“Настоящий хозяин человека – время”

Джек Лондон

Невский проспект стал от жары совсем тесным. Сквозь плотный воздух, огибая компании фланеров, шел высокий прохожий в каштановом сюртуке. Его золотистая бахрома, перекликаясь с цветами замысловатой прически и сияя на солнце, сливалась с отражениями в витринах, а сам господин был так стремителен, что уловить его ленивым гуляющим взглядом было невозможно. От внимательного же взора, каких в разгар июня в центре Петербурга надо поискать, не ускользнуло, что глаза у прохожего – ядовито-оранжевые, незагорелое лицо плоско, как лист бумаги, а полы сюртука не развеваются на ветру, неестественно статичные. Ему можно было дать лет тридцать, если бы на висках не проблескивала бриллиантовая седина, а гладкое лицо при близком рассмотрении не выдавало мифологическую древность его черт.

Набросив на голову старомодную бархатную шляпу, прохожий свернул в один из извивающихся переулков и вскоре остановился перед вывеской «Артефакт», висящей над входом в одну из тех незапоминающихся полугостиниц-полухостелов Петербурга, которые обычно снимают на ночь. Тяжелая деревянная дверь заведения отворилась, и каштановый сюртук вместе с его обладателем растворился в засасывающей темноте холла.

Директор гостиницы «Артефакт», являвшейся параллельно неофициальным ночным клубом, был не в духе. Пришли счета за неуплату водопровода, а тут еще как назло уволился главный бухгалтер. Все располагало к тому, чтобы официантка, принесшая обед, стала мишенью накопившегося гнева.

– Светлана, я же просил без соли, – пропел директор, дотошно изучив поверхность поданной яичницы. – Почему люди меня не понимают? Нет, каждый раз, когда я что-то прошу, они не слушают меня и делают по-своему – и даже Вы..

Официантка вздохнула, выслушивая традиционные жалобы слабонервного начальства, и отметила про себя, что это был первый рабочий день, когда она пересолила блюдо. “Я приготовлю для Вас другую яичницу, Алексей Петрович”, – сказала она бесцветным голосом, равнодушно глядя под стол.

– Разумеется, Светлана, – промямлил директор, постаравшись придать голосу выражение попранной гордости. – Разумеется, – повторил он уже менее выразительно, все еще глядя на подчиненную, но мыслями пребывая уже в области, связанной с расчетами и долгами, а также предстоящим совещанием городских депутатов, обещавших выделить средства на ремонт.

Вовремя исчезнув из кабинета, Света едва не сшибла идущую по коридору постоялицу переходного возраста. Света припомнила, что та уже два месяца обитала в номере, прилегающем к чердаку. Она представлялась всем как студентка из Москвы, но толком ее никто не знал; обычно, позавтракав мимолетно в трактире, обитательница уносилась в город, не оставляя постояльцам и обслуживающему персоналу ничего, кроме простора для пересудов. Рассеянно извинившись, девушка устремилась в конец коридора, туда, где находились самые дешевые номера и куда Светлане приходилось доходить крайне редко. Покачав головой и таким образом выразив осуждение непривычной скромности, официантка подняла оброненный поднос и направилась на кухню.

Тем временем девушка была уже в комнате, состоящей из холодного от вентилятора пространства между потрепанными занавесками, низким потолком и стенами, расписанными неизвестным художником, предыдущим жильцом. В течение двух месяцев, живя в крошечном гостиничном номере, Джулиан сочиняла пьесу. Контракт с московским театром был на грани срыва, потому что прошла уже неделя с тех пор, как пьеса должна была быть представлена сценаристу. У Джулиан закончились деньги, и при встрече с официанткой она извинилась почти автоматически, вспомнив, что через три часа ей будет нечем платить за обед. Директор уже неделю грозился выселить ее за неуплату – однако в последнее время он смягчился, отвлеченный более масштабными неприятностями. Например, вчера почти на весь день отключили водопровод, из-за чего отменилось ночное шоу в баре.

Вспомнив, каким легким выдалось питерское утро, в обычные дни тяжелое, как желе, Джулиан села за клавиатуру, от которой почти не отрывалась последние две недели, и принялась набирать текст сатирической пьесы. Мысли произвольно всплывали в голове, оформляясь в язвительные строки. Тема, заказанная театром, звучала как «Свободная Россия – будни российских политиков» Горничная не приходила уже несколько дней, потому что номер был не оплачен, и на клавиатуре темнели пятна неостывшего кофе.

Дописав длинное письмо к московскому знакомому, Джулиан, чувствуя, что желудок, в котором было пусто со вчерашнего дня, разрывается от боли, спустилась в ресторан, чтобы съесть что-нибудь на последнюю мелочь. Заняв свой обычный столик у окна, она стала ждать. Официантка Света появилась тут же и принесла несколько неожиданных, любимых Джулиан блюд, которые она позволяла себе только по выходным – сырный пирог, сухое белое вино и мятный шоколад. Аня отодвинула поднос с предложенными яствами. К слову, вечер в ресторане был экономически удачным – стены были торжественно украшены, повсюду отдыхали нарядные посетители, солидные женщины тут и там изучали винные карты – однако ни одного из них Джулиан, несмотря на 2 месяца, проведенных в гостинице, не могла узнать. «Все в порядке, за вас оплачено,» – радостно сообщила официантка, читая мысли Джулиан по нахмурившимся бровям и, не дав Джулиан возможность перекричать шум разговоров и оркестра, унеслась к новоприбывшим посетителям.

Разговоры в зале становились громче и запутаннее, оркестр гремел, а Джулиан не решалась притронуться к пище, заинтригованная тем, кто мог за нее заплатить. Прибывало все больше гостей, заполняя воздух блеском нетрадиционно старомодных колье и пенсне. Вечер становился похожим на собрание антикварных аристократов на том свете по случаю чьего столетнего юбилея, подумала Джулиан со смешком. Разглядывая колоритных гостей, она лихорадочно обдумывала, что из принесенных ей блюд может стоить 50 рублей, чтобы можно было уйти с достоинством. Снова прочитав ее мысли, перед столиком появилась Светлана, держа в руках поднос со стаканом крепкого чая.

– Кто заказал мне всю эту еду? – тут же спросила Джулиан, выпивая чай почти залпом.

– Вы узнаете об этом позже, – заявила Светлана и, спохватившись, добавила более естественным тоном, – он передал вам записку.

Развернув листок, Джулиан прочитала фразу, написанную неровным бисерным почерком: «Ешьте и пейте, потом мы с вами увидимся и все будет объяснено. Приходите в номер 6».

Джулиан нахмурилась и выпрямила спину, осознав, что за ней наблюдают. Комната номер 6 выделялась для «важных персон». При мысли о том, что правительство решило проучить ее за неугодные власти пьесы, в сознании Джулиан с удвоенной силой взметнулись прозаические эпитеты, клеймящие политику. Однако, судя по всему, в чай было что-то добавлено, потому что мышцы неожиданно расслабились и Джулиан почувствовала неостановимый голод – через несколько минут помутнения она съела все, что было заказано на чей-то счет, и даже чуть не попросила еще. Все это время за ней следил старик с ехидным взглядом, сидящий за столиком рядом со сценой, в шумной компании, пестрящей вычурными средневековыми аксессуарами. Джулиан, поглощая пирог, не замечала пристального взгляда – как и ничего вокруг, до тех пор, пока к ее столу не приблизился высокий молодой человек в разноцветном шелковом костюме.

– У Вас свободно? – поинтересовался он. Джулиан, то ли от вина, то ли от заразительного хмельного настроя, царящего в зале, молча кивнула. Лицо незнакомца обрамляли темные волосы, такие яркие, что они казались связанными из выгоревших южных трав. В застывшем выражении глаз сквозила отстраненность античных статуй.