Глава V

Время стремительно мчится, а вестей об Адике всё нет. Рабочие будни перестали напрягать. Как бы это не прозвучало странно, я подружился с Эсмой. Она перестала ходить перекрашенной на работу, она вообще перестала краситься, и знаете, она преобразилась в нечто волшебное. У неё чёрные, но очень добрые глаза, наполненные грустью, и губы стали не отторгающими. Правда, её лицо стало бледным, тяжёлым ей пришёлся разрыв с Адиком, но тем не менее в ней появилась красота естества. Мне даже она казалась привлекательной. И я заметил в ней простоту, когда она стала не раздражённо общаться с Омаром, неужели, такого рода разочарование может так мгновенно изменить человека в лучшую сторону. Бывало мы с ней после работы ходили на ужин. Я ей оказывал моральную поддержку, но вот за собой я совсем перестал следить. Пить я стал чаще, начиная с ресторанов я обращался в конечном итоге к барам, где убивал себя в угаре пьяном каждые выходные, а иногда и в будние дни, после рабочего времени. Я стал неузнаваем для самого себя. По обычаю, в один из вечеров, я отправился в бар, чтоб напиться. Моему удивлению не было предела, когда за барной стойкой я увидел Омара. Что этого человека могло побудить забрести в такое заведение падших людей. В прочем я был рад, ведь я давно хотел поговорить с Омаром, но мне так и не представилась возможность, сейчас же, всё способствует моему с ним диалогу. Я сел на стул, справа от него.

- Ома, привет, каким ветром тебя сюда занесло?

- Я ждал тебя, Агу. – он меня так никогда не называл, да и вообще, кроме Алима, никто меня так не называл, за исключением Адика, при нашем незавершённом разговоре. Очень странным мне это показалось – Не удивляйся, предположим я просто знаю, что близкий тебе человек, называл тебя так. Это сейчас не имеет никакого значения. – Я хотел ему возразить, я хотел сказать, что это имеет значение, ведь Омар даже не знал Алима, но он говорит, он знает, что меня так называл близкий человек, я хотел узнать, хотел спросить, но мой язык предательски онемел, я не понимал происходящего. Да и вообще, мне казалось, что в этот момент, кроме меня и Омара больше никого нет в баре, хотя краем глаза я видел, как бармен в углу стойки наливает «двойной виски», с виду, состоятельному мужчине средних лет, в дорогом костюме. И безусловно, я бы пустился в раздумья, что могло привести такого человека в место не по его рангу: может ссора с женой, может не умение ладить с коллективом, смерть близкого и всё в этом духе. Но сейчас мозг мой работал в совершенно другом русле пытаясь понять, почему Ома меня так назвал, и вообще, что он здесь делает. Почему он сказал, что ждёт меня. Я по-прежнему не мог произнести ни слова. – Агу, не пытайся, ничего произносить, просто слушай меня. Нынешние времена для мира крайне тяжелы, но ты из тех людей, которые способны разгонять, своим простодушием, открытостью и искренним сердцем, тучи, дабы солнца лучи могли теплом своим обнять мир. Я не могу находиться здесь дольше отведённого мне срока, но я ещё вернусь. – его голос стал отдаляться, но я ещё мог разобрать – очисти своё сознание, прекрати выпивать. - Что? Что он несёт? У меня стала тяжелеть голова, Омар, стал растворяться на глазах, и вместе с сигаретным дымом, пущенным мужчиной, сидящим слева от него, он улетучился в пространстве. В мгновение, вся комната осветилась ослепительно ярким светом, мне заложило уши, спустя секунду я стал слышать пронзительный визг, медленно перерастающий в шёпот: «Не дай сгубить себя, не дай». Я потерял сознание.

Глава VI

В этот раз, в отличии от предыдущих, я очнулся не у себя в постели, а в какой-то непонятной коморке. Всего меня прожигало так, будто меня занесли в жаровню. Я лежал, как я узнал в последствие, на тахте, слева от меня на табурете находилась, пропитанная спиртом, который проел весь воздух в коморке, марля. Повсюду в стенах, были ниши для винных бутылок и бочек. Это всё, на что я успел обратить внимание при тусклом свете. Мне не интересно было, кто меня поместил сюда и ухаживал, пока я был в бессознательном положении. Я пытался понять, кто такой Омар, что он хотел до меня донести, почему он заботится о моём здоровье, что значит «я ещё вернусь», какие лучи солнца, тучи, какого чёрта вообще он стоит из себя моего ангела хранителя и почему всегда в самые важные моменты жизни я не могу разобрать из-за этих странных голосов в моей голове. Кстати, была ведь вспышка света, надо бы спросить у всех присутствующих в баре, как они на это отреагировали и может, кто-то ещё слышал эти голоса. Я решил встать и выйти в зал бара, так как мне показалось, что меня уложили на территории барного склада, но я не мог встать, моё тело меня почему-то не слушалось, пытаясь почесать правой рукой щёку, у меня двигается левая рука. Все мои движения стали инвертированы. Происходящие реалии моей жизни просто умы не постижимы, и у меня возникло чувство, что всё происходящее со мной является страшным сном, а я нахожусь в том возрасте, когда большим удовольствием для меня было мчаться за парящим в небе горным орлом. Вот только, как суметь пробудиться, где найти средство от этого кошмара, и, как после пробуждения это всё забыть. Ответ очевиден, никак, и нужно найти в себе силы принять эту реальность, какой бы страшной и фантастичной она не казалась.

Я нашёл в себе силы совладать с собой и с трудом сумел сесть на тахте. Я тупо стал разглядывать коморку. Ничего интересного, какое-то старое барахло в её левом углы, те же бутылки и бочки, и в нише напротив меня находилась непонятная бутыль с, светящейся ярко-зелёным цветом, жидкостью. Прошло около получаса и дверь в коморку отворилась. В неё вошла немного странно, как-то по средневековому, одетая девушка двадцати лет. Я подумал, что я окончательно спятил: я вошёл в бар, а очутился в таверне.

- О, вы уже очнулись?! Но я б не советовала вам пока что двигаться.

- В смысле? Ты знаешь, что со мной не так?

- Да, я обработала вам раны мазью из корня мандрагоры. От её попадания в кровь слегка мутнеет рассудок и ваше тело перестаёт быть подвластным вашему разуму, но это временно.

- Раны? Какие раны? Я, что-то не понимаю.

- Пожалуйста. Не напрягайтесь, в вашем состоянии этого нельзя делать. Я не знаю какие раны, я вообще не понимаю, как вы сюда забрели, но, когда я нашла вас валяющимся без чувств посреди рощи, всего израненного колючками, я притащила вас к себе. Всё ваше тело было покрыто язвами и ожогами от соприкосновения с дафной и борщевиком. – Да, этим она объяснила почему меня всего прожигало, но я все равно не понимал происходящего.

- А где я? О какой роще вы говорите? Разве мы не в баре?

- Бар? Значит вы сюда забрели скорее всего с города С****, там находится ближайший бар, ничего себе вы путь проделали. Мы находимся в роще у*, здесь я живу.

- В роще у*? Но как ты здесь живёшь? Ни единой живой души в радиусе сотен километров. Да, и как я сюда забрёл, странно.

- Вот именно, и я о том же. Я без понятия, как вы сюда попали, но я знала, что вы придёте. Мне спокойнее одной. Я Апста. – Что-то со мной определенно происходит, но что? Может я в баре перепил и никакого разговора с Омаром не было и этого разговора тоже нет?

- Агуара, очень приятно. То есть, как это ты знала, что я сюда приду? – Этот разговор мне начинает напоминать речь Омаром в баре. Все вокруг меня, что-то знают о моей жизни, но не я.

- Ну я просто знала. Этого не объяснить словами. – Хм, явная копия разговора с Омаром.

- А ты не знакома с Омаром?

- Который такой красненький и с клешнями? – в этот момент она очень тихо улыбнулась и дважды направила навстречу друг другу средний и указательный пальцы.

- Нет я о человеке. – сказал я очень раздражённо и настойчиво и в этот момент у меня так сильно заколол бок, что я скорчился.

- Да, что вы от меня хотите Агуара? Не знаю я никакого Омара, и вообще я по имени из людей, сейчас живущих, знаю только вас. Мне было предназначено помочь вам, я это сделала. На утро вам станет лучше, и я вас попрошу уйти и оставить меня в покое. Меня не меньше вас удивляет происходящее, и не надо от меня требовать каких-либо объяснений, я сама в них нуждаюсь. – С одной стороны, я конечно, понимаю, что я виду себя, как мерзкий хам и самый последний дикарь, но с другой стороны на меня сейчас всё так давит, ещё и это жжение по телу, что я не могу совладать с собой. Наконец я смог контролировать свою голову. Я наклонился вниз и увидел, что я весь в повязках, на разодранном запястье сверкает какое-то масло, на колено наложен лист какого-то растения. Я извинился перед Апстой за своё поведение, и поблагодарил за оказанную мне помощь. Чуть позже она принесла мне какие-то фрукты и стакан воды. Воду она собирает по капельке с листьев деревьев во время утренней росы. Нахождение у Апсты вызвало у меня воспоминание о моём пикнике с Леей, только в роще у* фрукты оказались ещё вкуснее, чем на полянке у подножия П**. Я задержался у неё ещё на два дня. Мне тут было бесконечно хорошо, и я не хотел возвращаться к своим повседневным проблемам и к той рутине, которая ждала меня, как преданный пёс своего хозяина, в городе. Апсте было сорок два года, поразительно, выглядела она моложе всех, с кем я учился в университете, ни единой морщинки на её, по-детски чистом, прекрасном лице, на щеках, всегда румяных, жили четыре родинки. У неё были нежные, тонкие губы алого цвета, и голубые глаза сияли, наполненные жизнью. Сквозь прядь её ярко-рыжих волос пробивалась сединка, но это никак её не старило. Апста живёт в роще, с двумя, подумать только, прирученными волками, уже двадцать лет. Волки, конечно, находились в свободном пространстве, но они слушали команды Апсты. Родилась она в деревне Г**, расположенной неподалёку от моей. В возрасте двадцати лет, убежала из дому, сейчас внимательно, потому что ей велели голоса.