Он сказал это как-то так, что Ули дёрнулся, готовый подорваться и лететь стремглав в любую минуту. Виола спокойным, ласковым тоном его остановила. Но обратилась она не к нему, а к Стефану.

— Я слышала, что из Эгона ведёт всего одна дорога, та, по которой мы пришли. Но мне как-то не верится… Скажите, а есть другой путь? Пусть трудный, но в обход тех мест, где нам могут встретиться люди герцога?

— Деточка, вздохнул старик, — конечно, дорога есть. Даже отсюда можно выбраться, минуя путь, который считается единственным. А уж из графства… Только…

Он снова вздохнул, замолчал и тряхнул седыми волосами. Затем занялся молоком: поставил на лавку пару крынок, накрыл их чистой тряпочкой, извлечённой из кармана, и наполнил из подойника. Затем протянул одну из них Эди, который шёл из сарая вслед за ним, но спрятался за дверным косяком, как только уловил, что взрослые говорят о чём-то важном. Сейчас даже мама от него отвлеклась, поэтому был шанс подслушать, но Стефан не забыл про своего" помощника".

Нехотя Эдмон вышел из сарая и, кобенясь, принял крынку с молоком из рук Стефана. Тот погладил мальчика по голове и сказал:

— Были бы все тут взрослые мужчины, я бы вам дорогу-то показал. А женщине, да ещё с дитём… Не пройти вам там. Не влезть. А и влезете… Мальчика застудите: ночью на высоте холодина страшный. А ежели кто упадёт да что-нибудь себе сломает? Нет, не возьму на себя такой грех. Попробуйте как-нибудь мимо постов, вы сумеете. Магов-то в нашей армии раз-два и обчёлся.

Виола хотела было возразить, но Мельхиор её рстановил.

— Резонные возражения против путешествия по горам. Я тоже за то, чтобы идти проторенной дорогой. Так мы сможем ехать верхом: и время сэкономим, и силы. Существуют и отвод глаз, и невидимость, и прочие уловки, которые позволят нам пройти незамеченными. В конце концов, мы с Ульрихом — маги не из последних. Он — так вообще обладает выдающимся по силе даром.

Ули почувствовал, что в последней фразе содержится немалая доля сарказма, но так как формально Мельхиор ничем не погрешил против истины, придраться оказалось невозможно. Виола прищурилась, прикидывая, стоит ли настаивать, но решила, что не имеет смысла, потому что задала следующий вопрос:

— Стефан, а как нам лучше объехать те места, где могут встретится солдаты герцога?

— А ты знаешь, девочка, где они? — встречным вопросом огорошил её старик.

— Нет, — ответила она, — но можно же предположить. Вряд ли они отправились на одинокие мызы, скорее всего сторожат город и дорогу.

— Как раз одинокие мызы они обязательно прошерстят, — внезапно возразил Теодор, — герцог непременно пошлёт людей ловить Хельмута. Но нас не это должно волновать. Маленькие отряды нам, как я понимаю, не страшны.

— Правильно понимаешь, — согласился Мельхиор, — им мы легко отведём глаза. Меня больше волнует судьба нашего гостеприимного хозяина и того груза, который мы оставили в его усадьбе. Если он через пару дней обратится к властям и сообщит, кто находится в сарае за домом, начнётся такое… Сейчас я жалею, что оставил Хельмута в живых: он молчать не будет. В результате не поздоровится всем. И Стефану достанется, и на нас начнётся охота.

— А если подождать подольше? — с надеждой произнёс Стефан, — Крокодил-то тут не навсегда.

— Думаете, это что-то изменит? — выразил сомнение маг, — Если только оставить всех этих бандитов под заклинанием сна дней на пять-семь… Тогда они просто умрут и не заметят, а мёртвые никого уже не выдадут. Только, — он поднял палец вверх, — вам придётся их хоронить. Кстати, — спросил он ни с того, ни с сего, — вы поняли, как эти бандиты узнали дорогу в вашу долину?

— Один из тех, кто был с Хельмутом, когда-то помогал перевезти сюда Ульриха, — неохотно пробормотал Стефан, — он знал дорогу. Но они не подозревали, что вы здесь, просто искали убежище. Только когда Эльза испугалась, их увидев, и кинулась прятаться в дом, Хельмут обо всём догадался. Тогда-то он и решил, что при таких картах в прикупе сможет торговаться за свою жизнь и свободу с самим королевским крокодилом. Вот и принялся вытряхивать из нас сведения,

Старик передёрнулся и потёр спину, вспоминая, а затем добавил:

— Хорошо, что не потрудился подумать головой и вместо того, чтобы с нами возиться, сразу начинать шарить по окрестностям. За это время и Мельхиор к нам спустился, да и Тео подтянулся. Только, — он с мольбой взглянул на мага, — не надо так… В смысле, чтобы они умерли оттого, что спали. Это как-то не по-человечески, лучше уж просто убить.

— С этим у нас трудности, — откликнулся Мельхиор, — я никого отродясь не убивал вот так специально. Вряд ли смогу чем-то помочь. Вот разве Теодор…

— Я убивал, и не раз, — откликнулся бывший наёмник, — но в бою. Убить связанных и безоружных… Нет, простите, это не ко мне, я не палач. А отпустить их и дать шанс — глупая идея.

Они говорил так, совсем забыв про Эдмона, который слушал их, затаив дыхание. На лице ребёнка играла целая гамма чувств, от восхищения до ужаса. Виола привлекла его к себе и похлопала по плечу.

— Не переживай так сильно, Эди. Тео и Мельхиор — умные люди и найдут выход. Я в это верю.

* * *

Когда они спустились в усадьбу, то их глазам предстала грустная картина. Дом меньше чем за один день стал выглядеть заброшенным: не курился дымок над трубой, не пахло едой, обычно гостеприимно распахнутая в это время суток дверь была закрыта, даже куры не бродили по двору, а тихо сидели в курятнике. Не все. Парочку разбойники Хельмута зарубили себе на суп и их перья бесхозно летали, имитируя зимнюю метель.

— Я уложил Эльзу, она, должно быть, спит, — пояснил Мельхиор отсутствие хозяйки во дворе, — Бедняжка всё-таки женщина. Не такая крепкая как ты, Стефан. Эти скоты столкнули её с лестницы, а потом ещё ударили в живот, она получила много повреждений, не серьёзных, но весьма болезненных, а я, хоть и опытный в этом деле, вот только настоящего дара целительства лишён. Так что чуда не произошло: что мог, я подлатал, регенерацию запустил, но ей придётся дней пять восстанавливаться.

Короткая медицинская справка отвлекла всех от грустных мыслей и настроила на деловой лад. Виола тут же помчалась на кухню и увлекла за собой сына. Пообещала ему что-то вкусненькое, а на самом деле отвлекала его от мужчин, которым надо было заняться не самым приятным делом: разобраться с бандой. Что бы они ни решили, это неподходящее зрелище для маленького ребёнка.

Для начала Вилька заглянула-таки к Эльзе, убедилась, что та спокойно спит, и прошествовала на кухню. Это сейчас все так возбуждены, что забыли о еде, но пройдёт полчаса, ну хорошо, час, и они прибегут голодные как волки.

Сунув Эди припрятанное Эльзой печенье, она взялась за готовку, время от времени поглядывая в окошко, откуда хорошо было видно столпившихся около конюшни мужчин. Ули, который до сих пор молчал, сейчас тоже принимал активное участие: что-то говорил, размахивал руками и по тому, с какими лицами слушали его остальные, можно было заключить, что в его идеях имелось рациональное зерно. Даже Теодор, очень скептически относившийся к умственным способностям своего бывшего подопечного, и тот заинтересовался.

Как ни странно, Виоле это было приятно. Пока Ули изображал из себя наивного дурачка, её жёг стыд. Вот в это она была так влюблена, что себя не помнила? Нет, нет и ещё раз нет! Она никогда не увлеклась бы глупым мужчиной. Наивным — может быть, но не дураком. Да Ули и не был тупым, вряд ли тупой мог отлично учиться в магическом университете. И тогда… Они общались и она как-то не замечала за ним особой глупости. Легкомыслие — да, наивность — тоже да, а идиотизм — нет. Он был милым, мягким, ласковым, немного простодушным, этим ей и нравился, но отнюдь не дураком. А то, что во время этого их путешествия он беспрестанно то говорил, то делал глупости… Просто попал в неудачное для себя время в неудачное положение. Да, так бывает. А то очень грустно признаваться себе, что когда-то влюбилась в идиота. Пусть оно всё давно перегорело, но ведь было! Факт её жизни, подтверждение вон, за столом печеньем хрустит. То, что сейчас Ульрих усердно реабилитировал себя в глазах окружающих, не могло не радовать.