Европейские постмодернисты считали, что географические карты вышли из моды, их вытеснили экономические диаграммы, иллюстрирующие финансовую и коммерческую взаимозависимость Европы и благосостояние европейских граждан. Однако события 2015 года показали, что это не так. Границы пережили эпоху их забвения – впрочем, очень короткую. В этом контексте отметим, что не Россия развеяла европейские мечты о будущем, в котором постмодернистский остров ЕС раскинется на весь континент[16], а сама Европа сделала все для разрушения этого проекта, «…в развитии Европейского союза… завершился период отрицания, когда хорошим тоном было делать вид, что происходящее – не более чем временные трудности и издержки роста»[17]. Главное, тем не менее, лежит в экономической сфере. В Европе деградируют именно те отрасли, которые создали ей заслуженную славу, а в государствах Прибалтики они практически исчезли[18].
Безусловно, мы должны понимать, что кризис европейской интеграции – это не только экономика. «Европу ждет череда новых и серьезных потрясений. И вызвано это не чем иным, как аморальным поведением властей ЕС. И только слепой мог не увидеть, что дело уже не в одних экономических потерях – оскорблены чувства граждан, растоптаны их идеалы»[19]. Нынешний Европейский союз – главная жертва его же собственного прошлого успеха. В течение как минимум полутора десятилетий преобладали иные оценки, как шедевр «головокружения от успехов»[20]. В контексте задач, поставленных в данной монографии, мы не можем не привести мнение экс-премьера Эстонии М. Лаара: «Европейские страны живут через силу, большая часть их благополучия опирается на долги. Эта система долго не продержится, и благополучие скоро закончится при одновременном расширении и углублении проблем с иммигрантами»[21].
Завершая рассмотрение европейской проблематики, еще раз отметим: перед нами не кризис европейской идеи, перед нами развертывается кризис конкретной практики ее реализации в политической сфере. Россия не собирается покидать Европейский континент ни экономически, ни политически, ни ментально. С тех пор как Екатерина II в «Наказе комиссии по составлению нового уложения» подчеркнула: «Россия есть Европейская держава», прошло почти 250 лет, и это, при всех гигантских переменах в мире, остается и будет оставаться истиной[22]. Уточним, однако, что это не означает признания безошибочности европейского опыта. Более того, сколько бы нам ни говорили о единстве Европейского союза, мы видим, что политические и экономические практики отдельных стран в нем различны. При этом не надо сравнивать Португалию со Швецией, достаточно сравнить политику Эстонии и Финляндии в отношении России.
Государства Прибалтики, не сумев создать привлекательные модели в экономике и политике, преуспели, однако, в выстраивании конфронтации с Россией. Это был долгий и непрямой путь, на определенном этапе вызывающий осторожный оптимизм у российских экспертов и предельно немногочисленных сторонников сотрудничества с Россией в государствах Прибалтики.
Ранее, в аналитическом докладе «Отношения России и стран Прибалтики: от упущенных возможностей к реальным перспективам» (СПб., 2013) нами была отмечена возможность «финляндизации» российско-прибалтийских отношений. «С определенным упрощением можно отметить существование двух моделей отношений между Россией и ее соседями в восточной части Балтики. Одна модель реализуется между Москвой и Хельсинки. Вторая модель – отношения России и государств Прибалтики». Тональность Таллина, Риги, Вильнюса в диалоге с Россией абсолютно неадекватна как экономическим, так и политическим возможностям этих стран. При этом объединенная Европа, равно как и США, развертывая антироссийскую политику, не демонстрирует готовности оказаться в непредсказуемом военном конфликте, инициируемом прибалтийскими государствами. Таким образом, сегодня говорить о «финляндизации» отношений России с государствами Прибалтики бессмысленно.
Пытаясь стать драйверами амбициозных внешнеполитических проектов, Литва, Латвия и Эстония, действуя в целом в пределах своей международно-правовой юрисдикции, игнорируют многочисленные вызовы регионального и локального уровня, пренебрежение которыми чревато не только экономическими и политическими проблемами, но и постепенным разрушением всей структуры государства и общества.
Исследования Прибалтики предполагают междисциплинарность. Конечно, классическое международное регионоведение основано на том, что в любом государстве существуют многоуровневые взаимозависимости между историей и политикой, географией и экономикой, этнографией и всеми вышеупомянутыми компонентами, вместе взятыми. Это справедливо для любой страны, начиная с России и Китая, но для Эстонии, Латвии, Литвы необходимость междисциплинарного подхода подкрепляется эффектом масштаба.
За прошедшие двадцать пять лет отношение российских экспертов к государствам Прибалтики качественно изменилось. Признание «особости» прибалтийских республик не было чуждо даже центральным властям СССР: только в отношении этих республик был принят акт признания независимости – в решении Государственного Совета СССР от 11 сентября 1991 г. декларировалось признание государственной независимости Латвийской, Литовской и Эстонской республик (Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991, № 37. Ст. 1497-1499)[23]. Затем последовало безвременье козыревского руководства МИД России. «Пять лет реализации внешней политики Андрея Козырева (1991–1995) лишний раз подтвердили, что если государства в своих отношениях с внешним миром отдают приоритет лишь моральным категориям, то рано или поздно они терпят поражение и попадают в зависимость от более сильных держав»[24].
Впрочем, дискуссия по этому вопросу существует. Может ли быть иначе в условиях, когда президент Эстонии Томас Х. Ильвес (еще будучи министром иностранных дел своей страны) в 2001 году сформулировал программную установку эстонской политики: «…в эстонском МИДе никого не интересует опыт соседства с Россией. Интересуют будущие отношения с Западом»[25]. Возникает вопрос: а нас должна интересовать Прибалтика? Должны ли мы спонсировать государства, чья антироссийская направленность доктринально оформлена?
Этот вопрос нуждается в разъяснении, чему и посвящена данная книга.
Рассматривая российские интересы в государствах Прибалтики, следует обратить внимание на эволюцию концепций внешней политики России. Первая принята в 1993 году. Последняя – в 2013 году[26]. Двадцать лет – это уже не только политика, но и история. В концепции-1993 странам Прибалтики посвящено полторы страницы, практически столько же сколько и отношениям с США! В концепции-2013 стран Прибалтики просто нет.
Период, когда Россия была готова сделать первый шаг и предложить взаимовыгодный диалог даже ценой уступок, был очень долгим, но, видимо, закончился. «В некоторых странах просто, мне кажется, спекулируют на страхах в отношении России. Некоторые хотят играть роль таких прифронтовых стран, которым за это нужно чем-то дополнительно помогать: или в военном плане, или в экономическом, финансовом, каком угодно другом»[27].
Отметим, что ряд исследователей – например, В.А. Смирнов – ранее ставили вопрос: останется ли сформировавшееся более 20 лет назад восприятие России как «фактора-ирританта», неизменного внешнего раздражителя, приоритетом во внутренней политике и в сфере международных отношений для значительной части политической элиты Литвы, иных государств Прибалтики?[28] Пять лет назад это был закономерный вопрос; сегодня, в 2016 году, ответ очевиден. Россия как фактор-ирритант для Прибалтики будет существовать столько же, сколько будет существовать сама Прибалтика. Без России Прибалтика существовать не будет, поскольку идентификация собственного «рая» бессмысленна без апелляции к российскому «аду». Вероятно, это следовало бы понять раньше.
