Таким образом, тема политотделов МТС и совхозов – это очень важная, наш взгляд, тема, позволяющая понять не только механизм выхода советского сельского хозяйства из кризиса, порожденного «сталинской революцией сверху», но и саму суть сталинизма, причины успеха избранной сталинским руководством «административно-репрессивной» модели создания в СССР военно-мобилизационной экономики, обеспечившей Великую Победу советского народа в Великой Отечественной войне.

Рассматриваемая тема получила определенное освещение в историографии. Заслуженным авторитетом в области изучения истории создания и деятельности политотделов МТС является И. Е. Зеленин. Именно в его публикациях сформулирована современная концептуальная оценка этой деятельности, которая разделяется почти всеми современными исследователями, согласно которой политотделы – часть тоталитарной системы. По мнению Зеленина, чрезвычайные органы партии сумели «взять хлеб», но это была пиррова победа «во славу командно-административной системы»¹⁵.

Но к такому выводу И. Е. Зеленин пришел не сразу. В советское время он, как и его коллеги по цеху, придерживался другого мнения. В его трудах и в работах других советских историков давались исключительно положительные оценки деятельности политотделов МТС и совхозов в 1933–1934 гг.¹⁶

И эта традиция в советской историографии была заложена в 1930-е гг. и продолжалась вплоть до начала эпохи «гласности» и «перестройки» М. С. Горбачева. Так, в 1930-е гг. тема политотделов, в том числе и их «карательной деятельности», прозвучала «по свежим следам» в публикациях партийных работников и работников «советского агитпропа», естественно, в духе официальных положительных оценок¹⁷.

Изучение проблемы продолжилось после Великой Отечественной войны с акцентом на региональный опыт политотделов МТС и совхозов, с повторением уже устоявшейся в литературе «официальной» точки зрения на их роль в создании в СССР «социалистического сельского хозяйства»¹⁸. В 1959 г. вышла в свет монография главного «партийного идеолога» аграрной политики КПСС С. П. Трапезникова, основанная на материалах его докторской диссертации, в которой три главы были посвящены деятельности политотделов МТС, в основном на материалах Северокавказского, Нижневолжского и Средневолжского краев¹⁹. В ней также воспроизводилась положительная оценка роли политотделов в выводе советского сельского хозяйства из кризиса.

В 1960–1980-е гг. рассматриваемая тема изучалась в основном на региональном уровне. Появились труды, основанные на разнообразных источниках, как правило, с привлечением документов местных архивов. Среди них следует выделить труды сибирских историков Н. Я. Гущина, В. П. Тюшева, В. А. Демешкина, А. П. Косых, в которых на значительном фактическом материале прослеживается участие чрезвычайных органов управления в завершении коллективизации сельского хозяйства Сибири²⁰. Также заслуживает внимания исследование проблемы на материалах Поволжья саратовским историком-аграрником Ф. А. Каревским²¹.

В семидесятых – восьмидесятых годах ХХ столетия появились первые монографии о политотделах МТС, а также крупные академические труды по истории советского крестьянства и сельского хозяйства СССР, в которых затрагивался этот сюжет²². Наибольший интерес среди них, на наш взгляд, представляет, монография Ю. В. Куперта, опубликованная в 1982 г. В ней исследователь проследил динамику образования политотделов, привел подробные сведения о 86 руководящих работниках политотделов, обратил внимание на сложный характер взаимоотношений политотделов и сельских райкомов ВКП(б)²³.

Общая концептуальная оценка деятельности политотделов МТС и совхозов в данный период историографии по-прежнему оставалась положительной. В то же время в 1963 г. В. П. Данилов и Н. А. Ивницкий указали на факт репрессий, которые обрушили политотделы на колхозное крестьянство, связав их с извращениями и перегибами на местах, а также с порочным стилем И. В. Сталина и Л. М. Кагановича²⁴.

На наш взгляд, исследования советских историков, несмотря на их очевидную идеологическую ангажированность, все же заслуживают внимания и положительной оценки, поскольку содержат большой массив достоверных фактов по различным направлениям деятельности политотделов на материалах конкретных регионов.

Региональный подход к изучению проблемы оказался, на наш взгляд, плодотворным и в современной историографии. Уже опубликованы на эту тему статьи, монографии, защищены диссертации²⁵. Как уже отмечалось, в большинстве своем содержащиеся в них оценки деятельности политотделов МТС и совхозов совпадают с позицией И. Е. Зеленина. Создается впечатление, что некоторые авторы просто копировали его идеи, наполняя их «региональным содержанием», особенно когда речь шла об основной концептуальной позиции.

В этой связи следует напомнить о противоречиях в оценках И. Е. Зелениным феномена политотделов МТС и совхозов. С одной стороны, он действительно утверждал об их «пирровой победе», поскольку политотделам не удалось добиться «подлинного перелома в развитии сельского хозяйства»²⁶. И это утверждение растиражировали его последователи. Но, с другой стороны, Зеленин заключал: «И все же справедливости ради следует отметить, что обстановка в деревне к середине 1930-х гг. нормализовалась… в определенных пределах политотделы смогли продвинуться по пути организационно-хозяйственного укрепления колхозов, улучшения жизни колхозников»²⁷. На наш взгляд, это заключение нуждается в более пристальном внимании и аргументации. Оно свидетельствует о том, что И. Е. Зеленин, как специалист глубоко и всесторонне изучивший проблему, не мог не признать успеха политотделов в главном – коренном переломе кризисного состояния сельского хозяйства страны.

В современной историографии проблемы, наряду с И. Е. Зелениным, несомненным авторитетом является А. С. Шевляков, защитивший докторскую диссертацию и опубликовавший монографию на тему «Политотделы МТС и совхозов Сибири (1930–1940-е гг.)»²⁸. Объектом его исследования стали 285 политотделов МТС и 292 совхозов Сибири в 1930-е гг. Вслед за Зелениным Шевляков на материалах Западной Сибири дал резко отрицательную оценку «карательно-административным акциям политотделов», «проведенных по указанию руководства ВКП(б) и правительства», так как они «вызвали трагедию в судьбах десятков тысяч рядовых колхозников, бригадиров, механизаторов, руководителей сельхозартелей, и им нет оправдания». По мнению автора, никакое «выдвиженчество» не могло восполнить потерю кадров в сельском хозяйстве, а «моральный ущерб» от действий «карающего меча партии в деревне» «вообще не поддается измерению»²⁹.

Давая столь резкую и однозначную оценку, автор тем не менее счел необходимым заявить, что роль политотделов в обучении и подготовке кадров массовой квалификации, формировании и укреплении постоянных колхозных бригад, налаживании элементарной и необходимой дисциплины труда, развитии ударничества и соцсоревнования была весьма заметной, и «работа социалистического сельского хозяйства в определенной мере нормализовалась, приобрела устойчивость»³⁰.

На наш взгляд, первый и второй выводы противоречат друг другу, поскольку, если никакое «выдвиженчество» не могло восполнить потерю кадров в сельском хозяйстве, то почему же тогда сельское хозяйство «нормализовалось» и приобрело «устойчивость»?

В то же время, на наш взгляд, можно поддержать следующее суждение Шевлякова: «Представляется, что организационно-хозяйственная работа политотделов МТС и совхозов может быть объективно оценена только в рамках советской экономической модели и на определенном этапе развития колхозно-совхозного строя. Созданные в критический для сельского хозяйства (да и всей страны в целом) момент политотделы сумели устранить наиболее явные, лежащие на поверхности недостатки в сфере организации общественного производства»³¹.