Леониду Квасникову были известны работы советских ученых-ядерщиков Харитона, Зельдовича, Флерова и Петржака о возможности цепной реакции, а также датчанина Нильса Бора, Джона Уиллера (США) и Отто Фриша (Британия). От его внимания не ускользнул тот факт, что в западных научных журналах стали исчезать все публикации по ядерной физике. Причем в тот момент, когда в этой области были сделаны интереснейшие и многообещающие открытия.
Справка. В конце 1938 года ученые теоретически рассчитали, что процесс распада урана может протекать в форме взрыва колоссальной силы. После начала Второй мировой войны по инициативе венгерского ученого Лео Силарда, переселившегося в Америку в годы фашизма, Альберт Эйнштейн написал письмо на имя президента Рузвельта. В нем он указал на возможность появления бомб нового типа и высказывал опасение, что фашистская Германия может первой создать такую бомбу.
Рузвельт понял суть опасности и учредил консультативный комитет по урану с целью наблюдения за исследованиями и ввел строгую цензуру на публикацию по атомной проблематике – ив научной прессе Запада наступило полное молчание.
Идея возможности создания ядерного оружия родилась приблизительно одновременно в США, Англии, Германии и СССР. Но у ученых этих стран были неравные стартовые позиции. В США к началу войны с Германией было сформировано государственное управление, которое занималось организацией работ по созданию бомбы. В Англии образовался Урановый комитет, который занимался тем же, а в СССР такого государственного центра не было.
Первым забил тревогу президент АН СССР академик Владимир Вернадский. Он написал письмо в президиум АН и зампредсовета народных комиссаров Булганину. Зампред на письмо не ответил, а президиум ограничился созданием Урановой комиссии (комиссия прекратила свое существование после начала Великой Отечественной войны в связи с трагическими событиями первого периода противостояния германскому вторжению и переводом всех работ АН по 200 военно-прикладным тематикам).
Историческая справка. Академик Владимир Иванович Вернадский, естествоиспытатель, философ, историк науки, социолог и многолетний президент АН СССР, был одним из крупнейших ученых-провидцев русской и советской науки. И в своем «сигнале» в адрес советского правительства о вероятности и возможности появления в мире взрывчатого вещества особой мощности он опирался на свое предвидение, высказанное им еще в… 1887 году.
Ученому было 24 года, когда его посетила гениальная догадка о принципиальной возможности существования в природе сил, которые многократно превышают по своей мощности все известные до сих пор человечеству. В своих предположениях русский ученый был весьма конкретен. Вернадский писал, что эти таящиеся в природе силы необходимо, во-первых, «открыть», практически «извлечь» из природы, и, во-вторых, силы эти способны не только «удесятерить» мощь человека, расширить «возможности новых приложений», но и реально выступить перед людьми в «отталкивающем, пугающем обличии» – как силы страшные.
Владимир Вернадский был человеком своего времени – вторая половина XIX и первая половина XX века (1863–1945). И был он ученым «Ответственно Впередсмотрящим».
На факт исчезновения публикаций по атомной проблеме обратил внимание Леонид Квасников, инженер-химик по образованию и по долгу службы следивший за всеми научными публикациями в иностранной прессе (об этом «исчезновении» из Нью-Йорка сообщил также резидент разведки Гайк Овакимян). И осенью 1940 года по инициативе Квасникова в резидентуры в США, Англии, Франции, Германии и Австрии была направлена директива: выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей.
Квасников знал положение дел в Союзе и, получив сведения из Штатов о том, что «… по сообщению агента Бира, ядерные исследования в США проводятся с некоторого времени секретно: ученые опасаются, что их публикации могут помочь немцам создать свою атомную бомбу…», еще более уверовал в факт начала реальных работ над атомным оружием в Германии и в подготовку таких работ в Англии и США.
Так случилось, что ознакомление с шифровками помогло Квасникову предусмотреть и начало работы разведки «по теме», ибо «умолчание о каком-то секрете – лучшее доказательство его существования. Теперь главное – не затерять атомный след. А еще уговорить начальника разведки Фитина не докладывать пока об этом наркому Берии». Квасников опасался, что Берия может не поверить и обвинит разведчиков… в дезинформации. А пока в резидентуры ушло его новое указание: продолжить собирать сведения по атомной проблематике – где ведутся работы, уровень их успеха, научные силы…
Прозорливость разведчика-ученого? Несомненно. Однако здесь сказалось следование триаде факторов наступательной позиции в деяниях советской разведки и ее особого значимого для обороны страны направления – НТР, а именно: знать, предвидеть, упреждать. С момента прихода в разведку Леонид Квасников овладел этой триадой блестяще – тому свидетельством вся его жизнь в госбезопасности.
У резидентуры в Лондоне на связи были члены знаменитой «Кембриджской пятерки». Естественно, им было поставлено задание добывать нужную «урановую информацию». И в сентябре 1941 года резидентура уже переслала сотни страниц документа Уранового комитета, в котором содержался категорический вывод: атомную бомбу можно сделать.
Так нашей НТР удалось получить не только ценные сведения – схему бомбы, принцип ее действия и описание способа выделения урана-235 из руды, но были также перечислены исследовательские и промышленные центры Британии, где велись работы по созданию бомбы. Последние – это объекты разведывательного интереса. Информация ушла в Москву, и в последующем на десятилетия вперед «все, что вокруг атомной бомбы и ядерного оружия» оказывалось на столе Леонида Квасникова и далее в руках ученых и специалистов.
Справка. На примере с «атомной проблематикой» можно проследить работу НТР советской госбезопасности над широким кругом заданий военно-прикладного значения во время войны и после нее. Можно говорить о «краеугольных камнях» эффективности разведработы, ибо именно в повседневную практическую деятельность идеолог НТР внедрил наступательный характер развед-мастерства – знать, предвидеть, упреждать (во-первых). Причем в основу реализации этого принципа в «делах НТР» был заложен его творческий подход в выборе «целесообразности, как силы, которая превращает возможность в действительность» (Аристотель).
Естественно, опорой в решении конкретных задач НТР стал «инструментарий» разведмастерства – разведчики, агенты, операции (во-вторых). А сведения о занятости атомной проблемой конкретных НИИ и предприятий Британии способствовали решению вопросов проникновения в интересующие центры сосредоточения нужной информации, в частности, «в третьих» по отношению к Англии и США странах (в-третьих).
Опора на указанную триаду – наступательность, «инструментарий», территории – в последующей разведработе НТР была с эффективностью применена Леонидом Квасниковым по таким оборонным операциям: «Воздух» (авиация и ракетостроение), «Радуга» (радиолокационная техника и электроника), «Зелье» (взрывчатые вещества), «Парфюмерия» (ХБО). Такая ситуация сложилась в годы войны и после нее, что именно специфика проведения операции «Энормоз» (атомная бомба) стала своеобразным «локомотивом» всей эффективности НТР и отечественной науки и техники (в среде ученых считалось, что «без атомной бомбы мы были бы второстепенной державой!»).
Вот какого тревожного и упреждающего содержания документ получил Леонид Квасников в штаб-квартире НТР в Москве от лондонского резидента Анатолия Горского (04.10.1941):
