Вторично я приходить, конечно, не стал, вместо этого обратился к экстрасенсу. О его сверхъестественных способностях писала даже серьезная пресса, а что касается сплетен, то они вообще представляли этого мужчину едва не ангелом-чудотворцем. И когда он осмотрел меня, демонстрируя свои в самом деле необыкновенные способности, и загадочно пробормотал: "Та-ак, похоже, здесь поработала черная магия", я, несмотря на весь свой скептицизм относительно подобных вещей, сразу ему поверил. Он пообещал полностью снять с меня заклятие на протяжении двух месяцев, однако при условии безоговорочного соблюдения его инструкций. Среди них оказались такие нелепые и даже дикие, что ни один нормальный человек не согласился бы их выполнять, но разве я был нормальным? Время шло, мне уже даже начало казаться, что в моем состоянии появились первые небольшие изменения, когда за неделю до конца термина экстрасенс неожиданно исчез. Как мне объяснили, срочно выехал в Тибет совершенствоваться. Годика так на два.
После такого удара оставалось только подчиниться неизбежному. Но, похоже, человек имеет больший запас прочности, чем это кажется на первый взгляд.
В конце концов дверь кабинета отворяется, оттуда выходит молодая женщина, последним движением поправляя на груди кофточку, а следом выглядывает медсестра и приглашает меня внутрь. Хозяин небольшого помещения, подтянутый мужчина лет сорока, дружески приветствует меня и указывает рукой на стул. Одного лишь взгляда на его тонкий нос, немного выпяченную вперед нижнюю челюсть и густые каштановые волосы с едва посеребренными висками достаточно, чтобы окончательно прийти к убеждению: мы видимся не впервые. И хотя это и не имеет большого значения, я облегченно вздыхаю.
- Итак, - говорит врач, скашивая взгляд на стол, - Олег, что вас беспокоит?
- Вы знаете, где-то примерно полгода тому назад я попал в автокатастрофу. Через месяц меня выписали из больницы, и все было нормально. Но с некоторых пор я стал очень плохо засыпать. В голову лезут всякие мысли, и никак нельзя от них избавиться. Раньше со мной никогда такого не было, - я беспомощно развожу руками.
- Да, да, продолжайте, - подбадривает меня врач.
После того первого визита к психиатру я кое-что понял, и теперь могу достаточно свободно разговаривать на данную тему. Я рассказываю своему собеседнику о каких-то странных желаниях, о вроде бы раздвоении собственной личности, о таинственном Голосе, то есть в общих чертах верно описываю то, что со мной происходит, хотя конкретно речь идет о совсем других вещах.
- ...И этот Голос, например, говорит, - рассказываю я, - "ты помнишь, что должен зайти к нему с бутылкой самого лучшего коньяка?". Но, с другой стороны, я просто ненавижу эту сволочь, и даже видеть его - непереносимо для меня!
Врач слушает мой рассказ, и его лицо хмурится. Он несколько раз хмыкает и в конце концов деликатно останавливает меня.
- Понятно, понятно... Но видите, в чем здесь дело... вы обратились не совсем по адресу. Ведь я всего лишь невропатолог, а вам больше нужен...
Врач замолкает, по-видимому, раздумывая, не будет ли оскорбительно для меня звучать совет посетить психиатра, и это позволяет мне повернуть разговор в нужное русло.
- Один мой знакомый говорил о вас как о замечательном специалисте. Он сам хорошо вас знает, и потому я решил...
- И этот ваш знакомый посоветовал вам обратиться ко мне? - перебивает меня хозяин кабинета.
- Нет-нет, что вы! - отмахиваюсь я. - Я никогда не разговаривал с Богданом Николаевичем об этих вещах!
- Погодите, погодите! - неожиданно всматривается в меня врач. - Не о нашем ли дорогом политике вы говорите? Точно, вы - его водитель!
Он вскакивает на ноги, но через миг, будто посмотрев на себя со стороны, опускается обратно.
- Я припоминаю, он рассказывал мне о вас, о катастрофе... Ну что же, я постараюсь вам помочь.
Он выхватывает из одной из стопок, лежащих на столе, бумажку и что-то долго строчит на ней. Потом внимательно проверяет написанное и в конце концов вручает мне.
- Вот здесь, сверху, адрес и фамилия врача, хорошего специалиста и прекрасного человека, к которому вам нужно обратиться в первую очередь. Передадите ему эту записку, пусть обследует вас и напишет свои выводы. С ними снова придете ко мне, только перед этим позвоните по телефону. Вот здесь мой номер.
Мне остается только поблагодарить давнего Богданового приятеля и проститься. Однако прежде чем выйти из кабинета, я оборачиваюсь к врачу и говорю ему умоляющим голосом:
- Я только очень прошу вас, не рассказывайте Богдану Николаевичу о моем визите. Такие вещи не для того, чтобы их знало начальство. Я буду вам очень признателен...
Я выхожу в коридор, не давая ему времени на ответ. А оказавшись на дворе, неторопливо направляюсь к старой дуплистой липе. Возле дерева стоит мусорный ящик, его хорошо видно из окна кабинета, где я только что побывал. Вытянув из нагрудного кармана рубашки листок, я читаю записанную на нем фамилию, и саркастическая усмешка искривляет мой рот: это тот же врач, который консультировал меня в первый раз. Негусто, значит, у них с психиатрами. Я дважды складываю записку, медленно рву её на несколько частей и бросаю в ящик.
Мой автомобиль стоит в нескольких сотнях метров дальше, и я не спеша шагаю по тихой улице пригорода. Ярко светит теплое сентябрьское солнце, ветер гонит по небу легкие тучки, и сердце невольно сжимается от боли и обиды: за что, за какие грехи я так наказан? Как легко было на душе, как чудесно жилось ещё год назад...
Но как бы там ни было, служба остается службой. И без пяти минут три я вхожу в нашу штаб-квартиру. В приемной одиноко сидит Сергей, жуя свой любимый изюм, а за дверью кабинета шефа слышатся приглушенные дерматином возбужденные голоса.
- Привет, - говорю я и протягиваю руку Сергею. - Я не опоздал?
- Здравствуй, Алик, - отвечает Сергей, сильно, но без чрезмерностей пожимая мне ладонь. Одному типу, который подавал руку словно для поцелуя, он когда-то едва не раскрошил пальцы. - Нет, ты не опоздал. Бери вот, угощайся.
Я отсыпаю из пакетика горсть изюминок и сажусь в глубокое мягкое кресло. Вообще-то Сергей - замечательный парень, из тех, которые никогда не подводят, но тем не менее, оставаясь с ним с глазу на глаз, я ощущаю некоторый дискомфорт. Он никогда не начинает сам и не очень поддерживает завязанную кое-кем беседу, но и молчать тяжело под его взглядом, в котором прячется легкая насмешка. Меня спасает только то, что дверь кабинета неожиданно открывается, и оттуда выливается небольшая толпа. Все шумно прощаются, не обращая на нас с Сергеем внимания, и через несколько минут в приемной остаются только Богдан и двое его самых близких соратников по партии. После краткого разговора соратники снова скрываются за дверью кабинета, а шеф тяжело опускается в соседнее с моим кресло.
- Закурить есть? - спрашивает он усталым голосом.
Я сам курю редко, но сигареты и зажигалка всегда у меня в кармане. Богдан глубоко затягивается и медленно выпускает дым в направлении открытого окна.
- Бр-р, - неожиданно трясет головой он, - гадко же как, Господи...
Я смотрю на него удивленно-вопросительно.
- Видал союзничка? - показывает он большим пальцем руки на дверь. Вот такой у нас складывается блок... идеалистов и медалистов...
- Вы что, серьезно? - кривлюсь я недоверчиво. - И он же немного шизанутый!
- Нашел чем упрекать человека, - хмыкает Богдан. - Будь это его единственным недостатком, я бы сейчас лишь довольно потирал руки.
Я снова смотрю на него молча.
- А что делать? - говорит он в ответ на мой немой вопрос. - Если бы я был один... Тогда и проблем таких не возникало бы. А так... за мной люди, организация... Да и... не только это...
Он как-то нервно тушит окурок и порывисто поднимается на ноги.
- Хорошо! Алик, ты не хочешь размять ноги? Мне нужно взять в "пициков" кое-какие материалы. А ты, Сергей, посиди ещё немного, сюда должен прийти один человек...
