Он прикинулся веником.
— Томас Миллер, работник с приисков госпожи графини. Был в городе по делам, возвращаюсь обратно.
И, предупреждая все вопросы, которые ему могли бы задать, заговорил с заговорщическим видом:
— А вы прибыли, чтобы графиню здешнюю укоротить? Ой, хорошо! Ой, правильно! Давно пора! Этот её Хельмут, от него же житья никому нет! В городе из-за его дел половина лавок позакрывалась, ничего не купишь. Да и нас обирает, неправильный процент считает. А ещё… У нас все говорят, будто крадут они. Королю одну добычу показывают, ну, для налога, а на самом-то деле втрое больше с прииска получают!
Кажется, он перестарался. В глазах начальника отряда, который случайно подошёл его послушать, загорелся хищный огонёк.
— Стой, Томас Миллер, — Ты утверждаешь, что графиня и её помощник обманывали короля? Отлично! Сейчас же идём к герцогу, свидетелем будешь!
— Ой, — заныл Тео, — Прямо сейчас? Так герцог-то небось ещё до замка не добрался. Когда ещё он меня выслушает? Этак весь день пройдёт, а я не евши. Слушайте, — вдруг оживился он, — Давайте по-другому. Я от своих слов не отказываюсь, всё как есть господину герцогу обскажу. Только ведь о приисках говорить надо где? На приисках. Там, на месте, не только сказать — показать можно, сразу будет видно, где уворовано и сколько. У нашего начальника две бухгалтерии, в одну всё как есть заносят, а другую для короля рисуют. Я знаю, где они лежат, случайно подглядел. Давайте я сейчас поеду к себе на прииск и прослежу, чтобы никто раньше времени не узнал, что тут люди короля. А вы завтра нагрянете с проверкой.
— А что это ты так против своей графини выступаешь? — вдруг засомневался один из солдат.
— Действительно, — с подозрением подхватил его слова начальник отряда, — почему ты так настроен?
— Да какая ж она моя? — развёл руками Тео, — Я-то нездешний, из Альтенбурга буду. На лето сюда нанялся, думал, разживусь денежкой дочке на приданое. Эти сволочи меня в прошлой декаде на пять гитов обсчитали. И вообще, я — честный гражданин и не могу спокойно смотреть, как обманывают моего короля.
Начальник рассмеялся и махнул рукой:
— Ладно, проваливай, Томас Миллер. Но не думай: я тебя запомнил. Хотя… Стой! С сопровождением поедешь. Эй, ребята!
Подбежали два молодых парня, на вид сущие олухи, но здоровые и вооружённые. Тео, который в душе уже ликовал от успеха своей выдумки, пригорюнился. Конвой ему сейчас был совсем не в жилу. Он бы легко пришиб обоих, не посмотрел бы ни на рост, ни на оружие, но два пропавших солдата — это два пропавших солдата. У фар Ниблонга такое с рук бы не сошло и за ним начали бы охоту. Поэтому он забормотал.
— Ребята — это хорошо, очень хорошо, по лесу ехать — никто не тронет беднягу Миллера. Только вот если он вопрутся за мной в наш лагерь, то вся скрытность к демонам полетит. Наш-то управляющий не лыком шит, мигом догадается и концы попрячет. Если уж так-то, то надо всем отрядом заявиться и сразу занять и контору, и склады, а потом уж разбираться.
— Что-то ты больно умён для того, кто нанялся на прииски, — недоверчиво нахмурился начальник отряда, — Прямо целый план тут составил. Неплохой, между прочим, надо будет так и сделать. Только потом, потому что сейчас наша задача — охранять эти ворота. Так как ты додумался, Томас?
Тео выпрямил спину и гордо взглянул на молодого служаку.
— И я в армии служил! Не хуже прочих! До капрала выслужился, а потом женился и в штатскую жизнь перешёл. Но такая наука не забывается!
Кажется, эти слова перевесили чашу весов в его пользу. Военный приказал тем, кто держал мула под уздцы, отпустить животину и бывшего капрала Миллера заодно. Погрозил ему вслед всяческими карами, если дело обернётся не так, как он предложил, но не стал посылать вслед своих олухов.
Теодор поначалу трусил полегоньку, но как только забрался так далеко, что его не смогли бы увидеть и даже услышать солдаты, достал нож, крикнул: "Трули, домой!" и больно ткнул унылую скотинку в зад. Мул тут же преобразился, заржал и понёсся вперёд как бешеный. Тео только и успел подумать: "Не погорячился ли я?", а потом всё его внимание и все силы были направлены на то, чтобы не свалиться с бешено скачущего мула.
* * *
Бывший наёмник жалел об одном: о своём решении приободрить мула таким нестандартным способом. Кто же знал, что у этой кроткой на вид скотинки характер похуже, чем у самого норовистого жеребца? Трули нёсся с такой скорость, что, казалось, его копыта не касаются земли. Это было бы на руку Теодору, если бы он был уверен, что мул скачет прямиком к себе домой. Но это явно было не так.
Тео не мог пожаловаться на свою зрительную память, а если верить ей, то они давно оставили позади то место, где нужно было сворачивать с основной дороги в горы. Мул регулярно срезал путь по каким-то кустам и буеракам, но неизменно снова возвращался на проторенный путь. Наконец он стал уставать, скорость немного снизилась и Теодор попытался совладать с нравным животным. Сжал ногами бока посильней и натянул поводья.
Эх, не надо было этого делать. Трули резко затормозил, будто наткнувшись на преграду, и поддал задом так, что всадник выронил поводья, вылетел из седла и рухнул на дорогу перед мордой злобного мула. Чудом Тео отделался несколькими ушибами, а не проломил себе голову об камень. Несмотря на боль, он вскочил, ожидая, что вредное животное может затоптать его, но, видимо, запас злонравия закончился: выбросив седока, Трули отошёл в сторонку и с недовольным видом принялся ощипывать придорожные кустики.
Ещё бы ему быть довольным, — подумал Тео, — удила-то мешают. И что теперь делать? Как искать дорогу в потаённую долину? Да, какого демона мулу вздумалось бежать куда попало, почему он не поспешил домой?
Последний вопрос был риторическим, вряд ли Теодор предполагал, что кто-то сможет на него ответить. Оставалось уповать на одно: успокоившись, Трули побежит-таки домой. Значит, нужно снова его оседлать.
Поэтому он стал подкрадываться к упрямой скотине, говоря ласковые слова и показывая пустые руки. Напрасные хлопоты: мул подпускал его довольно близко, но, когда Тео уже готов был схватить за повод, взбрыкивал задними ногами и отбегал в сторону с тихим ржанием. Наконец, через полчаса мучений, бывшему наёмнику удалось поймать Трули и даже залезть в седло. Он уже решил, что дело в шляпе, но не тут-то было. Вредное создание упёрлось и не желало трогаться с места. Силовой метод потерпел поражение.
Тогда Тео пришлось снять с мула седло и уздечку, стреножить и пустить попастись в ближайших кустиках. Сам он сел на землю, вытащил из сумки сухие галеты и фляжку с водой и тоже стал закусывать, проклиная графиню, Хельмута и герцога Ниблонга. Ведь утром он так и не позавтракал.
Прошло часа два, прежде чем Трули сменил гнев на милость и согласился снова дать надеть на себя сбрую. За это время он старательно общипал все окрестные кусты и отыскал в них ручеёк, из которого напился, после чего подобрел. Тео взобрался на своего ушастого товарища и сказал прямо в большое, мохнатое ухо:
— Трули, домой!
Мул слегка повернул голову и глянул на него недоверчивым глазом, затем, убедившись, что никакого подвоха нет, спокойно затрусил по тропинке назад. Видимо, он и отсюда отлично знал дорогу к дому. По крайней мере Тео очень хотелось в это верить.
Он почувствовал огромное облегчение, когда Трули повернул в горы именно в том месте, которое Тео запомнил как начало тайной тропы. Да, всё верно: вот дерево, вот кусты, а вот знакомая скала и камни напротив. Он вздохнул с облегчением и дал животному волю: пусть везёт, дорога ему хорошо известна.
Какое-то время мул упорно трусил вперёд и вверх, огибая валуны и скалистые отроги, но когда Тео стал наконец узнавать местность и понял, что вон за тем нагромождением камней начнётся спуск в долину, Трули вдруг снова засбоил. Остановился и ни в какую не соглашался сдивнуться с места. Тео подозревал, что, будь у него в сумке морковка или яблоко, вредная скотина сменила бы гнев на милость. Но ничего подобного он с собой не захватил, поэтому, тяжело вздохнув, он снова расседлал мула, затем пнул его в зад посильнее. Отсюда он и сам найдёт дорогу.
