Кажется, это подействовало. Приезжий тяжело вздохнул и спросил:

— А что у нас на ужин?

Ну надо же какой обжора! Только что обед был.

Глава 8

За ужином выяснилось, что куратор был тем самым важным гостем из столицы, которого ждал мэр и ради которого затевались небывалые гулянья. Что уж старый хитрец желал вытрясти из Коллегии, оставалось тайной. Но вполне резонным можно было счесть предположение Виолы: ничего. Просто хочется поразить столичного гостя и показать: мы тут, в провинции, не лыком шиты.

Марсилий вдруг отбросил свои неприятные замашки и оказался довольно интересным собеседником. Рассказывал о Коллегии, о делах, в которых приходилось участвовать в те времена, когда он состоял в отделе расследований. Забавные байки сыпались из него одна за другой. Когда столичный маг решил, что и Виола, и его подопечный расслабились, он вдруг задал неожиданный вопрос:

— Виола, фамилия Давенеи вам что-нибудь говорит?

Девушка напряглась и сосредоточилась. Фамилия говорила, да ещё как, но стоило ли признаваться в этом Марсилию? К добру это выйдет или к худу? Все же она решилась:

— Кажется, так звали какого-то барона. Я слышала эту фамилию в связи с последним поручением отца. Дело было в Гремоне.

Вот ни словом не соврала. И дело было там, где она сказала, и барона она, считай, не видела, а только о нём слышала. Не считать же знакомством ту мимолётную встреч на дороге? Барон тогда её даже не разглядел. Вот теперь пусть Марсилий раскроет карты: по какой причине от это спрашивает.

Маг не подвёл:

— Я почему спрашиваю: тут пришлось разбирать жалобу гремонского студента графа Ульриха Эгона. Вообще-то студенты-маги не имеют права называться титулом, то в данном случае это имело прямое отношение к делу. Он обвинял одного из своих наставников, что тот подстроил ему непреодолимое препятствие на практическом зачёте. Студент не смог с ним справиться, растратил резерв больше допустимого и впал в кому. Что-нибудь об этом знаете?

— Знаю, — не стала таиться Виола.

Если Ули подал жалобу, он должен был всё рассказать магам и про путешествие домой, а тогда её имя обязано было всплыть. Поэтому она спросила:

— Как он? — Я имею в виду графа Ульриха, — Что он жив я знаю, а вот дар Удалось ему сохранить дар?

— Как ни странно, да, — ответил Марсилий, — Все до сих пор гадают, как ему это удалось. Но лично меня интересует другое. Парнишка твердил о какой-то Виоле, спасшей ему жизнь, а Давенеи проклинал Теодора Бенье, который взялся за это задание и довёл его до конца, а также некую Виолу. За что он её ненавидит, барон не сказал. Это вы?

— Скорее всего так, — согласилась Вилька.

Марсилий продолжал с напором:

— Магистра, которого барон нанял чтобы погубить графа, мы взяли и сумели доказать его вину. Он сейчас сидит в антимагической камере, ждёт суда. А вот барон находится на территории Гремона, куда наша юрисдикция не достаёт. Денег у него в результате непродуманной акции против Эгона стало меньше, но достаточно для того, чтобы отомстить тем, кого он винит в своём провале. Понятно?

Виола судорожно закивала. Ещё бы непонятно. Понятнее некуда. И кто только донёс Давенеи про неё и Тео? Вряд ли графиня. Кто-то из гильдии? Дружок Тео из Бармана? Да, больше думать не на кого. Она вздохнула и потянулась к чашке с чаем, которая стыла перед ней. Взяла, поднесла к губам, втянула вкусный запах

Что-то было не так. Запах какой-то чересчур вкусный, чуть сладковатый. Её заварка пахнет чуть-чуть, но иначе. Она поставила чашку на блюдце и краем глаза заметила как сверкнул недовольством взгляд Марсилия. Он что, фокусник? Отвлёк разговором, который задел её за живое, а тем временем что-то подлил? Интересно, что?

Она невинно хлопнула ресницами и обратилась к Мельхиору:

— Это новая заварка? Не пойму, чем пахнет. Солодку, вроде, в чайные сборы не добавляют.

Марсилий тут же потянулся, чтобы опередить своего подопечного и не дать тому изучить виолин чай. Но Мельхиор оказался быстрее. В мгновение ока чашка оказалась около его длинного носа. Он потянул воздух, сморщился и быстро выплеснул содержимое в камин у себя за спиной.

— Нам надо поговорить, господин Медренский, — произнёс он вставая, — Очень серьёзно поговорить. Вы попытались подлить моей экономке приворотное зелье короткого действия. Запрещённое зелье. Хорошо, что у девушки тонкий нюх.

— Я хотел как лучше, — выдавил из себя кривую улыбку разоблачённый махинатор, — Ты понимаешь о чём я.

Мельхиор не захотел понимать намёков.

— Ваши действия неприемлемы и противозаконны. Я не могу вас обвинить, но и видеть больше не желаю. Думаю, вам будет удобнее провести эти праздники в доме господина мэра. Тот будет раз предоставить вам условия много лучше тех, что вы имеете здесь. Давайте, я пошлю ему об этом сообщение и он сам прибежит, чтобы вас проводить.

Вилька чуть ли не в первый раз взглянула на мага с нескрываемым восхищением! Кто ещё из знакомых ей людей мог так?! Ради чести и справедливости не прогнуться перед начальством, а пойти с ним на открытый конфликт?! Она не относила эти действия Мельхиора на свой счёт. В конце концов, кто она ему такая? Экономка, только и всего. Но он не позволил поступить с ней подло, нечестно, не позволил своему куратору довести свой низкий план до конца. А ведь мог просто сказать что-то вроде "нормальный чай", и она бы выпила. Чем бы это кончилось? На кого Марсилий хотел её приворожить?

Виола знала, что любовные зелья короткого действия обычно делали направленными. Для этого ведьмы. Которые ими промышляли из-под полы, требовали положить в них волосок того, к кому нужно было приворожить объект. Так чей волосок Марсилий кинул во флакон? Свой или Мельхиора? Ответ на этот вопрос она получила сразу. Услышав заявление своего подопечного, заезжий маг взбеленился и заорал:

— Что ты себе позволяешь, щенок! Да я был магистром когда ты мамкину титьку сосал! Я ради него стараюсь, трачу ценное зелье, а он не ценит! Выплеснул, как будто это вода! Да не влезь ты, через час она была бы в твоей постели! Сама! И не ври, что тебе это было бы неприятно! А потом выставил бы её за ворота согласно контракту и дело в шляпе. Все претензии к тебе были бы сняты!

Вилька бросила взгляд на своего хозяина и убедилась: если Марсилий злился, то Мельхиор был в бешенстве. Тихом, и оттого ещё более страшном. Он молча смотрел на своего куратора и постепенно пробил его эмоциональную защиту. Марсилий под взглядом младшего, кого он называл щенком и сосунком, съёжился и поник. Сейчас он сам был уязвим: доказательств, что он применил запрещённое зелье, Мельхиор мог предъявить достаточно. В чашке на дне оставались капли, но и их хватило бы для экспертизы. А маг оставляет чёткий отпечаток на зелье собственного приготовления. Для других людей с даром это как подпись под документом.

Если бы удалось заполучить чашку хоть на минуту Но Мельхиор держал её крепко. Так что Марсилий понял, что заигрался. Пусть он был на сегодня как маг сильнее подопечного, но схватиться с ним значило потерять всё. Останутся свидетели. А если их убить, то выйдет ещё хуже. Мёртвый свидетель хуже живого: он не может врать. Остаточные следы на теле не позволят скрыть правду, а если и тела уничтожить Все знают, куда он поехал. Сложат два и два, получат четыре.

И вообще, дело-то выеденного яйца стоит, что же он так захлопотался? Ценный продукт зря потратил. Ведь хотел хорошего, и вот до чего дошло. Тьфу, на него, на этого Мельхиора! Пусть обнимается со своей служаночкой сколько влезет. Не обнимается? Тем хуже для него. Он бы, Марсилий, такую сообразительную красоточку не пропустил. Была бы его! Он бы и сейчас не прочь, да жалко: дома жена, а она ведьма, причём не только по профессии, а и по характеру.

Вспомнив в про жену, Марсилий попытался перевести всё в шутку, но его не поняли. И подопечный, и его экономка стояли с каменными физиономиями и еле цедили слова в ответ на его попытки сгладить ситуацию.