К концу 1914 года Всероссийский союз городов – эта весьма непривычная, но уже основательно вставшая на ноги всероссийская структура была удостоена новых монарших знаков внимания. В 9 часов вечера 10 декабря состоялся высочайший прием представителей организаций Союза в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца. М. В. Челноков преподнес Николаю II обзор деятельности Союза в роскошной, художественно выполненной папке. Затем он и Н.М. Кишкин повели царя по специально устроенной выставке. Надо полагать, тому было неинтересно вникать в замысловатые диаграммы и графики, отражающие юную пору Союза. Но зато он очень оживился, когда на его вопросы стал отвечать Н.М. Кишкин.
Царю показали великолепный набор хирургических инструментов, изготовленный умельцами села Павлова Нижегородской губернии, которое славилось уникальными произведениями кустарной металлообработки. Николай II был изумлен совершенным видом идеально отшлифованных изделий, рожденных в глухом приволжском краю. Кишкин еще более удивил его, подчеркнув, что специалисты считают эти вещицы ничем не уступающими тем заграничным образцам, глядя на которые наши «левши» ковали свои щипцы и ланцеты.
С самого начала Кишкин и близкие ему функционеры-медики твердо придерживались линии: ВСГ не должен снижать усилий по устройству лазаретов, питательных и перевязочных пунктов, госпиталей, складов теплых вещей, одежды, белья, медикаментов. Ибо война до победы, очевидно, продлится долго. И выиграть ее, избегая ненужных потерь, надо по-настоящему организованно, не распыляя бездарно собранные средства, поддерживая здоровье народа на возможно более высоком уровне.
О масштабах деятельности ВСГ, в руководстве которого Н.М. Кишкин наряду с другими московскими общественными деятелями несколько лет занимал одно из ключевых мест, можно при желании узнать многое. Вплоть до конца 1917 года издавались многочисленные известия, бюллетени и вестники Всероссийского союза городов, проводились его съезды, доклады на которых были отнюдь не секретными.
Осенью 1915 года Н.М. Кишкин посещает районы боевых действий. Отступление русских войск вызывает массовый исход беженцев. Картины трагической безысходности на его глазах по воле коллег из Союза городов выправляются, и Кишкин радуется хоть малой лепте, которую ему удается внести в дело урегулирования разных конфликтов.
В начале сентября 1915 года Кишкин докладывает III съезду ВСГ, что на его средства содержатся почти 56 тысяч коек. Тем не менее, требуется быстрое расширение лазаретов. Вторую половину июля и весь август 1916 года Николай Михайлович отдает поездкам на фронты.
Густая сеть учреждений Союза городов предстала перед ним во всей своей мощи и недостаточной эффективности. Парадоксальность увиденного от берегов Балтики до границ с Румынией, тем не менее рождала больше положительных эмоций. Союз все может! Эта мысль постоянно сопровождала его во время появлений на Северном, Юго-Западном, Западном и Кавказском фронтах. Подтверждением тому были громадные запасы накопленных материалов и продовольствия. Не было такой отрасли врачебно-санитарного дела, в которой Союз был бы пассивен. Его функционеры не отказывались от выполнения самых тяжелых заданий командования.
Н.М. Кишкин в годы войны проходит громадный университет государственной работы, превращается в конструктивно мыслящего российского деятеля, способного к выработке гибких решений в оборонно-технических, снабженческих и медико-санитарных сферах, да позволено будет, так сказать. Он воплотился в фигуру, которой общественность могла доверять, к чьим словам прислушивалась. Его восхождение, как деятеля новой формации, во многом обязано таким личным качествам, как трудолюбие и порядочность. Он был живой душой Союза городов, «живым, бьющимся сердцем Союза», как его называли в 1917 году, когда он покидал работу на своем посту.
Осенью 1916 года перед коллегами Н.М. Кишкина по московскому городскому управлению с особой остротой встала проблема новых выборов в Московскую городскую думу. Полномочия думы истекали 31 декабря 1916 года. На следующее четырехлетие предстояло избрать ее состав в количестве 160 человек гласных и не менее 32 кандидатов.
Вопрос об «избирательном производстве» загодя обсуждался в Московской думе. Конечно, военное время неблагоприятно для выборов, считали многие из депутатов. Однако, правительство не прислушалось к их мнению о целесообразности переноса даты выборов.
Поневоле приступив к подготовке выборов, Московская дума стала глубоко продумывать концепцию будущего развития города. Прогрессивно настроенные депутаты вместе с Кишкиным сходились на том, что Первопрестольная столица, как исторический центр России и город мирового значения должна расти «не случайно, а в определенном продуманном плане, который должен привести в благоустроенное состояние нынешние окраины города, сделать пригороды благоустроенными его частями и приготовить пространства для застройки».
Настрой различных групп избирателей, их конкретные наказы были хорошо известны Н.М. Кишкину, который вновь выдвинул свою кандидатуру на выборы в Городскую думу. В предвыборных выступлениях он заявляет, что, расстроенное за годы войны хозяйство России, требует ввести в Думу людей с жизненным опытом и хозяйственными познаниями, знающих Москву и ее проблемы. Избиратели опять отдали голоса Кишкину. А его соперники из лагерей умеренных и правых оказались у разбитого корыта, потеряв немало мест. Даже такой столп, как Н.И. Гучков, в течение двух четырехлетий занимавший пост городского головы, не прошел в число гласных.
Москва стремительно включилась в революцию. Как только 27 февраля в город пришли вести о беспорядках в Питере, Кишкин попросил членов различных общественных организаций собраться у него в узком кругу – человек 25-30, чтобы обсудить возможность «более компактного слияния». На призыв Кишкина откликнулись и представители рабочих. Идея некой революционной кооперации, способной консолидировать силы, жаждущие преобразований, вылилась в создание Комитета общественных организаций Москвы (для удобства применим сокращение: КОО). Кто были его учредители? Организации цензовые – члены городской думы и земства; демократические – кооператоры, учителя, приказчики, люди творческих профессий, инженеры и др.; организации рабочие – профсоюзы, делегаты заводов и фабрик. Всего 150 человек. Представительство было равным.
В обстановке чувствовалось напряжение. Какую линию будут вести представители цензовых? Понимают ли они, что надо развивать самоуправление, укреплять единство общества для защиты революции? Кишкин, предвидя такой поворот разговора, советуется с друзьями. Заручившись их поддержкой, он выступает на заседании и произносит горячую, полную пафоса речь.
«Он говорил, что до сих пор был убежденным конституционалистом – в стране монархии. Эта монархия, по его глубокому убеждению, исчерпана до самого дна, она изжила себя, она не свергнута силой, она пала от внутренней гнилости всего аппарата. Это определяет нашу позицию – позицию людей, принимающих республику не потому, что в этой форме заключены все блага, а потому, что российская монархия оказалась неспособной к развитию, к демократической эволюции. И потому – «я отныне республиканец, буду отстаивать эту форму в моей партии и буду честно служить новой здоровой демократической республике», – писала потом Е.Д. Кускова. – Речь была принята с исключительным энтузиазмом. Кишкин весь дрожал от напряжения и волнения. Его окружили, жали ему руки. Лозунгом республики он спаял собрание».
Выборы прошли гладко, дружно, с большим подъемом. Решили избрать два органа: законодательный и исполнительный. Председателем первого был избран кооператор С.Н. Прокопович. Его кандидатуру предложили и поддержали рабочие кооперативы и профессиональные союзы. Председателем второго, комиссаром города Москвы был единогласно избран Н.М. Кишкин. Он и занял место правителя Москвы в Белом доме – бывшей резиденции генерал-губернатора.
До чрезвычайности быстро создал он гибкий административный аппарат: «Ник. Мих. был прекрасным техническим администратором. Его слушались, он умел «навести дисциплину», и вся его импозантная, красивая фигура внушала «уважение к власти». Москва перешла к своим повседневным очередным делам – без хулиганства и без анархии», – вспоминала Е.Д. Кускова.
