– Смотри, Джин! На что похоже вон то облако?

– На черепаху, – ответила Джинни, не отрывая взгляда от журнала по квиддичу.

– Черепаху? – переспросил Гарри, озадаченно моргнув, а затем тяжело вздохнул.

После войны Джинни явно к нему охладела. Не то чтобы Гарри любил её так же, как когда-то - да и он до сих пор не был уверен, была ли между ними именно любовь, - но, по крайней мере, он надеялся на дружбу. Джинни же, казалось, не интересовало совершенно ничего, кроме новинок мётел и торговли игроками между сборными по квиддичу. Даже Рон удивлялся, зачем она вернулась доучиваться вместе с остальными, но, возможно, причиной этого удивления была банальная зависть: самого Рона в Хогвартс не пустила Гермиона, твёрдо решив подтягивать своего парня до сдачи Ж.А.Б.А. самостоятельно, в Норе.

Где-то вдалеке послышался звонок, призывающий учеников вернуться в кабинеты и приступить к занятиям. Джинни захлопнула журнал и молча поднялась с газона, зашагав в сторону замка. Печально проводив её взглядом, Гарри криво улыбнулся и, сунув в рот травинку, лёг обратно на траву, подложив под голову ладони. Невысоко над ним к Хогвартсу спешила сова - крупная и белая, она, как и все белые совы, напомнила Гарри о Букле, и он, почувствовав, как в глазах резко защипало от слишком яркого солнца, опустил веки, беззвучно молясь о том, чтобы эта сова, наверняка несущая письмо кому-то из учеников, долетела без проблем.

Вдалеке раздалось тихое уханье, и Гарри распахнул глаза, безошибочно находя взглядом полюбившееся ему облако.

– Че-ре-па-ха, – медленно проговорил он, рассматривая острые ушки, нос-пуговку и длинный распушенный ветром хвост. – Конечно, черепаха.

В глазах снова защипало, и на этот раз Гарри даже не стал себя обманывать, что у него резко началась аллергия на полевые цветы. Если у него и была аллергия, то только на одиночество. И симптомы становились все хуже, и хуже, и хуже…

Он снова закрыл глаза. Нет, он не был одинок. У него по-прежнему были Рон и Гермиона, с которыми он мог связаться в любое время - резко подобревший после победы над Волдемортом Снейп любезно предоставил ему доступ к своему камину лишь с небольшой оговоркой, которая, впрочем, была Гарри только на руку. Были Невилл и Луна, которые будто впервые по-настоящему увидели друг друга на том поле боя. Были Дин и Симус, которые, по правде говоря, были скорее друг у друга - за плотно задёрнутым пологом двух придвинутых друг к другу постелей. Иногда к ним прилетали с новинками вредилок Фред и Джордж, которых МакГонагалл лениво пыталась прогнать несерьёзными сглазами ещё на подлете к замку. Были сестры Патил, которые то и дело мелькали в школе, несмотря на работу в секретариате Министерства, Сириус, возглавивший Дуэльный Клуб, и Римус, по-прежнему обучавший Защите от Темных Искусств. Даже Филч, извечно бормочущий и чем-то постоянно недовольный, по-прежнему скитался по замку, пугая первокурсников.

У Гарри были все. Абсолютно все за небольшим исключением. Слизеринцы. Эти хитрые мерзавцы наверняка что-то задумали, а главным интриганом, разумеется, был Малфой.

Так бы подумал Гарри ещё год назад, увидев смиренных и тихих последователей Салазара, которые даже погоню за кубком школы оставили позади, полностью сосредоточившись на учёбе. Они не держались ото всех в стороне, просто умудрялись, как хамелеоны, слиться с интерьером, не привлекая к себе излишнего внимания. На занятиях говорили только когда их спрашивали, редкие, но всё же случающиеся просьбы учеников послушно выполняли, прекратили сплетни, игнорировали школьные мероприятия и в принципе напоминали лишь зыбкие тени довоенных-себя. И самым апатичным из них был Малфой.

Увидев его впервые на церемонии очередного распределения, Гарри решил, что Малфой потерял рассудок: он сидел идеально прямо с ничего не выражающим лицом, смотрел в никуда и практически не моргал. Лишь когда его острым локтём толкнула Панси, он осоловело хлопнул ресницами и опустил взгляд в тарелку, где внушительной кучей была навалена копчёная рыба. Гарри прекрасно знал, что именно ел Малфой на протяжении этих семи лет, и рыба в его обычное меню уж точно не входила. Тогда-то он и заподозрил неладное. Прилив адреналина снова щекотал ему нервы, мантия-невидимка надолго прописалась у него в сумке, карта Мародёров была выпрошена у Римуса обратно, но Малфой не делал буквально ничего. Он подолгу сидел в спальне и библиотеке, готовясь к занятиям, ходил в ванную и уборную будто по расписанию, и единственным странным местом, где Гарри видел его следы, была крыша заброшенной башни Когтеврана, - после войны туда перенесли совятню, а Гарри был уверен, что раньше Малфой призывал филина заклинанием, как и по сей день делали многие ученики.

Малфой… Гарри открыл глаза, чтобы снова взглянуть на облако, но оно, будто насмехаясь над ним, приняло очертание чьего-то профиля с острым подбородком, прямым носом и резкой полосой чуть темнее, похожей на прядь волос, закрывающую ухо небесного создания. Гарри потряс головой, прогоняя видение. Это всего лишь облака. В них нет смысла искать ответов.

Малфой же ответ держал. Сразу после суда, буквально стоило его кандалам упасть на каменную плитку полов Визенгамота, он нагнал Гарри и рассказал. Всё рассказал. Объяснял про вечный страх за родных, про Круцио, от которых внутренности будто плавились, смешивались друг с другом и разрывались снова, про оборотней, каждый день развлекающихся тем, что клацали зубами где-то недалеко от его шеи… Он извинился - не за то, что был тем ещё засранцем на протяжении всей школьной жизни, чего Гарри от него, по правде сказать, и ожидал, - а за то, что толком не смог помочь. Не смог предупредить, не нашёл храбрости рассказать, не бросил ему палочку раньше… Он пытался сказать что-то ещё, но Малфоя от поражённого Гарри вытеснили журналисты, и до самого конца августа они больше не виделись.

А в школу прибыл… другой Малфой, так для себя решил Гарри. Не было язвительных фраз, держащих в тонусе, не было стычек, от которых приятно ныли мышцы и незначительные ранки, не было тяжёлого дыхания и свистящего ветра в ушах на квиддичном поле, когда они бок о бок летели так быстро, что душа не поспевала за мётлами…

Возможно, новый Малфой устраивал и учителей, и Министерство, но вот Гарри… Гарри очень хотел получить обратно своего Малфоя. Первым он задираться не лез, конечно, как и не пытался даже заговорить с ним, но ничто не мешало ему смотреть на него через весь Большой Зал, как и все предыдущие года, и думать. Вспоминать. В каком-то смысле, мечт…

– …ри! – долетел до Гарри голос Невилла, и он рывком сел на траве, осоловело оборачиваясь. Невилл шёл к нему, держа в поднятой над головой руке что-то, что близорукий Гарри принял за кирпич. Криво улыбнувшись, он снял очки, тщетно пытаясь протереть стёкла подолом мантии. – Ты где пропадал весь день? Ни на обед не пришёл, ни на Зельеварение. Ты же вроде на колдомедика собирался, тебе Зелья пропускать нельзя, – Невилл пару секунд неловко переступал рядом с Гарри с ноги на ногу, а затем опустил на траву свёрток конвертов.

– Прости, Нев, я, должно быть, задремал, – пробубнил Гарри, хмурясь на подпись «Ромми Вейн» на верхнем конверте. – Спасибо, что собрал почту.

– Не я, Дин. Совы чуть не склевали его живьём, пока он отбирал у них твою корреспонденцию. А ты и сам знаешь, их же… – Невилл замолчал, рукой очерчивая в воздухе круг.

Гарри скривился, - уж кто-то, а он точно знал, что совы от поклонниц и благодарных волшебников каждый день летали к нему целыми парламентами. Чаще они, конечно, прилетали под вечер, когда волшебники возвращались домой после трудного рабочего дня или школьных рутинных будней, и стучались в их спальню, но по пятницам - а сегодня была именно она - совы прилетали в обед, громя гриффиндорский стол и покрывая всех особенно громко возмущающихся учеников помётом.

– Прости, что заставил волноваться, – мотнув головой, сказал Гарри, потирая ладонью лицо. – Я просто… – он запнулся, не зная, как объяснить простую истину: имея всех друзей «под боком», ему не к кому было возвращаться в замок. – Я и Джинн… – Гарри вздохнул, машинально проводя пальцем по красной перевязочной ленте на стопке писем.