Все те же облезлые стены стискивали пространство, те же прогнившие дырявые шторы едва прикрывали окна огрызками прожженных тканей. Ветхость гуляла по каждому уголку, каждому участку. Тусклый свет озарял редкие пятна на полу и стенах, создавая ощущения недопонятого сновидения.

Котлов не было. Ни одного. Не осталось ни следов, ни пятен, ни знаков. Словно кто-то специально спрятал их, утащил, убрал, скрыв ненужные улики. У меня промелькнула мысль, что, может, эти твари почувствовали, как мы возвращались из Предъадья с оружием, и решили поскорее притаиться где-нибудь, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Но тут же улетучилась: они все были людьми. Обыкновенными людьми. Такими же, как и мы с Антоном, как и жители стремительно погибающих городов. И, конечно, не могли чувствовать сверхъестественных символов.

— Интересно, где мы? — тихо протянул Антон, хмуро вглядываясь в расплывчатые контуры.

Свет бегал по его лицу, свет освещал черты и отражающиеся в них эмоции, являя их в искажённом виде. Он все ещё был угрюм и бледен. Он все ещё отходил от того, что случилось с ним в Предъадье, что чуть не забрало его жизнь. Топь негативно подействовала на него, сделав бледным, безучастным и безжизненным — честно говоря, в приглушенном свете лампы это создавало пугающее впечатление.

— Уж я-то знаю, где мы, поверь. — Я поморщилась, с отвращением глядя в угол, где когда-то стоял сосуд с голубиными внутренностями.

Гадкий дом. Как же мне не хотелось в него возвращаться, снова стоять на выеденном гнилью и ветошью деревянном полу. Но теперь нас туда вынесла загадочная сила, принадлежавшая некоей чёрной колдунье, с которой приятно общался ушедший Максим.

А Макса… Макса жаль, все-таки! Он был хорошим товарищем, смелым, отважным, решительным. Он не раз спасал и выручал нас, в том числе и на своём последнем пути. Он готов был биться до последней исчезающей капли, чтобы защитить мир от апокалипсиса и демонов, чтобы избавить его от этой тяжкой и непосильной ноши. Жаль. Несмотря на то что он был демоном, родившимся голубем. Все равно грустно. Потому что он успел стать нашим другом.

— И где же? — Антон принялся с усталым видом оттирать пистолет от нелицеприятных пятен.

— На окраине С, в каком-то бараке. Я тебе, кажется, уже рассказывала, что здесь со мной делали…

— Почти верный ответ. Но немного ошибочный, ибо все, что видите вы вокруг себя, — лишь иллюзия. Злая и жестокая. Но, замечу, появившаяся по вашей же вине. Небольшая неудача! Какая жалость! Все выходило замечательно, все способствовало вам. Но вы упустили свой шанс. — Из-за штор возникла фигура высокой и худощавой женщины лет тридцати, облачённой в длинное чёрное платье. Пышные волосы, кажется, выкрашенные в несколько цветов, небрежно спадали на некрасивое лицо с высокими скулами, небольшим, но крючковатым носом, средней толщины губами и огромными, словно удивлёнными глазами. Глазами, сверкавшими злобой и безумием.

Губы растянулись в

многозначительной ухмылке, глаза с оживлённым интересом наблюдали за каждым нашим шагом, каждым действием. Мне тут же подумалось, что, может быть, эти глаза были единственным живым объектом на ее безжизненном лица. Скованной маске. Потускневшей статуе.

— Неудача?! — Антон неприязненно покосился на незнакомку, но тут же отвернулся, не сумев выдержать ее дикого взгляда. Она словно чувствовала каждое стремление, каждую мысль. Чувствовала и фиксировала, медленно гипнотизируя нас.

— Да, неудача, — равнодушно повторила неизвестная, чуть заметно поведя бровями. И снова это холод, жгучий, сковывающий, неприятный…

— В каком плане? — Антон подозрительно прищурился.

— Ваше перемещение через пространство не удалось, потому что вы поторопились с использованием оружия. Это — особо опасный объект, здесь нужна особенная магия. А вы оказались слишком наивными и глупыми. Слишком доверчивыми и самонадеянными.

— Но это был единственный способ защиты от голубей. Иначе мы бы погибли, — растерянно произнесла я, ощущая, как уже было побеждённый страх вновь подступает ко мне леденящими волнами.

Мы сделали что-то неправильно, мы проиграли, мы не справились. Оружие было с нами, целое, заправленное. Неудача с перемещением — с нашим перемещением. Значит, мы все ещё находились в Предъадье, значит, мы по-прежнему стояли где-то среди вязких болот и пустошей, подступающих к главной голубиной крепости? Этого просто не могло быть. Я не понимала, не знала, не верила. Отказывалась верить. Не хотела оставаться в жуткой мертвенной местности, насквозь пропитанной злобой, тоской и унынием. Домой, верните меня домой!

— Это не мои проблемы. По договору я должна была вытащить вас, я вытащила, значит, свою часть прекрасно выполнила. Ошибка произошла уже по вашей вине. Вы должны были думать головой, прежде чем легко и самонадеянно отправляться в дальнейшее путешествие. Здесь нужна была магия, другая магия, более мощная, сильная, значительная. Которую я бы непременно применила, если бы вы немного подождали, если бы не рвались сломя голову вперёд. Если бы немного включили мозги, несмышленые! Мучайтесь, страдайте, но меня не вините — в этом деле я чиста и безгрешна. — Она изящно шагнула вперёд, потопляя нас в своих пустых глазах, холодных, бездушных. И, похоже, принялась с пробирающим торжеством вкушать наши страдания. Нашу боль и панику, наши безысходные мысли, наши подсознательные страхи и иллюзии — все, что только подворачивалось ей на пути. Казалось, что она была такой же, как та топь — бездушным созданием, разложившимся порождением Предъадья. Она явно чутко чувствовала, улавливая каждый звук, каждое мановение воздуха. И зачем мы только с ней связались?!

Странная, словно призрак, прозрачная, высокая, в тусклом свете и мрачной обстановке она выглядела особенно пугающе. Ее расслабленная непринуждённость напрягала, а от голоса к горлу невольно подбирался леденящий ком.

Судя по всему, ей ни до чего не было дела — кроме оружия, чудесного, заветного. Наверное, за ним она и пришла. Обман и ложь. Глупости и иллюзии. Но неужели она оказалась в Предъадье? Неужели проникла в голубиную обитель? Неужели прошла сквозь грань сущего и потустороннего?

А впрочем, она… Она могла пройти! Вряд ли она бы шелохнулась, убив человека, вряд ли задалась бы порывами жалости и сентиментальности. Была ли у неё душа? Имелось ли сострадание? Непонятно. Но совести, кажется, точно не было: по крайней мере сейчас у меня создавалось впечатление, что она могла убить сотни людей. Наброситься, повалить на землю; обхватить за ослабленные плечи, воткнуть безжалостное лезвие, задавшись злорадным хохотом. И совершенно не испугаться судорожных кровавых всхлипов.

Пустой взгляд пронзил помещение, изящная фигура мягкими шажками передвинулась по залу. Страх снова подступил к моему горлу, отогнав позитивные эмоции, затмив ненужные образы и иллюзии. Я растерялась. Испуганно взглянула на Антона, надеясь поймать остатки уверенности, но уловила лишь апатию, вялую, тягостную. Похоже, оставшуюся ещё после болотных чар.

Тем не менее он крепко сжимал оружие, устремляя злобный и ненавистный взгляд на Эльвиру (определённо это была она!). Эльвира безмятежно улыбнулась.

— Судя по вашему виду, вы готовы убить и растерзать меня — интересно. Это было бы интересно, да, действительно интересно, если бы не один факт… Который я пока не буду вам говорить, чтобы хоть немного скрасить вашу скуку.

Я внимательно рассматривала Эльвиру, силясь понять, на что она пыталась намекнуть.

Призрак? Демон? Голубь? Голубь… Нет, вряд ли она была голубем: Максим бы нам сразу же это сказал. А впрочем, интересно, почему он сразу не сказал, что простыми заклинаниями здесь не обойтись, что стоило использовать нечто более сложное и запутанное — непонятно…

Или понятно. Потому что коридор. Коридор и птицы. Тогда, обвитый смертоносным пламенем, израненный, измученный, он пытался нам что-то сказать, переборов шум криков и переклички. Но я не услышала, не услышала совсем ничего, кроме голубей, бранящихся, суетящихся. Пошла дальше. Я не поняла, что сказал Макс, подсознательно я хотела лишь спастись; приблизиться к выходу; уйти из ненавистного замка, сотрясаемого демоническими крыльями! Кажется, мы пропустили самое важное.