Снова протрубили рога, и рыцари перевели коней с шага в рысь. Они проскакали мимо лучников на флангах, кони взметали копытами снег, мчась вперед с большей скоростью.

Над норсканским войском нависали темные низкие тучи, и Калару казалось, что в них есть что-то неестественное; они были слишком темными и слишком низкими, их силуэты, казалось, двигались и пульсировали, словно некое живое существо, постоянно меняя свою форму.

Отбросив эту мысль, Калар сосредоточился на том, чтобы держать свое место в строю рядом с другими рыцарями. Перейдя на рысь, рыцари искусно перестроились в клин - строй, который много столетий был смертоносным для врагов Бретонии. Смертельный удар массы бронированных людей и коней мог пробить самую крепкую оборону и глубоко вонзиться в ряды врагов, гоня и сметая их. На самом деле много раз было достаточно одного зрелища бретонских рыцарей, устремившихся в атаку, чтобы противник бежал с поля боя. Только очень смелый - или глупый - человек мог добровольно встать на пути атакующего рыцаря, не говоря уже о целой их армии. Но сегодня едва ли враг побежит, подумал Калар. Ничто из того, что он слышал о норсканцах, не позволяло надеяться, что им придет в голову мысль о бегстве с поля боя.

Снег приглушал грохот скачущих копыт, и Калару снова показалось, что он слышит вой волков, хотя невозможно было определить, с какой стороны исходит этот звук.

Отряд молодых рыцарей на правом фланге, нетерпеливых и жаждущих славы, опустил копья и, пришпорив коней, перешел в галоп, нарушив строй и вырвавшись из линии баталии. Калар инстинктивно понимал, что они начали атаку слишком рано, и их кони устанут, когда доберутся до врага.

Для многих из этих молодых рыцарей, иным из которых было всего лишь пятнадцать лет, первый бой станет и последним. Конечно, каждый бой был опасным - даже турниры несли в себе большой риск. Но первое настоящее сражение с настоящим врагом часто становилось для неопытного рыцаря последним.

Так учил его Гюнтер. В любом бою первыми погибают самые неопытные, плохо обученные, слабые, худшие воины, неудачливые, те, кто еще слишком молод, чтобы сражаться, или напротив, уже слишком стар и медлителен. Многие из них гибнут в первой схватке, и тогда начинается настоящий бой. Еще сильнее эта тенденция выражена во время осады, как говорил Гюнтер. В первые дни осады слабые бойцы гибнут один за другим, пока с обеих сторон не остаются самые опытные и закаленные воины. Это жестоко и ужасно, и много хороших людей погибает в первых же схватках, но таков порядок вещей. Так же как добычей волка становятся слабейшие животные из стада, и самые хилые детеныши из приплода неминуемо умирают, не выдержав суровой зимы.

Теперь Калар видел, что противник движется, слышал грохот их барабанов, выбивающих жуткий ритм. Норсканцы по колено в снегу начали шагать навстречу стене рыцарей, двигавшейся на них.

Бросив взгляд направо вдоль строя, Калар увидел, как легко вооруженные всадники врага атакуют конных йоменов, стрелявших из луков.

Небо затмили тучи стрел, выпущенных пешими лучниками. Стрелы проносились над головами рыцарей и осыпали ряды врагов, теперь изо всех сил бежавших навстречу бретонцам. Норсканцы кричали боевые кличи, но из-за бури они были слышны смутно, словно издалека. Глубину рядов врага еще невозможно было определить из-за сильной метели, но Калар видел, как сотни норсканцев падают, пронзенные стрелами, пробивавшими меховые шкуры и вонзавшимися глубоко в плоть варваров. Стрелы пробивали даже железные рогатые шлемы и втыкались в черепа. Новые сотни стрел сыпались на врага, и норсканцы высоко подняли щиты, закрываясь от них, но не замедлили своего бега навстречу рыцарям.

Из-за рядов варварского войска выскочили сотни свирепых лохматых псов, спущенных с черных железных цепей. Воя и исходя пеной, они вырвались вперед норсканцев, взбивая могучими лапами снег в своем стремлении добраться до врага. Это были огромные твари, и на многих из них были заметны следы мутации и порчи. У некоторых из пастей росли изогнутые клыки, как у кабанов, у других было две головы или змеиные хвосты, на которых росли змеиные головы.

Они бросились по снегу к отряду молодых рыцарей, вырвавшихся вперед. Один боевой пес, огромный зверь, спина которого была окрашена оранжевыми и черными полосами, высоко подпрыгнул и вцепился своими мощными челюстями в голову первому рыцарю. Отряд рыцарей со страшной силой врезался в стаю псов.

Десяток чудовищных зверей были сразу же наколоты на копья, еще несколько растоптаны копытами могучих коней, дробившими кости. Псы стаскивали молодых рыцарей с седел, вцепляясь челюстями в ноги и туловища с такой силой, что доспехи деформировались. Калар увидел, как рыцарский конь упал, издавая страшные крики, когда огромный пес вцепился ему в шею. Неудачливый рыцарь выпал из седла, и на него сразу набросились три рычащих зверя.

Атака молодых рыцарей остановилась, потеряв напор, и те из них, кто еще оставался в седле, рубили псов мечами. Одному зверю разрубили позвоночник, и у него отказали задние лапы. Пес еще пытался вцепиться зубами в коня, когда копыта смяли его череп.

Увидев, что молодые рыцари одолевают псов Хаоса, остальные рыцарские отряды обходили бой, не сбавляя скорости и направляясь к рядам норсканцев.

Когда до варваров оставалось около двухсот ярдов, взревели рога. Бретонские рыцари все как один пришпорили коней, переходя в галоп.

Десять тысяч копий опустились, нацелившись на врага, и из уст десяти тысяч рыцарей раздался боевой клич.

- За Бастонь! - закричал Калар, снова пришпорив коня, заставляя его скакать еще быстрее.

Сердце Калара громко стучало. Было что-то невероятно захватывающее в том, чтобы быть частью массированной кавалерийской атаки, и это всегда наполняло Калара восхищением.

Теперь он видел врага более ясно: огромные варвары, облаченные в меха и вооруженные страшного вида топорами, клинками и шипастыми булавами.

Атака норсканцев замедлилась, отдельные воины останавливались, видя надвигавшуюся на них стену рыцарей. Калар ощутил, как его охватывает предвкушение победы. В конце концов, враги были всего лишь людьми. Не демонами, не чудовищами, а людьми, которые тоже могли бояться.

С флангов снова послышался вой волков, но Калар не обратил на него внимания, глядя на врагов прямо перед собой.

Близость неминуемой победы воодушевила бретонцев, и они мчались на варваров, опустив копья.

«Бой не будет долгим», подумал Калар.

В это мгновение небо содрогнулось от страшного грохота, подобного раскату грома.

Багрово-красный пронзительный свет, пробившись сквозь бурю, вспыхнул в небе.

- Это сигнал, - прорычал Зумара своим темным сородичам, его глаза сверкнули. Он говорил на языке своего племени, похожем на скрежет шестерней и грохот обтесываемых камней.

Гном Хаоса с восхищением воззрился на Эрешкигаль-Намтар, свою драгоценную демоническую машину.

Зумара сам руководил ее сотворением в кошмарных адских кузнях глубоко под выжженной землей Зарр-Наггранда. Более пятидесяти лет он напряженно работал над созданием Эрешкигаль-Намтар, едва позволяя себе и своим рабским командам отдохнуть, настолько был он поглощен своей работой. Тысячи рабов погибли при ее создании, их кровь была выпущена из тел, кости и хрящи растерты в порошок, и эта вязкая смесь добавлена в сплавы, закаляя их и окрашивая металл чудовищного орудия в красноватый кроваво-бронзовый цвет.

После завершения работы над физической формой дьявольской машины Зумара пятьдесят дней и пятьдесят ночей присутствовал на ритуалах, посредством которых верховные жрецы великого Хашута вселили в нее вечные сущности демонов-близнецов. Эрешкигаль и Намтар были истинные имена этих свирепых демонов крови, ярости и труда, и они бешено пытались вырваться из своих оков, желая разорвать связавших их жрецов и самого Зумару. Но их попытки были тщетны, и уже более десятилетия они оставались заключены в демонической машине.