— Алекс, а что сейчас с Лили, ты не знаешь? — несколько встревоженно спросил Саннорт, снова развернувшись к знакомому.
— Это тоже довольно длинная история… — неожиданно как-то многозначительно отозвался Найтон, заставив Эдмунда невольно сжаться от неприятного внутреннего холодка. Дурное, горестное предчувствие снова начало медленно подкатывать к нему, застилать добрые мысли.
— С ней что-то случилось? — теперь в голосе Саннорта послышалась откровенная тревога.
— Да, но все уже хорошо. Я думаю, сейчас она в порядке. Это приключение — главная причина, по которой я попал сюда.
И он рассказал и о тёмном признаке, и о доме, где некогда жили Джеймс Вульфорд и Симона Мессилс, и о прислужниках Маунверта, и об уничтожении проклятия, и о странных комнатах, уставленных причудливыми вещами из другого мира, и о тайнике Джеймса. И о печальном духе Симоны, который после избавления от проклятия лишь отчаянно жаждал вернуть прошлое. И о Лили, внезапно столкнувшейся с тёмным призраком.
— Симона Мессилс думала, что Лили уже мертва, но это оказалось не так: она действительно умирала, но ещё была жива, однако под проклятием. Я решил, что сам смогу уничтожить чары тёмного призрака, но переоценил себя: вместо того, чтобы рассеять проклятие, я передал его себе. Причём сначала я думал, что это просто негативные эффекты от такого сложного заклинания, хотя про себя и догадывался, что что-то все же не так. Но вскоре я понял: все не просто не так — все слишком плохо. Проклятие ударило мне в глаза, и у меня начались очень странные галлюцинации: мир вокруг словно исказился, погрузился в туман, в котором плавали и постоянно меняли форму какие-то фигуры с глазами. Я бы сказал, что это похоже на сны, но не буду, потому что так только в моем представлении. Случались внезапные просветы, и тогда я даже наивно надеялся, что, может, это все, но сильно ошибался. И ещё я случайно дотронулся до камня телепортации, и мы вместе с Лили переместились на небольшую лесистую площадку для тренировок — я понял это во время очередного просвета. Там на нас напали очень агрессивные местные обитатели, мы попытались сражаться, но от меня уже не было никакого толку. Но нам очень повезло, потому что в тот момент там тренировал свою дочь старый знакомый моего отца. Вместе с Лили они уничтожили проклятие тёмного призрака, но, как оказалось, это было ещё не все: после у меня действительно начались негативные эффекты, даже гораздо хуже, чем действие самих чар. Все стало настолько смутным, и я даже плохо помню, что произошло дальше, но, кажется, я слышал голос своей матери, ощущал ее прикосновения и хотел убить кого-то… Потом мы вроде бы зашли в портал и оказались в доме этого Пола Минри. Наверное, с помощью камня связи или, может, письма — это я уже не знаю — он связался с моим отцом, тот прибыл за мной, и мы отправились во дворец эльфийского короля. Лили осталась с Полом Минри. А меня здесь избавили от последствий проклятия. Хотя не сразу — некоторое время я все ещё периодически видел галлюцинации, но уже хорошо осознавал происходящее и больше не общался с матерью. Теперь уже все прошло, однако мне пока рекомендуют оставаться здесь, потому что проклятие тёмного призрака очень коварно.
— А этот Пол Минри надёжный? — все ещё с беспокойством спросил Эдмунд, вновь садясь за стол.
— Думаю, да. Он хотя и не состоит в отряде Ворнетта, но точно не на стороне Маунверта.
— Надеюсь… — в голосе Саннорта слышались сомнения.
Неожиданно в голову ему ударила одна довольно абсурдная, но очень интересная ему самому идея, и он не сумел удержаться от вопроса:
— Алекс, а ты считаешь, что голос и прикосновения твоей матери — галлюцинации? — Он произнёс эти слова как-то очень тихо, почти шёпотом, словно говорил о чем-то очень важном и секретном.
— Конечно, какой-то своей частью я все ещё надеюсь, что нет, что я и вправду слышал собственную мать, но это вряд ли. Я сомневаюсь, что она стала призраком, да и если бы стала, вряд ли искала бы меня в том уголке мира. Проклятие тёмного призрака обычно не приносит таких настоящих эффектов. А с мертвыми я связываться не умею, мы же не альфоры. Поэтому да, определённо галлюцинация.
— А я вот недавно, кажется, связался с мертвой… Вернее она нашла меня. Я не знаю, что это было, какое-то странное видение, где на меня напала женщина, которая уже давно умерла. Причём не призрак, она была словно живая. И ещё я видел Кантиду, хотя маги обычно могут только слышать зовущих их альфоров. И, кстати, перед Кантидой она предстала в том же виде, что и передо мной, — озадаченно произнёс Эдмунд, почему-то невольно взявшись рукой за медальон Равенсов.
— Странно, очень странно. — В глазах Алекса снова заиграло любопытство. — Но хорошо, что не стал это скрывать, надеюсь, мы вместе сможем что-нибудь выяснить. Подобное нельзя оставлять просто так.
— А если у тебя это было что-то подобное, может, мы вместе обладаем каким-то необычным даром? — Эдмунд почувствовал какое-то внезапное озарение, ликующее, воодушевляющее, почему-то дарящее невольную надежду. Кажется, в тот миг ему и вправду захотелось обладать каким-то таинственным, возможно, даже тёмным даром, слышать мертвых, чувствовать их бесплотное дыхание… Мертвые знали больше, чем живые, что читали старые книги, сотворяли новые заклятия, но давно уже не слышали истинного Междумирья.
— Нет, я точно не обладаю никаким таким даром, — Найтон горько усмехнулся. — Это был просто эффект от проклятия тёмного призрака. А вот у тебя, возможно, и вправду есть какая-то способность. Повторюсь, ни в коем случае не оставляй это просто так. Обычные маги не могут общаться с мертвыми.
Между тем Эдмунд кинул случайный взгляд в сторону большого окна, украшенного резной рамой с драгоценностями и чуть раздвинутыми массивными бархатистыми шторами. И невольно удивился: там уже настала ночь, такая же тёплая, густая и вязкая, как роса цветка. Небо превратилось в единое фиолетовое полотно, на нем не горели даже звёзды, но их, кажется, отлично заменяли те таинственные огоньки, что продолжали плавно парить в сладком воздухе. Откуда-то издалека едва слышно доносилось чарующее пение — это светлые эльфы явно собирались на прекрасные вечерние концерты, посвящённые какому-то очередному беззаботному празднику. Тёмные эльфы тоже так делали — после казни.
Но о тёмных эльфах и казни думать совсем не хотелось, его больше интересовал тот длинный разговор с Алексом, с утра до самой ночи. Это было так причудливо, непривычно — но Саннорту это скорее даже нравилось. И он бы даже с удовольствием пообщался ещё, рассказал о себе этому любопытствующему, пусть и скептично относящемуся к некоторым вещам собеседнику, поделился какими-то мыслями и предположениями, выслушал бы его сам… Но времени было действительно не так много.
— Кажется, сейчас уже не стоит идти к моему отцу. В такое время он обычно активно пишет книги, а отвлекать его от творчества — далеко не лучшая идея, — заметил Алекс, подойдя к окну и осторожно раздвинув шторы.
— Да, пожалуй… А у тебя есть какие-то дела? — Последние слова вырвались у Эдмунда случайно, на миг он даже подумал, что снова выглядит нелепо, но решил оставить эти мысли. Сомневаться больше не было смысла, он все равно уже рассказал о себе слишком много.
Найтон добродушно вздёрнул брови, его лицо снова приняло снисходительно-дружелюбное выражение.
— Нет, об этом можно было даже не спрашивать. Если хочешь, я могу показать тебе небольшой эльфийский лес, где в определённые дни тренируются эльфы. Формально он относится к территории сада, так что тебе туда заходить можно. Там обитают особые существа, созданные магией, не живые, но при нападении всегда атакующие. Можем потренироваться на них немного, хотя не думаю, что после настоящих битв это будет интересно.
— Да, конечно, идём, — охотно согласился Эдмунд, приподнимаясь с места.
И они неспешно вышли из библиотеки, преодолели несколько коридоров и лестниц и в скором времени вышли из эльфийского дворца, оказавшись в злосчастном саду. Он снова выглядел так, как в тот самый странный вечер: такая же тихая, уютная идиллия, наполненная монотонным шумом водопада, ласковым стрекотанием насекомых, да заливистым смехом фей, играющих в чашечках необычных цветов. Только неэстетично вырванный кусок земли напоминал о стражах, резко выделяясь из общего праздного великолепия.
