рассказать без подсказки о каждом из них, об их подвигах, о короле Ричарде Львиное Сердце и подвигах Робина Гуда. Даже выдумывал новые подвиги и прослыл величайшим фантазёром на всей улице.
Правда, учитель в школе сказал, что из Гарольда получится или знаменитый писатель, или большой лодырь.
С последним был согласен и сам Гарольд, и папа, и мама, и старший брат Чарльз, и старшая сестра Лилли, и даже Джесси, которая была всего на год старше своего братишки. Про Уильяма вообще не хотелось даже думать. Он, то понимал Гарольда, то смеялся над ним. Ну, во всяком случае Уильям не рассказывал папе, что Гарольд лазит к нему лабораторию, где было ещё больше интересного, чем в библиотеке. Потому что всеми этими проводками и непонятными штучками со стрелочками за стеклом, и без стрелочек, Гарольд с удовольствием делился с самим Уильямом.
Но почему-то никто не считал, что из Гарольда получится писатель. Кроме самого Гарольда…
А вот папа никого не слушал. Гарольд у него был самым любимым сыном. Потому что когда Гарольд родился, как говорили тётушки Гарольда, папины сёстры, то был вылитый папа! И Гарольд это знал!
«Бумагомарака». Так его в шутку называл папа, и подарил ему настоящую печатную машинку, оставшуюся от дедушки. Дедушка, как и раньше мама Гарольда, был учителем, он содержал свой пансион для мальчиков, под Эдинбургом. В этом же пансионе когда-то учился и папа. Мог бы учиться и Гарольд, и Уильям, и Чарли. Но получилось так, что ещё до рождения Гарольда папа и мама уехали из Шотландии. И про Шотландию Гарри знал только по рассказам своих родителей.
После смерти дедушки осталось много интересного. В том числе и эта печатная машинка. Её прислали вместе с книгами и бумагами. И теперь Гарри неумело, осторожно, стучал по клавишам, представляя, что пишет книги. Хотя все его книги были детскими сказочками. Он их прятал в стол, и только «по большому секрету» читал маме. Мама его ласково называла поэтом, в душе гордясь Гарольдом, уже представляя его знаменитым, когда сын вырастет.
А вот Чарли над ним смеялся. Не злобно, по братски. Но Гарольд краснел, и ему бывало по-настоящему стыдно. И как тут не будет стыдно? Возьмётся Гарольд скамеечку починить, замечтается, задумается и ещё больше поломает, да ещё молотком себе все пальцы отобьёт! Попросит его мама посуду помыть, так и чашки с тарелками все грязными останутся, и вода по всей кухне, хоть кораблики запускай. А если Гарольд принимал участие в мытье полов в доме, то можно было кричать «Караул!», потому что там где прошёл Гарольд со шваброй, полы нужно было не просто перемывать, а сушить, да ещё оттирать грязные следы от башмаков Гарольда. И приблизительно по этой же причине, ему никогда не доверяли уборку даже в детской. Ну не мог он понять, что распихивать по углам вещи и игрушки это не наведение порядка! Всё у него было из лучших побуждений, а получалось так, сяк да наперекосяк! Вот Чарли и говорил, что у Гарольда руки-крюки, и не из того места растут. Гарольд обижался, потому что руки у него росли из того места, и он очень хотел уметь мастерить, чинить, быть прилежным, аккуратным, но никто не хотел его учить этому. Мама то понятно, она просто любила Гарольда и сдувала с него пылинки. Папа, если не в отъезде, то запирался у себя в мастерской на целый день, а Чарли с Уильямом больше хихикали над младшим братишкой, а с их смешками да усмешками Гарольд просто не хотел чтобы они его чему-то учили.
Коротко о Чарли. Это старший брат Гарольда. Серьёзный и важный, но в душе остававшийся ребёнком. Чарли самому ещё хотелось играть с младшими братьями, но он заставлял себя этого не делать. Ещё бы! 14 лет! Совсем взрослый!
Гарольд боялся его, но очень любил. Боялся не потому, что Чарли мог его обидеть, а боялся опозориться перед старшим братом. А любил так, что старался во всём походить на Чарли. И если куда надо было идти, то без Чарли… В общем, не любил Гарольд где-то появляться без брата. Он гордо ходил за ним в школе, на улице… впрочем, на улице Гарольду было более скучно, чем кому-то другому.
Гарольд жил в своём мире, который был очень не похож на тот, что его окружает. И тут, в садике, было то самое место, где Гарольда редко кто находил, даже если очень этого хотел.
А ещё, папа сделал Гарольду настоящий дорогой подарок. К школе. Настоящий фотоаппарат, с которым мальчик теперь никогда не расставался. Ему казалось, что он никогда с ним не расстанется. Даже если в фотоаппарате не будет плёнки. А плёнка у Гарольда была, хотя и не часто. Это было дорого, поэтому мальчик чаще просто носил на плече свой подарок, и только уж если очень было нужно, тогда фотографировал. Чарли его научил эту самую плёнку заряжать, а вот насчёт всего остального… в общем, фотокарточки печатать у Гарри не получилось с первого раза. Теперь он часами ждал когда Чарли и папа, в тёмной-тёмной комнате, доведут до совершенства его творения.
Потом родился ещё и Сидней, и жизнь пошла совершенно по другому… Рождение младшего брата было долгожданным, но вот всё что за этим последовало, перевернуло жизнь Гарольда. Он очень любил маленького братика. Но ещё больше – очень любил поспать. По утрам. Особенно когда нужно было идти в школу. А с малышом, который теперь просыпался раньше всех, случайно школы не проспишь!..
