Давно такой глупый вопрос мне не задавали, особенно в такой момент. Вожак заревел, словно отвечая сразу за нас обоих.

– Он мутантов притащил! – послышался второй голос.

Меня, выходило, зажали с двух сторон: с одной стороны бились о плиты кабаны, с другой – судя по всему, бандиты.

Я припал на колено, выстрелил в стаю. Ружье больно ударилось в плечо, зато вожак наконец повалился на бок и задрыгал конечностями.

Я быстро осмотрелся. Отметил, что в двухэтажке с другой стороны бетонного забора, на котором я восседал, находились точно не сталкеры. Это действительно были бандиты, одетые все как под копирку: кожанки, капюшоны на головах; плюс у всех в руках – автоматы.

Кабаны, утратив вожака, поспешно ретировались.

Встречу с бандитами я предусматривал, но предпочел бы, конечно, избежать.

– Эй, слезай, а то застрелим!

Эх, будь их двое, я бы еще посмотрел, кто кого застрелил бы. Но в окне двухэтажки я заметил отблески – там был снайпер. И когда он высунулся, я сразу, по шраму на лице, узнал его. Бросив ружье в снег и не вставая с колена, я крикнул:

– Дядя Сева, нормально вам я мяска подогнал? Хватит на праздники?

Наши с ним дорожки уже пересеклись однажды – возле Границы, на Ферме. Заброшенные строения стали тогда местом боя между «правильными» бандитами и фризовцами.

«Правильные» во главе с Борзым смогли оттеснить отморозков, и именно дядя Сева провернул хитрую операцию: он заманил спецназ, который и задавил фризовцев.

Со мной тогда на стороне Борзого воевали, кроме дяди Севы, урка Чес, торговец Дельный и бандит Унылый.

И вот сейчас, холодным зимним днем, мы с последним оставшимся в живых человеком Борзого снова встретились.

– Какие люди. Давай слезай, племяшек, перетрем события, – сказал он.

Его шестерки тут же утратили к нам интерес, обогнули плиты и накинулись на мои вещи, которые я скинул, спасаясь от погони мутантов. Бандиты выпотрошили мой рюкзак, из кармана тулупа извлекли контейнер. Я, видя это, неторопливо поднял пистолет, усмехнулся и изобразил выстрелы:

– Пиф-паф… Жадность фраеров сгубила.

– Ты кого фраером обозвал, – возмутился один из бандитов, но замер, увидев в моей руке ствол, потом начал дергать за куртку своего кореша, заставляя того повернуться.

– Фраера тут два, и, на мою беду, они со мной «точку» держат, – громко произнес дядя Сева. – Сколько раз учить: вдвоем шмон не устраивать, одному следить за сталкерами! Ладно, слазь, дезертирчик, перетрем все в теплом месте.

Я мягко спрыгнул, но пистолет прятать не стал.

– Дядь Сева, мне дальше надо, туда, где наливают и сталкерские байки травят.

– Это мы посмотрим по ходу разговора, куда тебе ближе будет, – проворчал бандит и тихо добавил: – Говорят, тебя сурьезные люди выискивают.

Самое плохое зимой, это быстро пролетающий день. Встаешь в темноте, завтракаешь в темноте, выползаешь в мир засветло, а тут – снова опустились шторы. Я высоко поднял картонку с написанными на ней римскими цифрами. Ружье на плече, рюкзак за спиной, воротник поднят.

Кабаны и бандиты остались в прошлом. Артефакт пришлось оставить на «точке», а вот вместо него мне выписали картонку-аусвайс. Разговор зато получился, и это – главное. Смущала, правда, острота этой беседы и явная недосказанность.

– Изменился. Попробовал вкус крови? Обжился, смотрю, стал на фраерков походить. Погонялово новое завел или все смешишь людей? – Старый бандит чуть ли не пинками отогнал своих людей от моих вещей, и теперь нам никто не мешал.

– Да твоими молитвами, дядя Сева. Недавно Шахом назвали.

– Шах, значит. Физиономией подходишь. Как Борзый кончил? – резко спросил он меня.

– Фанатик Черного Камня появился. Разнес все к чертям, нас на Топи загнал. Мы разделились, и после я не видел никого из группы.

– Разделились? Хочешь мне втереть, что эти от испуга отпустили «отмычку»? И сами ломанулись в болота, полные аномалий и радиации? Не смешно. И пистолет засунь в кобуру.

– А руки себе не связать?

– Все равно не успеешь достать. – Дядя Сева направил ствол винтовки мне в пах. Я медленно убрал пистолет. «Недооценивает, – ухмыльнулся я про себя, – и хорошо. Упаду, выхвачу и стрельну».

– Расклад гнилой, дядя. Борзый глотку рвал, что фризовцев ненавидит. А ты – его человек, явно доверял он тебе, раз договариваться со спецназом именно тебя подрядил. – Я сплюнул, вдохнул прохладный воздух и продолжил: – Так как же тогда получилось, что ты черный плащ надел? Перекрасился?

– Дерзишь.

– Давай по-чеснаку, дядя, – выпалил я.

– Вывернулся от масок-шоу, вернулся на Ферму, а там – следы странные, да и гильзы не простые. Дальше Гунчу довелось в долю вступать с фризовцами. Хорошо хоть их главного кокнули, псих полный.

– Фанерного? Зуб даю, наемники помогли, – сказал я.

– Фанерный… Ты, наверное, плохо спишь, – съязвил старый бандит.

– С какого перепугу?

– Много знаешь.

– Дядя Сева, ты стал фризовцем или как? – поинтересовался я уже прямо.

– Или как. Если базарить фраерским языком, подрабатываю я консультантом в сфере охраны. Вот новый пост делать собираемся, расширяем территорию. Куда я без Гунча?

– А если я скажу, что Гунч вам приговор подписал, там еще, на Ферме.

– Балаболишь. Не надо, Шах, я к тебе нормально отношусь. Не плачь, отпущу, хотя у наемников вопросы к тебе… Личные.

– Да послушай, Сева! В начале осени меня и напарника, Хрипа-просторовца, подписали военные. Ты же знаешь, я когда-то дезертировал, а знакомые остались. Вот и работаю теперь с камуфляжными. Подписали на захват Фабрики и зачистку территории от фризовцев. Там я и познакомился с одним бугром. Маленький такой, суетливый, и, главное, болтливый.

– Как кличка? – проявил интерес бандит.

– Нюх. Так вот он разнюхал, что Гунч и раньше стремился стать главным бугром Зоны. Только Борзый противился. Как знал, что людей будут убивать больше, чем мутантов, и ямы ими забивать до краев.

– Башка у тебя хорошо варит. Только каша из нее выходит сырая.

– Ага. Я ночами не спал, все пытался сложить два и два. Расклад получается такой, что Гунч рвался стать самым крупным хищником. Оставалось ему фризовцев под себя подмять да бунт у своих ребят подавить. А кто у вас бунтарь? Кто по законам жил? Думаю, Борзый. Даже уверен. Вот Гунч и Фанерный договариваются, делят Зону на части. В качестве клятвы Гунч сливает верного Борзого – можно сказать, правую руку отсекает.

– Ногу. Левую, – мрачно выдал бандит. – Ладно кроешь. Фанерный – не последний идиот. Был.

– Не последний. Карта хорошая попалась Гунчу. Артефакты, вернее, их массовое хранение. За такие деньги, которые возможно стало срубить, все наемники Зоны продались бы. Карим Волк, например, точно продался. Как он, кстати?

– Живой. Ищет военного по кличке Пробирка. Не в курсах, где найти такого дезертирчика? Балабонишь ты все, подстилка военная. Я приметил твои действия, решил, что ты реально станешь нормальным пацаном.

– Дядя, мне информацию слил Нюх. Про Гунча и Борзого, про наемников… Скажи честно, если верить не хочешь, что работаешь на…

– Рот затер. Еще вякнешь – и… – Дядя Сева плюнул, стараясь попасть мне на «берцы». Промахнулся, попал на штаны. – Это все Зона, собака женского рода, ломает людей. Жаль, из тебя мог получиться матерый хищник. Борзый тебя присмотрел, хотел к себе перетянуть. Получается, мы оба ошиблись, – нервно произнес старый бандит.

Вот и поговорили, называется, по-чеснаку.

– Дядь, я тебе слил информацию, а ты порожняк гонишь. Не веришь – не надо. Давай расходиться, тебе – к костру, а мне еще к Бару топать. И твоих нормальных пацанов, которые по беспределу людей в землю кладут пачками, еще обходить придется.

– Племяшек, спишу твои слова на глупость и молодость. Не волнуйся, молодость пролетает быстро и всегда заканчивается смертью.

Старый бандит снова сплюнул, в этот раз в сторону.

– Давай часть барахла, а то задолбаюсь шестеркам объяснять, чего это я фраера отпустил без шмона. – Сева полез в карман, вытащил картонку с римскими цифрами. Кинул мне, но ветер подхватил ее, закружил в дивном танце. Я, не ослабляя внимания, готовый выхватить пистолет, плавным движением схватил свой пропуск.