Девушки пытались вернуться в лагерь ещё во время бури, и это стало их роковой ошибкой: блуждание против завывающего ледяного ветра вместо спасения лишь усугубило ситуацию — ничего не видя в сплошном белом мареве, они свернули на ошибочный путь, вследствие чего совсем заблудились.

В конце концов Анна и Хизер забились под низкий уступ, где отлог горы защищал их от бурного ветра и метели, и, обнявшись, пытались сохранить частички тепла друг друга от сковывающего всепроникающего мороза. На их счастье, когда буря закончилась, конечности путешественниц ещё не были отморожены, хотя им показалось, что они провели в укрытии целую вечность.

Выбравшись из-под уступа на негнущихся затёкших ногах, девушки с ужасом убедились, что совершенно не помнят этих мест. Высокие пики теперь были гораздо более заснежены, чем во время их походов с группой, и путницы не могли ориентироваться по ним. Дороги и тропы тоже замело снегом. И, насколько хватало глаз, никакого намёка на человеческое жилье.

— Мы не выберемся отсюда, — посиневшими от холода губами прошептала Анна. — Не успеем найти дорогу до темноты.

Девушка выглядела искренне напуганной. Паника металась в её блестящих серых глазах, тонкие губы дрожали, а выразительное, местами резкое и немного удлинённое лицо исказилось гримасой ужаса — она не могла принять эту правду. Действительность была слишком тяжёлой, словно камень, надвигалась медленно и с каждой секундой все ниже нависала над головами растерянных подруг.

Хизер же, в отличие от своей подруги, была настроена более позитивно. В её глубоких зелёных глазах также плясала тревога, мягкие черты лица приобрели задумчивый вид, голос чуть подрагивал, но она не собиралась сдаваться, не хотела просто так отдаваться в цепкие лапы стихии, не желала погибать среди этих зловещих безлюдных просторов.

— Подожди, ещё рано отчаиваться, — Хизер постаралась, чтобы ее голос звучал бодро, — Дошли же как-то сюда, значит, и обратно вернемся. Лучше скажи, ты помнишь, вверх или вниз по склону мы направлялись, когда уходили из лагеря?

— Вроде вверх… Но во время бури мы плутали, совершенно не ощущая направления.

— Что ж, тогда направимся вниз. Нужно двигаться поскорее, чтобы успеть до сумерек.

И девушки, увязая в снегу, пошли по выбранному пути. Вскоре они наткнулись на полузасыпанную тропу, и в их сердцах ярким огоньком загорелась надежда. Ступая по тропке, они стали подниматься на соседнюю вершину, однако уклон становился всё круче; взбираться по нему, усыпанному крупными камнями, не заметными под снегом, становилось всё тяжелее. И Хизер с Анной решили, что не стоит идти дальше, ведь они не помнили, чтобы ранее их путь проходил по такому резкому спуску. Жалея о потраченном на тяжёлый подъём времени, они повернули обратно.

— Скорее, у нас ещё есть шанс! — воскликнула Хизер.

Девушки бросились бежать по наугад выбранному пути, по колено увязая в снегу. Их ожидала новая надежда — скоро они наткнулись на узкую тропку, и новое разочарование — она вывела их к обрыву. Свернули налево — вскоре им преградила путь осыпавшаяся во время бури лавина. Бросились в другую сторону и, задыхаясь, побежали против поднявшегося обжигающего холодом ветра. Леденящая стужа пробирала их, казалось, до самых костей, одежда совсем не спасала от пронизывающего насквозь ветра. Бедняжки изнемогали от усталости, а впереди не показывалось ни следа человеческого пребывания.

— Хизер, я больше не могу, — жалобно простонала Анна. — У меня закоченели пальцы, я не чувствую ног и не могу больше двигаться!

— Пожалуйста, Анна, соберись! Я верю, ты сможешь.

— Ты безжалостная… Завела меня непонятно куда, а теперь тебе плевать на мое самочувствие!

— Что ты такое говоришь! Давай я помогу тебе идти. Главное — не останавливаться, иначе замёрзнем насмерть.

Анна всем весом оперлась на подругу, и они заковыляли вперёд, спотыкаясь и едва переставляя от усталости окоченевшие ноги.

Скоро Хизер почувствовала абсолютное изнеможение, ей казалось, что тело не повинуется её разуму. Стиснув зубы от напряжения, она пыталась сосредоточиться на движении и не обращать внимания на сгущающиеся сумерки.

А вот Анна паниковала, жутко паниковала. С её губ срывались невнятные, подобные детскому лепету слова, большая часть из которых, разумеется, касалась судьбы путниц; голос периодически переходил на истерический вопль.

Вдруг Хизер увидела сухое дерево, которое запомнилось ей своей нетипичной формой. Девушка с ужасом поняла, что она видела эти корявые сучья и изогнутый, почти прижатый к земле ствол в самом начале их пути. Значит, они ходили кругами и совершенно не продвинулись к спасению! На путницу накатила удушающая волна паники, но она постаралась справиться с отчаянием и оставила ужасное открытие при себе — побоялась, что мрачная новость окончательно сломит дух подруги.

Наконец, Анна со стоном повалилась на колени.

— Я больше не могу пошевелиться, я слишком устала и замёрзла! Мне нужно отдохнуть, — ноющим голосом протянула она.

Стоило Хизер остановиться, усталость навалилась на неё с удвоенной тяжестью и появилось непреодолимое желание хотя бы на минуту прилечь в пушистый глубокий снег, мягкий и манящий, обещающий дать долгожданный отдых утомленному телу.

Путешественница изо всех сил пыталась бороться с губительным искушением. Слабым голосом она уговаривала Анну, что им следует исследовать местность чуть дальше, пытаясь убедить, что они смогут выйти к людям или, если повезёт, так и вовсе найти свою группу.

Однако все ее попытки были бесполезны. Анна, потерявшая всякую надежду, упорно доказывала подруге, что выхода нет, и единственное, что им теперь остаётся делать, — просто смириться, осознать близость смерти. Все равно они не выживут, ведь ни еды, ни ночлега у них не было, а человеческая нога в этих краях появлялась редко, крайне редко. Анна категорически отказывалась продолжать путь, уверяя, что это бессмысленно, что все уже потеряно и им никак не выбраться. Выхода нет. Впереди — лишь мрак, лишь прямая тропа к неминуемой гибели, час которой все приближался, тихонько, но уверенно подкрадывался.

Когда Хизер начинала движение вперёд по тропе, убеждая Анну, что она уже передохнула и необходимо двигаться дальше, та останавливала её, говоря, что не пойдёт за ней ни при каком стечении обстоятельств. И девушка останавливалась, слушаясь подругу, — она не могла, не позволяла себе даже ненадолго бросать свою спутницу. Хизер бы лучше сама погибла, чем оставила подругу замерзать в снегу.

— Ладно, мы останемся, — наконец сдалась Хизер, поддавшись убеждениям Анны. Наверное, будь она немного увереннее, попыталась бы справиться с искушением и, превозмогая усталость, продолжила бы своё движение к цели, но ее хватило ненадолго: Анна все решила за них обеих, определила дальнейший путь, выбрала судьбу. И теперь — только ждать гибели, ведь Хизер понимала, что в их положении движение — это действительно жизнь.

— Наконец-то до тебя дошло! — В панике Анна вела себя немного грубо, но Хизер не обижалась, так как прекрасно её понимала.

— Ну, может, надо было еще попробовать поискать, но не могу же я тебя здесь оставить…

— Так значит, я теперь ещё и виновата! Что ж, тогда давай по-другому. Тебе надо — иди дальше. Я просто не пойду.

— Нет, ты не виновата… — Хизер замялась.

— Но ты ведь не можешь меня здесь оставить. Следовательно, из-за меня ты тоже погибнешь, а, если бросишь меня, может, спасёшься, хотя я очень сомневаюсь.

— Я остаюсь с тобой, — удивительно твёрдо ответила подруга.

Хизер обречённо вздохнула, окинула взглядом местность, где, возможно, оборвется их жизнь: косматые тучи, лезвия-вершины, вонзающиеся в эти грузные тела, и бескрайнюю, окутанную туманом долину, стелющуюся где-то далеко-далеко внизу — там, где, возможно, жили люди, где могло быть спасение… А затем резко опустилась в снег рядом с Анной и села, обхватив колени руками и уткнув в них голову.

Каждая мышца её тела нестерпимо болела, и Хизер удивилась, как несколько минут назад она хотела продолжать путь — теперь она была не в состоянии даже пошевелиться. Впрочем, мысли путницы утратили ясность, превратившись в вялые, бессмысленные обрывки, их затмевало ощущение холода, на котором сосредоточилось всё её сознание.