– Привет! – я потянулась, чтобы обнять его.
– Привет…
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Ходить ещё не могу, только на костылях. Я прочитал твою записку, спасибо.
– Выглядишь гораздо лучше. А я на выходных ездила в Нижний Волчок, мы полностью подготовили комнату к твоему приезду, так что тебя ждут! Ориентировочно мы отправимся туда в пятницу, Дилан нас отвезёт.
Захар опустил глаза, закусил нижнюю губу. Его снова снедала ревность. Мне и не представить даже, что он чувствовал тогда. Я про себя не переставала его жалеть.
– Всё будет хорошо. – я обняла его и поцеловала в висок. – Я хочу тебя видеть счастливым и здоровым. Смотри, я принесла нам ужасный фастфуд, страшно хочу есть! – по его недоуменному виду я поняла, что он не знает, что значит «фастфуд». – «Фаст» – это «быстрый», «фуд» – это еда. Держи.
– Спасибо.
Мы съели весь пакет, голод в моем желудке утих. Захар ещё раз поблагодарил меня.
– Пошли, что ли, пожаримся на солнце?
Он как-то покорно и молчаливо согласился. Мы спустились вниз на лифте, медленно добрались до сквера, нашли место за зданием больницы, в тени, а то солнце пекло слишком уж сильно. Долго сидели молча, просто наблюдая за другими гуляющими.
– О чём задумался?
Захар пожал тощими, как вешалка, плечами.
– Я всё время жду, когда ты придёшь ко мне, а когда ты появляешься, я не знаю, о чём говорить с тобой, слова слишком мелкие, чтобы передать мои мысли.
– Дай руку.
– Она мокрая…
Я слегка ухмыльнулась и сама взяла его ладонь.
– Ты похожа на ангела, иногда мне кажется, что ты слишком идеальна, чтобы сидеть рядом со мной.
– В первую очередь я – твой друг, и – да, я сижу рядом и тормошу тебя, чтобы ты не скучал. Не грусти!
– Мне стыдно за себя.
– Всё-всё, хватит! Благодаря тебе мы смогли выжить тогда, или ты забыл? Мы сидим здесь, живы-здоровы, ну, почти… – тактично уточнила я. – Это большое счастье!
– Да, да. – он опустил голову. – Что-то я неважно себя чувствую, пойдём обратно?
– Уже? Ладно, конечно, пойдем. – я чувствовала себя виноватой перед ним, но также понимала, что ни в коем случае нельзя устраивать при нём истерику, поэтому, как могла, старалась переменить тему: сначала говорила о сегодняшнем экзамене, потом о предстоящих выходных и нашем с Ирмой побеге.
Он остановился возле старого вяза, притянул меня к себе, крепко обнял и затрясся от вырывающихся всхлипываний. Я инстинктивно начала отталкивать его грудь руками.
– Нет, нет, пожалуйста… я знаю, что ты сильнее меня, но, умоляю, не отталкивай! Диана, я люблю тебя, мне так больно оттого, что ты не моя… – он делал паузы между словами. – Прости, у меня нет больше сил молчать об этом… Я так долго не решался… Ты – всё, что у меня есть, но и тебя у меня нет…
– Тише, тише, успокойся, всё будет хорошо. Тебе ещё встретится девушка, которую ты полюбишь по-настоящему. Это всего лишь первая любовь, она почти у всех тяжёлая.
Он сжал меня ещё сильнее, костыли упали на каменные плиты. Мне стало тошно, от его тела разило потом.
– Не надо мне другую! – Захар часто и прерывисто задышал, от перевозбуждения у него встал пенис, и он стыдливо отстранился от меня, а затем начал гнуться к земле, цепляясь за меня руками. – Диана… пожалуйста, будь моей, хоть раз…
– Я беременна, Захар. – с нотками возмущения сказала я. – И была беременна, когда мы оказались в доме Филина. У меня уже есть муж. Я никогда не буду с тобой.
Он лёг на плиты и свернулся калачиком, одной рукой закрывая лицо, а другой – стукая себя по бедру. Я назвала себя его другом, но теперь мне захотелось уйти. Даже будь я не замужем и условно свободна, между ним и Диланом я, не колеблясь, выбрала бы Дилана. Да. Такая неприятная правда крутилась в моих мыслях. Обижать Захара мне не хотелось, но ему бы и близко не хватило сил и терпения обуздать меня. Пока он рыдал и стонал, я просто стояла, подбирая остужающие и одновременно подбадривающие слова, но ничего дельного так и не пришло на ум.
Я присела на корточки, погладила его по голове и сказала:
– Нам пора.
Он был не в себе. Совсем расклеился. Я помогла ему подняться, подала костыли, и мы молча побрели в отделение. Медсестра, у которой я всё время спрашивала о состоянии здоровья Захара, заметила его опухшее лицо и нахмурилась, однако ничего не сказала.
В палату Захар вошёл уже немного успокоившимся, но всё ещё шмыгал носом. Рядом с открытыми окнами стояли работающие вентиляторы. Пациенты, как на подбор, лежали в постелях с закинутыми за голову раками, кто-то дремал.
– Теперь ты больше не захочешь приходить, я знаю. – буркнул себе под нос Захар.
– Я скажу тебе одну вещь. – я села рядом, сложила руки домиком возле его уха, чтобы любопытные соседи не подслушивали, и начала говорить шёпотом. – Ты должен радоваться, что мы не можем быть вместе. Когда я поселилась у тебя второй раз, я сбежала, потому что обратилась ночью, во сне, и чуть не убила собственного мужа. Тебе не по силам было бы жить со мной, даже Дилану я не желаю себя. А ты найди себе простую девушку и живи с ней долго и счастливо.
Я осталась довольна этой простой истиной, а он отвернулся к стене и не сказал ни слова.
– Пока, Захар. – попрощалась я.
Шагая по больничной дорожке, я ругалась, шевеля одними губами. Его поведение ставило под сомнение благополучный исход нашей поездки в выходные. Только бы Захар тихо вёл себя и не начал отказываться. Нужно было как можно тщательнее сохранить сегодняшний инцидент в тайне.
Ещё одна проблема, а ведь думать сейчас надо было совсем о другом. Я с ужасом представляла себе, что завтра снова пойду к Захару. Как иначе контролировать, чтобы он ничего не натворил с собой? Или оставить его, чтобы он сам принимал решения и отвечал за последствия?
Или мне просто хотелось разодрать глотку тому, кто во всём этом виноват. Меня беспокоил вопрос о том, как бы всё сложилось, останься Лариса живой? Скольких смертей тогда не случилось бы? Если после смерти и существует какая-то ипостась жизни, то Лариса от такого должна сходить с ума и проклинать себя.
Вечером пришёл Дилан, спросил, как я сдала экзамен, словно ему было неинтересно или он уже знал ответ. Я внимательно наблюдала за его движениями и выражением лица, хотя чаще он поворачивался ко мне спиной.
«Неужели он настолько несчастен?» – задалась я вопросом.
– Диана, завтра утром я уезжаю в командировку на пару дней, тебе нужны деньги?
– Ещё не знаю. Оставь чуть-чуть. Куда ты едешь?
– В Москву.
– Успеешь за пару дней? Ты на самолете?
– Да. – он, не раздеваясь, начал собирать вещи.
– Ты чем-то расстроен? – заподозрила неладное я.
– Нет. Немного устал. В доме есть еда?
– Да. Сейчас подогрею. Почему ты не раздеваешься? Дома жарко.
– Когда, говоришь, у тебя последний экзамен? – поинтересовался он, проигнорировав мой вопрос.
– Третьего числа.
– Ясно. – он громко закрыл дверцу шкафа и ушёл принимать душ.
Я вздрогнула от неожиданности и начала понимать, что меня, кажется, кое-кто начал проверять, и как раз сегодня поймал на вранье. Однако открытого разоблачения не было, и я решила, что Дилан не знает наверняка о моём обмане. Во всяком случае, мне было спокойней думать так.
Весь остаток вечера Дилан сосредоточенно изучал какие-то материалы и убедительно попросил не отвлекать его по пустякам. Мне пришлось делать вид, что я что-то читаю, на самом же деле я изучала карту Сорренто. Ни Ирма, ни Дилан, вычислившие адрес Филина, не сказали мне его. По снимкам со спутника и Гугл-картам мне удалось найти предположительный адрес. Это немного успокоило меня.
Пришлось раньше лечь спать, потому что делать было больше нечего, а желудок просил еды. Но нельзя. Нельзя.
Долго не удавалось уснуть, вместо этого я два часа делала вид, что сплю, пытаясь время от времени поглядывать на Дилана. Он тяжело вздыхал, иногда опускал голову и отворачивался от монитора, потирал глаза.
