– Куда вы меня везете?

– В участок.

– В какой?

Ответа не последовало. По словам адмирала, Керальт сейчас в Севилье и осведомлен об операции с «Маунт-Касл». Фалько продолжал размышлять. Маловероятно, что Керальт сорвет операцию – это значит вступить в открытое противостояние с НИОС и вызвать ярость Николаса Франко и самого каудильо; в конце концов, сто миллионов песет золотом – это серьезно. И все же Керальт коварен и жесток. Нельзя исключать такой комбинации с его стороны. Тем более что он не забыл историю с Евой Неретвой. И это сильней всего тревожило Фалько. Четыре месяца назад, в Саламанке, чтобы освободить Еву и переправить ее через португальскую границу, он перебил людей Керальта. И тот поклялся, что рано или поздно спустит с него шкуру.

– В какой участок вы меня везете? – повторил Фалько. – Тут уже выселки какие-то.

– Пасть закрой.

Мелькавшие в свете фар домишки становились все меньше. Появились первые пустыри, и Фалько встревожился по-настоящему. Убьют, похоже, подумал он. Вывезли погулять, как у них принято выражаться.

– Много на себя берете, – сказал он. – Да вы знаете, с кем…

Ствол пистолета больно ткнул его под ребро.

– Заткнись, сказано.

Он повиновался. Попытался выстроить эмоции по ранжиру – от страха до упрямой уверенности в себе – и сделать так, чтобы она возобладала. Происходило бы дело не в машине, он бы скорей всего резко развернулся и попробовал выбить оружие. По принципу «была не была». Он владел такими штуками и сейчас горько жалел, что не применил свое умение у дверей отеля. Но здесь, в машине, когда ты втиснут в узкое пространство между дверцей и передним сиденьем, об этом нечего даже и думать. Чистое самоубийство.

– Сиди, не рыпайся, – сказал водитель. – Недолго осталось.

– Что «недолго»?

Второй снова издал неприятный смешок. Переехали мост и двинулись по автостраде на Херес, но уже довольно скоро свернули на грунтовую дорогу, петлявшую между зарослей тростника. Луна поднялась чуть выше и теперь, когда крыши больше не загораживали ее, лила млечное сияние на угрюмый пейзаж. Фалько прикидывал, сумеет ли распахнуть дверцу и выброситься из машины на всем ходу, но прикидки эти увели его не слишком далеко. Было ясно, что он может сломать себе руку или ногу и окажется таким образом беззащитным. Кроме того, ему под ребро по-прежнему упирался ствол пистолета. И не было возможности ни отпрянуть, ни нанести удар, потому что при малейшем движении будет спущен курок, и тогда – здравствуйте, ангелы небесные. Ну, или – бесы преисподней. Парень этот, по всему судя, дело свое знал. И ни на миг не отвлекался.

– Приехали, – сказал водитель.

Фалько поглядел на дорогу. В подрагивающем свете фар виднелись полуразрушенная стена, ветви олив, крыша с выщербленной черепицей. Заброшенный, полуразвалившийся дом. У стены стоял «бентли-спид-сикс» с погашенными фарами. Какой-то человек полусидел на капоте.

– Вылезай.

Затормозили, не глуша мотор. Водитель был уже снаружи и открывал дверцу. Фалько послушно выбрался из машины, чувствуя меж лопаток ствол.

– Будешь шалить – завалю.

Это напоминало бы реплику из гангстерского боевика, но зажатый в руке огромный американский кольт был явно не из реквизита. Все трое двинулись по освещенному фарами пустырю к человеку, ожидавшему возле «бентли». Двойной горизонтальный луч удлинял их тени, ложившиеся на каменистую неровную землю. Фалько споткнулся, на миг потерял равновесие и тотчас получил рукоятью пистолета по спине:

– Под ноги смотри, придурок.

Подойдя поближе, Фалько узнал того, кто стоял возле «бентли», и понял: все, что он воображал себе до этого, можно выбросить из головы. Действительность превзошла все ожидания и перекрыла любую игру воображения. Этот человек был в штатском, одну руку он элегантно держал в кармане, а другую козырьком приставил ко лбу, защищая глаза от слепящих фар. Под тонкими выстриженными усиками змеилась улыбка жестокая и многообещающая. Фалько подумал, что так улыбался бы шакал – если бы шакалы улыбались, в чем он не был уверен, – оказавшись перед легкой и вожделенной добычей.

Это был капитан регуларес Пепин Горгель, граф де ла Мигалота. Супруг Чески Прието.

– Десятую заповедь помните?

– Смутно.

– Не пожелай жены ближнего своего.

– И?

– Ческа – моя жена.

Фалько пожал плечами с большим хладнокровием, но выглядело это не очень убедительно.

– А мне до этого какое дело?

Горгель смотрел на него с бесконечной ненавистью, кривя губы пренебрежительной усмешкой. Они стояли в конусе света, образованном фарами второго автомобиля.

– Знаете, почему пощечина так оскорбительна?

– Понятия не имею.

– Потому что в Средние века ее давали тем, кто не носил шлем… Мерзавцу, который не был рыцарем.

С этими словами он открытой ладонью хлестнул Фалько по лицу. Звук пощечины вышел сильным и резким. Фалько стиснул зубы, напрягся всем телом, чувствуя, как ствол пистолета крепче прижимается к спине.

– Я знаю, свинья, где ты был сегодня вечером.

Опять на «ты». Нехорошо. Сначала становятся рогоносцами, потом теряют манеры. Воспитанность улетучивается. Кажется, ночка выдалась не из самых удачных.

– Сегодня днем я не сделал ничего, что задело бы вашу честь.

– Ты сам себя перехитрил… Что ты делал в доме Луизы Сангран?

– Я давно знаком с ней, – сымпровизировал Фалько. – Мы друзья с ее мужем.

Горгель на миг растерялся и потерял уверенность. Потом мотнул головой:

– Врешь.

– Вовсе нет. Я был у нее в гостях.

– А что там делала моя жена?

– Она подруга Луизы.

– Сам знаю, что подруга. Я спрашиваю, что ты там делал?

– Чай с ними пил. Разговаривал… Рассказывал…

Вторая оплеуха, сильней первой, перебила его. В левом ухе загудело, словно к нему поднесли камертон. Лицо горело.

– Ты меня за дурачка принимаешь? – брызгая слюной, вскричал Горгель. – За слабоумного?

– Это какая-то чушь… Вы, похоже, сошли с ума.

Горгель взглянул на своих приспешников, словно призывая их в свидетели, и занес руку для нового удара.

– Кто ты такой? Какого дьявола ты тут ошиваешься?

– Я уже ответил вам утром. У меня тут дела.

– Я сейчас устрою тебе дела, мерзавец! – Горгель, по-прежнему держа руку на весу, сжал кулак. – Я оторву тебе яйца и засуну в рот, как поступают мои мавры с красными.

– Да послушайте… Это недоразумение. Отпустите меня. Говорю же: я сто лет знаю Луизу и ее мужа…

– Ах вот как? И как же этого мужа зовут?

Фалько колебался лишь секунду:

– Сангран.

– Имя его как?

Фалько замялся, пытаясь выиграть время. Однако оно стремительно истекало. Выхода не было. На этот раз последовала не оплеуха – Горгель сделал знак своим людям. Тот, что был с пистолетом, ударил Фалько рукоятью в шею чуть ниже затылка. От пронзившей все тело боли перехватило дух, подкосились ноги. Он упал на колени, ударившись ими о крупную гальку, и не сдержал стон. Это, кажется, понравилось Горгелю.

– Ну-ка принесите касторки, – приказал он.

Один из его людей полез в «бентли» и стал шарить там. Второй по-прежнему держал Фалько под прицелом.

– Кости тебе переломаем, – посулил Горгель. – Будешь у нас гуттаперчевый мальчик. А потом что останется, на жидкое дерьмо изойдет.

– Умоляю вас, сжальтесь… – раболепно простонал Фалько.

Всем своим видом он выражал униженность и страх. Предел падения. И от этого на губах Горгеля заиграла довольная улыбка. Со смехом он подался вперед:

– Ну-ка повтори.

– Пощадите…

По-прежнему стоя на коленях, он потянулся обхватить сапоги Горгеля.

– Нет, вы посмотрите… – сказал тот, спесиво встопорщив ус. – Глазам своим не верю… Начисто лишен стыда…

– Я ни в чем не виноват, – продолжал умолять Фалько. – Клянусь вам – ничего не сделал. И в мыслях даже не было…

– Погань… Жалкая, трусливая мразь.

Горгель пнул его в грудь сапогом. Фалько ползал у его ног, хныча, молил о пощаде. Водитель вытащил из «бентли» бутылку с касторкой.