Его необузданная натура проявилась очень рано. В шестнадцать лет Тер-Петросяна исключили из училища за богохульство на уроке закона Божьего. Больше он учиться не захотел и уехал в Тифлис, где встретил своего земляка Сталина, который был на два года старше и уже познакомился с марксистскими идеями. Сталин стал его учителем.

Сталин называл себя Кобой. Он позаимствовал это имя из повести «Отцеубийца», написанной писателем-романтиком Александром Казбеги, происходившим из знатного рода. Коба – так звали одного из героев книги, бесстрашного и жестокого абрека, то есть разбойника. Все герои книги погибают, в живых остается один Коба. Так произошло и в жизни.

Тер-Петросян так и не научился хорошо говорить по-русски, слово «кому» он произносил как «камо». Сталин его и называл – «Камо». Прозвище закрепилось и стало именем.

В девятнадцать лет Камо присоединился к социал-демократам. В подпольной работе пригодились его находчивость, смелость, мгновенная реакция, умение ладить с людьми плюс природный авантюризм. Он умело распространял нелегальную литературу, создавал подпольную типографию. В ноябре 1903 года его арестовали, через девять месяцев выпустили. В декабре 1905-го, во время первой русской революции, в схватке с казаками он был ранен и вновь арестован. Просидел два с половиной месяца. Выдал себя за другого и вышел на свободу.

Боевиков Камо большевики использовали для «мокрых дел» – они убивали выявленных осведомителей охранного отделения полиции. Затем Камо поручили доставить в Россию купленное за границей оружие. Занимался этим Максим Максимович Литвинов, будущий главный советский дипломат – нарком иностранных дел.

Когда Литвинов оказался в эмиграции, то сразу сделал правильный выбор, определивший всю его дальнейшую жизнь – примкнул к Ленину. Владимир Ильич поручил ему денежные дела, усадил за бухгалтерские книги. Литвинов стал кассиром партии, причем очень скупым. Он завоевал доверие Ленина, и вскоре ему поручили более увлекательное, но не в пример опасное дело – транспортировку нелегальной литературы, а затем и оружия в Россию.

Литвинов отличался завидным мужеством и хладнокровием. Он несколько раз тайно приезжал в Россию. Царская полиция от своей заграничной агентуры заранее узнавала, что он приедет, за ним даже устанавливали наружное наблюдение, но он дважды умело уходил от слежки.

В 1906 году Литвинов открыл липовую контору в Париже. Выдавая себя за офицера эквадорской армии, он стал заказывать оружие – например, патроны в Германии, винтовки в Италии, пулеметы в Дании. В закупках оружия ему помогал болгарин Борис Спиридонович Стомоняков, который потом будет работать у него в Наркомате иностранных дел.

Приобрести оружие оказалось не таким уж сложным делом. Но как доставить оружие на Кавказ, где томились без дела боевые группы социал-демократов? Литвинов решил действовать через болгар, объясняя им, что оружие предназначено для подпольной армянской организации, которая готовит восстание против нашего общего врага – турок. Литвинову помогли боевики из Внутренней македонской революционной организации, это одна из самых первых террористических групп в Европе.

Македонцы и болгары ненавидели турок и согласились помочь. Литвинов зафрахтовал яхту «Зора», Камо погрузил на нее партию винтовок, патронов и гранат. Под болгарским флагом яхта вышла в море, но экипаж преследовала неудача – во время шторма судно село на мель, и груз попал в руки румынских властей.

А Камо отчаянно нуждался в оружии, потому что ему была доверена важнейшая миссия – обеспечить большевиков. Оружие и взрывчатку раздобыл в Финляндии Леонид Борисович Красин, талантливый инженер, который научил Камо обращаться со взрывчаткой. С этим оружием группа Камо в ноябре 1906 года ограбила почтовый поезд в Чиатури. Украли двадцать одну тысячу рублей. Затем Камо организовал ограбление в Тифлисе.

Деньги он доставил в Финляндию и там отдал Ленину и Красину. Большевикам очень нужны были деньги. Содержание партии стоило немалых средств. Пожалуй, один только Владимир Ильич Ленин не нуждался, продажа отцовского имения позволяла ему вести и на родине, и в эмиграции вполне достойный образ жизни.

Важнейшую роль в финансировании партии большевиков сыграл Леонид Борисович Красин, остроумный и талантливый человек, прекрасный инженер. Он занимался не только нелегальной покупкой оружия и изготовлением взрывчатки. Это он, в частности, убедил миллионера Савву Морозова и владельца мебельной фабрики на Пресне Николая Шмита передать большевикам огромные по тем временам деньги.

Николай Павлович Шмит в ночь на 13 февраля 1907 года скончался в Бутырской тюрьме, куда его посадили за поддержку революционеров.

Младший брат покойного Алексей Павлович Шмит отказался от своей доли наследства. Всеми деньгами распоряжались сестры Шмита Екатерина и Елизавета. Большевики вступили в борьбу за его наследство. Борьба за эти деньги была долгой и аморальной, с использованием фиктивных браков.

Елизавета Шмит, которая была замужем за большевиком, отдала большевикам все свои деньги. Вторая сестра – Екатерина не хотела отдавать все, потому что у нее были обязательства перед рабочими сгоревшей мебельной фабрики. Большевики все-таки выбили из нее треть наследства.

Однако официально полученных денег было недостаточно. Красин пытался наладить производство фальшивых банкнот, даже раздобыл бумагу, но дальше дело не пошло. И Ленин благословил создание боевых дружин и «боевые выступления для захвата денежных средств». Слово «грабеж» не использовалось, называлось это «экспроприацией». Ленин и произнес эту знаменитую формулу «грабь награбленное!». О чем, став главой правительства, сожалел. Не о том, что по его поручению совершались ограбления, а о том, что он высказался так откровенно.

Но воспользоваться деньгами, украденными Камо в Тифлисе, оказалось непросто. Деньги были в крупных, пятисотрублевых купюрах; их номера сразу же сообщили российским банкам. Расплачиваться этими купюрами было невозможно. Тогда их решили обменять за границей, благо в те времена рубль был свободно конвертируемой валютой.

Большевики думали, что иностранные банкиры окажутся менее бдительными, чем отечественные, предупрежденные полицией. Деньги вывезли в Париж, поменять их поручили Максиму Литвинову. Обмен должен был произойти 8 января 1908 года сразу в нескольких городах. Сам Литвинов отправился в банк вместе со своей помощницей Фанни Ямпольской.

Однако большевики недооценили царскую полицию, которая обратилась за помощью к европейским коллегам. Литвинова арестовали. Деньги у него конфисковали, но в причастности к ограблению его обвинить не могли.

К тому же за российского единомышленника вступились весьма влиятельные французские социалисты. Его освободили и даже дали возможность немного поработать в Париже, чтобы он накопил денег на билет до Лондона. Литвинов перебрался в Англию, где прожил десять лет и даже женился. В Лондоне он тоже ведал финансовыми делами партии.

Поскольку украденные в Тифлисе деньги обменять не удалось, Ленин распорядился остаток суммы просто сжечь, чтобы уничтожить следы. Так что кровавые труды Камо пропали даром.

А его самого арестовали в Германии по доносу провокатора – одного из многих агентов охранного отделения полиции среди большевиков.

Причем у Камо при обыске нашли чемодан со взрывчаткой и оружием. Немецкие социал-демократы бросились на его защиту, нашли ему адвоката. А Красин через адвоката посоветовал ему сыграть душевнобольного. Чтобы избежать выдачи в Россию, где его ждала смертная казнь, Камо симулировал буйное умопомешательство. Он делал это четыре года. Однажды пытался повеситься в тюремной камере, но надзиратели успели вовремя вытащить его из петли. А в другой раз вскрыл себе вены. И опять же надзиратели успели быстро вызвать врача.

Немецкие врачи сочли, что он болен, но его все равно передали российским властям. Военный суд в Тифлисе отправил Камо на новую экспертизу. Врачи признали его больным. Его перевели в психиатрическую больницу, откуда он бежал. Его переправили за границу, чтобы сбить полицию со следа. Но он стремился назад. Он уехал во Францию, оттуда перебрался в Болгарию, потом в Константинополь, где хотел сесть на пароход, идущий в Батум. Его задержали турецкие власти, но отпустили. Он уехал в Афины и оттуда все-таки добрался до Кавказа.