– Чё надо? – спросил он.
– Смотри! – сказал ему рябой худенький мальчик с оттопыренными ушами и передал в руки фотоснимок.
– Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. – продолжал поп читать наизусть заповеди Христа. – А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём.
Орлов взял в руки карточку, повернулся к себе и взглянул на её изображение. Молодая женщина с повязкой на глазах, с голой грудью и приподнятой юбкой стояла на коленях, держа в руках плётку. Спина её была вся расцарапана. Клим смотрел на девушку и не мог оторвать от её изгибов взгляда. Но тут его перебивает священник, подкравшийся сзади. Он отнимает у мальчика карточку, мельком заглядывает на неё и говорит Орлову:
– Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну. И если правая рука твоя соблазняет тебя… – как только святой отец произнёс эти слова из заповеди, вся ученики в классе громко засмеялись. – Отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну… Орлов, вы чем на моих уроках занимаетесь… Разглядываете голых девиц с открыток… Как не хорошо… Как не хорошо…
– Но ведь это красиво. – произнёс смущённый Клим.
– Это гадость! Ничего в этих безсоромных бабах красивого нет и быть не может! – сказал поп и разорвал в клочья фотокарточку.
– Чёрт.. – тихо произнёс рябой мальчик с оттопыренными ушами. – Я за неё пятак выложил…
Шёл великий 1919-ый год.
После занятий и обеда, Клим со своим другом, сыном предпринимателя, полненьким высоким парнем, по имени Василий, любили шататься по городским улицам.
Оба парня одеты по форме в синие сюртуки. Уже вечерело и на улице было почти безлюдно. Чаще других, на пути им встречались лишь не большие группы большевиков, снующие по городу. Василий поедал на ходу большую маковую булку.
– Ты веришь в Бога?
– Не очень…
– А во что веришь? Как думаешь, что с нами будет, когда мы умрём и всё такое…
– Ну в рай и ад, о котором нам твердят в школе, я точно не верю… Нет этого ничего! Есть возможно другой мир, но не тот, о котором говорится в библии.
– Не понял, так во что ты веришь?
– Я верю, что после смерти перейду в другое состояние, и себя прошлого уже не вспомню! Ну может только иногда буду вспоминать…
– А конкретнее! Как это я себя не вспомню?
– Ну а ты помнишь, когда у матери своей в животе появился? Ты помнишь себя маленьким в 3, в 4 года? Не помнишь ты эти состояния, я уж не говорю о том, что ты не сможешь вспомнить о том, что когда то был просто маленьким ничтожным семенем…
– Тоже мне философ… Слушай, а ты кем думаешь стать, когда мы наконец окончим эту ненавистную школу? – спросил Васька друга.
– Ну я ещё не определился… Наверное стану писателем!
– Это ты правильно решил… Возможно, у тебя получиться, друг!
– Ну а ты? Кем мечтаешь?
– За меня уже всё решено… Мой папа хочет, чтобы я был как он и его дед, военным, носил форму, ходил с оружием, жил по уставу…
– Жить по уставу скучно… Скучно и серо! Мне всегда нравилось рисковать! Знаешь, в раннем детстве, я жил очень закрытым от внешнего мира мальчиком, родители редко меня отпускали одного гулять в деревне… Однажды, я, мои детские товарищи, Птаха и Кай сбежали в тайгу… Там такая природа… Магия! Меня родители три дня искали по лесам, а когда нашли, отец меня выпорол, а мама долго плакала… Единственным, кто меня всегда во всём понимал, это мой дед Серафим, он сейчас болеет, ни с кем из родни не общается…
– Понравилось тебе в дикой тайге?
– Очень… Если у меня и получиться стать писателем, я только и буду, что писать о ней… Она меня манит и манит неудержимо… Как магнит!
Происходит выстрел. Ребята обернулись. Выстрел повторился. Любопытные Клим и Вася, поспешили в сквер, откуда были слышны выстрелы. Осторожно выглянув, Клим увидел толстого увальня, валяющегося на асфальте и обливающегося кровью, а над ним двоих красных бойцов с фуражками на головах и в тельняшках. В руках у обоих бойцов, винтовки.
– Что там? – спросил Василий у Клима.
– Пойду посмотрю…
– Не надо… Уйдём отсюда! Слышь!
Но любопытного Клима было не остановить, он уже двинулся в сторону происшествия.
– Вечно тебе всё надо… – нервно поёрзав на месте, Василий ринулся за другом.
Клим подошёл к человеку, который лежал на земле и остановился над ним. Бойцы недобро взглянули на него. Раненый в живот, захлёбываясь кровью, мужчина в круглых очочках, произнёс, еле выдавливая из себя каждую букву:
– Воды… Глоток… Воды…
– Ему пить кажись хочется… – произнёс Клим, посмотрев на двух бойцов.
– А больше ему ничего не хочется. – сказал, посмеиваясь, усатый боец красной армии. – Серной кислоты может быть достать! А? Наел рожу, падла!
– Ему надо принести воды. Он просит…
– Воды… Воды… Дайте воды… – монотонно молил умирающий.
– Плевать мне, что этот буржуйский пентюх там просит, иди своей дорогой, пацан!
– Буржуйский, не буржуйский, а всё же человек… Такой же, как и ты и твой товарищ… Добрее надо к людям быть!
– Клим, пошли отсюда, а? – произнёс сзади Василий.
– Зовут тебя, катись! Не зли меня! – рявкнул усатый.
– Человек умирает, а вы ведёте себя, как животные… – повышает голос Клим.
– Слышь, ты чё сказал? – красноармеец скособочил лицо от злости. – Шкура! – и ударил рукояткой своей винтовки Клима в лицо.
После инцидента с большевиками, который закончился для Орлова разбитым носом, парень прошёл в туалет общежития и нагнулся над раковиной. Включил воду и принялся смывать кровь с разбитого лица. Взглянул в зеркало: глаз был чуть подбит, синеет вокруг, губа слегка разбита, из носа только продолжала литься алая густая кровь. В туалет забегает ушастый рябой одноклассник и говорит ему:
– Тебе родитель твой телеграмму прислал, просят приехать домой… Что-то серьёзное…
– Просят приехать, говоришь… – закрывает кран Клим.
– А что это у тебя, как у панды, глаз один синий…
– Ерунда… Пустяк!
– Быдло какое наградило?
Через пару дней, Орлов собрал свои вещички в чемодан и благополучно покинул гимназию, сев на поезд, битком забитый людьми. Все они спешили уехать, понабрав с собой чемоданов и сумок со своим добром. На вокзале творилось что-то невероятное. Давка. Брань и суматоха.
Всю дорогу, молодой человек смотрел в окно поезда и любовался природой своей Родины. Перед ним стремительно пролетали леса и поля.
– Куда едете молодой человек? – спросил у него сидящий напротив, сосед по вагону, седеющий мужчина с остренькой белой бородкой.
– Домой… – говорит парень.
– Счастливый вы… – мужчина надевает пенсне на нос и становится похож на сову. – А у меня… К сожалению… Дома больше нет. И не будет в России… Эту страну прокляли. Я бегу… Все куда то бегут, друг друга убивают, трупы… Трупы… Трупы! Горы трупов! – заводится мужчина так, что слюна вылетает у него изо рта. – Что только большевики не вытворяли и не вытворяют и по сей день… И напополам людей распиливают, и глаза выкалывают и живьём кожу сдирают…
Клим задвигал бровями, густыми и слегка изогнутыми, глаза его скосились на переносице. Сильный подбородок стал подрагивать.
– Неужто так бесчинствуют? – спросил он.
– Я работал в газете, человек я крайне образованный. И знаю что говорю. Сам видел, какие зверства творят не до человеки из красных, да и из белых рядов тоже… Что с Россией гражданская война делает… К чему она народ приведёт…
– Всё будет нормально, жертвы прекратятся, это должно произойти…
– Механизм революции запущен молодой человек и вряд ли в ближайшее время всё успокоится.
Клим и его сосед по вагону на время замолчали. Тишина продолжалась до тех пор, пока её снова не оборвал мужчина с серой бородкой:
