— Это уже всё? — шёпотом спросила она.

— Ещё Эдмона привяжем, тогда будет всё. Но это быстро.

Он поднялся, взял Виолу за руку и подвёл к сладко спящему мальчику. Взял за руку, быстро ткнул в пальчик острым обсидиановым лезвием, а когда выступила кровь, стряхнул три капли в кубок и лизнул место пореза, которое мгновенно затянулось. Эди пискнул жалобно, но не проснулся.

— Теперь я, — сказал Мельхиор и снова резанул себя по запястью, добавляя кровь в вино.

От Виолы ничего такого не потребовалось. Маг просто попросил взять сына на руки и держать, пока он немного поколдует. Затем он запел заклинание на мотив любимой Вилькиной колыбельной. В этот раз ей не надо было подпевать и она смогла оценить, что голос у её мужа на редкость приятного тембра, да и слух не подкачал. При желании смогут петь вместе на два голоса.

А маг между тем совершал совсем странные на взгляд простого человека действия. Он брал вино из кубка на ладонь и размазывал по хорошенькой мордашке ребёнка. Удивительно, что оно не пачкало всё вокруг, а моментально впитывалось, не оставляя следов даже на одежде. Последние несколько капель он влил в приоткрытый ротик Эди и уже без всякого пения произнёс фразу на непонятном языке, из которой Вилька уловила только имена собственные: Мельхиор, Эдмон и Виола.

— Ну вот, — устало выдохнул маг, — теперь любой, кто захочет проверить, скажет, что мы семья, а Эди — мой сын.

— Не ври, — раздалось у него из-за спины, — Эдмон — мой ребёнок, а не твой.

Мельхиор с Виолой обернулись. Спавший в начале ритуала сладким сном Ульрих проснулся и теперь сидел, завернувшись в одеяло и смотрел на них тяжёлым, осуждающим взглядом.

Вилька промолчала, в душе желая этому правдолюбцу провалиться, а Мельхиор сказал:

— Никто и не утверждает обратного. Если проверят тебя, то окажется, что Эдмон — твоё дитя. Но если он попадёт в лапы к герцогу Ниблонгу, то вряд ли такое родство пойдёт ему на пользу. Или ты думаешь, что он погладит Эди по головке и сделает наследником графства?

Вроде всё правильно сказал, но Ули не обратил на его слова ни малейшего внимания, а, обратившись к Виоле, продолжал:

— Что ты наделала? Зачем ты согласилась? Зачем позволила превратить себя в придаток человека, которого ты не любишь? Я бы ещё понимал, если бы пошла с ним в храм Доброй матери, но магический брак! Ты что, не знала, что это такое? Он тебе не объяснил? Ведь ты теперь принадлежишь ему с потрохами и это навсегда, обратного пути нет!

Во время этой эмоциональной тирады Виола внимательно смотрела на своего бывшего возлюбленного, а затем спросила:

— Ули, а что ты так волнуешься? Всё равно уже поздно, обряд совершён. Зря ты думаешь, что Мельхиор меня ни о чём не предупредил, я осведомлена о возможных подвохах. Поверь, меня всё устраивает. А насчёт того, люблю я Мельхиора или нет, не тебе судить. Всё, кончай шуметь, ребёнка мне разбудишь. Спи уже, утром рано вставать.

Ульрих во время её речи несколько раз порывался открыть рот и вставить свои пару гастов, но под суровым взглядом Виолы так и решился. Засопел недовольно, снова улёгся и завернулся в одеяло как в кокон.

Мельхиор тем временем собрал все атрибуты проведённого действа, сложил их обратно в мешок и расстелил плащи с одеялами так, чтобы улечься рядом с молодой женой. Шепнул ей:

— Я понимаю, ты устала, но я не хочу терять хоть минуту твоей близости. Ты ведь не против того, чтобы заснуть у меня на плече?

Виола ласково потрепала его по щеке и устроилась на приготовленном ложе. Спать им оставалось всего ничего.

* * *

Утром она первым делом сообщила Теодору:

— Отец, я вчера вечером соединила свою жизнь с Мельхиором магическим браком. Вернее, он соединил.

Она не знала, как отнесётся к этому Тео, но тот принял всё как должное.

— Ну и молодцы. Правильно выбрала и не стала тянуть. Говорят, что такой брак даст тебе долголетие. И потом, теперь уж ты точно не подходишь под описание, по которому тебя ловят.

— Как? — изумилась Виола.

— Эх, было бы тут зеркало, — вздохнул Теодор, — Тебе сейчас и двадцати не дашь, совсем молоденькой выглядишь. А какое-то свидетельство вашего брака имеется?

Он как всегда смотрел в корень. Если бы не обстоятельства, Виола бы тянула ещё неизвестно сколько времени, но всё равно пришла бы к тому же. Зато в той ситуации, в которой они все оказались, она убедилась, что дала слово правильному человеку. Ему она может доверять и если он сказал, что не станет лезть в её душу, то сдержит слово. Вот тому же Ульриху она вряд ли доверилась бы.

А свидетельство… Во время обряда на руке появилась татуировка, но тотчас пропала. Она подняла взгляд на Мельхиора, а тот с нежностью любовался ею и не спешил прийти на помощь.

Виола вытянула руку вперёд, желая, чтобы хоть кто-нибудь смог увидеть волшебный рисунок. И он проступил на коже, с каждый мгновением становясь всё ярче. При свете утра можно было разглядеть, что её руку обвивает изображение дикого ломоноса.

— Это вместо брачного браслета, — пояснил маг, — Хотя и настоящий браслет тоже будет, только потом, когда вернёмся домой. Рода у меня пока нет, придётся заказать ювелиру что-нибудь подходящее. И, да, каждый раз, как ты, Виола, пожелаешь, твоя брачная татуировка будет проявляться и моя тоже.

Он задрал рукав и все увидели на его запястье точно такой рисунок, только крупнее.

— Налюбовались? — сердито спросил уже успевший умыться Ульрих, — Давайте скорее завтракать да поедем, время не ждёт.

С ним никто не стал спорить. Время действительно поджимало.

Как и прогнозировал Теодор, утро выдалось туманным. Это благоприятствовало их планам. Полог, прикреплённый к амулетам, нельзя было делать слишком сложным, поэтому он слабо глушил звуки и, пряча своего обладателя, не мог скрыть его тень. В тумане звуки скрадываются, а теней нет вообще, так что погодные условия выступали в роли дополнения к магии. Но небо было чистым, без облаков, обещая жаркий день, а значит, туман скоро опустится. Часа два — и всё.

Поэтому тянуть не стали. Быстро перекусили чем попало, сели на коней… Виола привязала к себе шалями не вполне проснувшегося Эди. По карманам у неё была распихана разная снедь, у седла болталась полная фляжка. Захочет ребёнок есть — накормит и напоит. Главное — вырваться из долины.

Поначалу всё шло хорошо. Они бодрым аллюром добрались до дороги и, не доезжая всего нескольких локтей, остановились под прикрытием здоровой ели и небольшой скалы. Как и договаривались, Ульрих первым активировал амулет.

Став невидимым, он двинулся по дороге навстречу сторожившим её солдатам. Виола Теодор ничего не видели, только догадывались, что пока всё нормально. Сквозь густой туман, лежавший на перевале, с трудом можно было разглядеть солдат, которые спокойно готовили себе пищу на костре. Вероятно, где-то располагались караульные, но отсюда их не было видно.

Зато Мельхиор, глядевший на происходящее магическим зрением, видел, как Ульрих подъехал к лагерю, как медленно продвигался, ожидая, чтобы на его дороге никого не оказалось, и как наконец миновал последних стражей. Не зря он четыре курса отучился на боевом факультете: проходить полосы препятствий его там научили.

Следующей должна была идти Виола, но Мельхиор удержал её и пустил вперёд Тео, что-то шепнув тому на ухо. Сам притянул к себе молодую жену, попросил разрешения и стал объяснять ей, что делает Теодор, одновременно позволяя ей видеть всё то, что видел сам.

Маг догадался так сделать, наблюдая за Ули. Подумал о том, что зрелище поучительное и неплохо бы Виоле его увидеть прежде, чем она сама ступит на тропу. А может ли их новая связь дать ей возможность видеть его глазами? Должна! Но пробовать было поздно, Ульрих уже проехал, поэтому он и пустил вперёд Тео.

Виола была потрясена. Она не представляла себе, как выглядит мир в магическом зрении, так что увиденное её ошеломило. Но при этом женщина не упустила главного, того, о чём нашёптывал ей муж: как продвигаться, чего опасаться, когда остановиться и когда поторопиться.