"Пизда, -- сказал Алекс. -- Я же тебя люблю. Иди сюда..." -- И не дожидаясь согласия маленькой женщины, потянул Лелю на себя. Та, как пушинка, влекомая неудержимым сквозняком, подлетела к нему и переломилась о его высокое коман-дирское колено. Чмок! -- и Алекс жирно поцеловал Лелю в губы и долго так держал ее у своих губ, не отпуская.

Когда же он Лелю отпустил, та выглядела примиренной. "Блядь!" -- еще раз, последний, выругалась она и как бы в виде компенсации отобрала у Алекса его красивую кружку с пивом. И выпила.

"Что ж ты на попу тянешь, дура... -- миролюбиво, как бы желая лишь легко обсудить случившееся, подвести итог, сказал Алекс. И вдруг отряхнул Лелю с ко-лен. -- Ты что, обоссалась?" -- Алекс провел рукою по своим черным брюкам.

"Сам ты обоссался, Алекс! -- засмеялась Леля. -- Это вино, дурак!" -- Но ушла на всякий случай за мою и Элиз спины на противоположную сторону сто-ла.

Я подумывал, как бы свалить, мне стало неинтересно. Алекс и казак напе-ребой стали рассказывать мне то, что я знал куда лучше их -- о Нью-Йорке и его происшествиях, о мазохистской ежедневной ненужной напряженности Великого города. Рассказывали, все время сравнивая Нью-Йорк с Парижем. Для них Нью-Йорк только начался год назад, для меня он уже кончился. Время от времени Алекс вставлял в нью-йоркские рассказы фрагменты воспоминаний о своем папоч-ке-кавалеристе; эти воспоминания его я знал наизусть. Я сидел и думал, что Алекс ограничен, что он живет в прошлом, что у каждого есть потолок и, может быть, Алекс достиг своего потолка.

Приблизительно через полчаса еще более охмелевший Алекс сидел с кри-вой улыбочкой на лице в своем деревянном троне, а на поручне трона сидела Элиз, которую Алекс полуобнимал широкой рукою со шрамами. Может быть, я слишком пристально поглядел на Алекса и Элиз, не знаю, потому что Алекс вдруг хитро спросил меня: "Что, Лимон, ревнуешь?" -- и еще теснее прижал Элиз к себе рукою, лежащей у нее на животе, отчего она, ласково хмыкнув, свалилась с поруч-ня трона на Алекса.

Я фыркнул и пожал плечами. Элиз вполне симпатичная девушка, но такие отношения, какие у нас с нею существуют, у меня существуют с еще не менее чем полсотней женщин в разных странах земного шара -- от Калифорнии до Британии и Франции. Элиз меня ни о чем не спрашивала, я ее ни о чем не спрашивал. И, ес-ли уж на то пошло, я ее ведь даже не выебал еще в этот приезд из-за ее боязни херписа и из-за резинового пошлого презерватива.

"Знаю, знаю... любишь... -- продолжая криво и пьяно улыбаться, бубнил Алекс, в то же самое время разминая то грудь, то ляжки девушки, сидящей на нем. -- Любишь ты ее, Лимон, знаю..." -- Лицо Алекса то появлялось из-за спины Элиз, то исчезало за спиной Элиз, порозовевшее от пива, бледное лицо Алекса. Он ни-когда не загорает, мой друг Алекс. Принципиально. Поговаривают, что у него пло-хие ноги и он стесняется их показывать, потому никто не видел его раздетым и без кавалерийских сапог.

Леля и казак галдели над своим пивом, грузин Шалва равнодушно сидел в самом дальнем углу стола, погруженный в грузинские думы, Алекс тискал Элиз, впрочем, безо всякого, по-моему, интереса, исключительно, чтобы меня позлить. Элиз, уже тоже одуревшая от количества пива, глупо хихикала. Я решил, что Алек-су не удастся меня разозлить.

"Хорошая жопа... -- ворковал Алекс. -- Правда, Лимон? Правда, у нее хоро-шая жопа?.." -- Алекс пощупал жопу Элиз. Говоря объективно, жопе Элиз не хва-тало пышности и округлости, но я не сказал об этом за столом, при всех, не желая обидеть подругу Элиз. Только подумал.

"Ох, какая жопа! -- продолжал Алекс. Вдвоем они тихо возились в кресле, похихикивая... -- Ну-ка, -- вдруг приказал Алекс, -- покажи им свою жопу! -Элиз смущенно завозилась. -- Да не стесняйся, покажи... Если бы у нас были такие жо-пы, мы бы их показали, правда, Лимон?.."

"Он ко мне приебывается. Раньше он не избирал меня мишенью своих шу-точек. Одичал, наверное. Но на меня где сядешь, там и слезешь", -- подумал я.

Алекс заставил Элиз встать во весь рост на троне. "Жопой к ним... Вот так..." -- ласково приговаривал Алекс, возясь с черными штанами Элиз. Что-то там не расстегивалось, потому что он тихо выругался: "Бля!" Элиз время от времени оборачивалась к нам, физиономия у нее была пьяная, красная и улыбающаяся. Алекс наконец расстегнул штаны и стал стаскивать их, плотные, с бедер Элиз. Стащил далеко к коленям и там, да, была жопа. Я видел жопу Элиз множество раз до этого. Я пожал плечами. Алекс раздвинул ноги девушки ровно настолько, чтобы просунуть между ними свою рожу. Рожа улыбнулась нахально и сказала: "Нравит-ся жопа, Лимон?"

"Да, нравится", -- сказал я. Леля и казак засмеялись. Шалва-грузин равно-душно и без эмоций сидел в дальнем углу. Элиз обернулась к нам и кокетливо-пьяно улыбнулась опять.

"О, какая!.. -- Алекс положил обе руки на жопу Элиз, сжал ее. -- А тут у тебя что? -- хитро пробормотал Алекс из-за Элиз. -- А-а-а, я знаю, тут у тебя пизда!.. -- восхищенно проговорил Алекс, проглотив букву д в знаменитом слове. -- Тут у тебя пиза... -- повторил он с удовольствием. -- А мы туда палец, палец... -- И чуть повернув Элиз к нам, так, чтоб нам было видно, Алекс действительно сунул туда палец. Улыбаясь все той же азиатской улыбочкой, Алекс, прижав свою голову к бедру Элиз, некоторое время держал палец в девушке. Затем вынул и показал нам. -- Хочешь пососать, Лимон?" -- спросил он.

"Соси сам", -- ответил я. И твердо решил хорошо ему врезать. Не по роже. Посадить его на место. Если бы по роже, они бы меня побили -- Алекс, казак и Шалва-грузин. Мне надоели его штучки.

"А я пососу, -- сказал Алекс. -- Хочешь минет, Лизка? -- взглянул он наверх в лицо Элиз. Та хихикала, да и что вразумительного она могла сказать, даже если бы и хотела. -- Я сделаю тебе минет, а Лимон посмотрит, -- Алекс облизал свой палец, вынутый из Элиз, и победоносно посмотрел на меня. -Посмотрит и по-страдает... Поревнует... Он ведь тебя любит..."

"Охуел ты, Алекс... -- сказал я, все же не сумев скрыть свое неудовольст-вие. -- Я уехал из Нью-Йорка почти три года назад. И ни одного письма ей за это время не написал. Мы друзья с нею, и только. Совсем он охуел у вас?!." -- обра-тился я к казаку, Леле и Шалве. Но приближенные главы космогенической школы только улыбались.