Андрей Валентинов Аргентина. Кейдж © А. Валентинов, 2017 * * * Испанская фуга Подражание Паулю Целану Серый пепел заката – мы дышим им вечером, мы дышим им утром и днем, мы дышим им ночью, мы дышим им, дышим, мы сыплем его в могилы, лежать в нем покойно, червь находит счастье в земле, свободен путь для штурмовых колонн, над всей Испанией – безоблачное небо. Бомбы слепы и глухи, они падают на Мадрид в полночь, красная планета Аргентина, небо разверзлось, мы кричим беззвучно, прощайте, камни соборов, небо разверзлось, они летят навстречу земле, бомбы – всегда панацея, радость, дивной искрой Божьей ты слетаешь с небес. Свободен путь для штурмовых колонн, четыре идут на город, пятая ждет, червь в земле находит счастье, прости нас всех, Мадрид, пленные копают могилы, серый пепел заката, в нем лежать покойно, ставят к стене, приказ отдают: в круг сольемся братский, тесный, этот круг – весь Божий свет, прощайте, камни соборов, Европе нет дела, она шьет саван. Серый пепел заката – мы дышим им ночью, мы дышим им утром и днем, мы дышим им вечером, мы дышим им, дышим, над всей Испанией – безоблачное небо. Свободен путь для штурмовых колонн, бомбы слепы и глухи, они падают в полночь, небо разверзлось, прощание с Каталонией, алонз анфан де ля патри, мы кричим беззвучно, прощайте, камни соборов, красная планета Аргентина, твой грязный саван, Европа, мы сыплем пепел в могилы, лежать в нем покойно, червь находит счастье в земле. Четыре колонны идут на город. мертвые танцуют танго, красная планета Аргентина, глубже втыкайте лопаты, червь находит счастье в земле, в круг сольемся братский, тесный, этот круг – весь Божий свет. Серый пепел заката – мы дышим им ночью, мы дышим им утром и днем, мы дышим им ночью, мы дышим им, дышим, бомбы слепы и глухи, красная планета Аргентина, твой грязный саван, Европа, бомбы падают в полночь, безоблачное небо, прости нас всех, Мадрид. Франция – серые пуалю, серый пепел, алонз анфан де ля патри, алонз анфан, могила усыпана пеплом, мягко там и покойно, червь находит счастье в земле. Серый пепел заката – мы дышим им ночью, мы дышим им днем, повсюду наши флаги, Каталония и Наварра, алонз анфан, мы дышим им вечером, утром, мы дышим им, дышим, червь в земле находит счастье, четыре колонны идут на город, прощайте, встретят свинцовою пулей, ее не оспоришь, червь находит счастье в земле, алонз анфан, бомбы слепы и глухи, красная планета Аргентина, над всей Испанией – безоблачное небо, могила усыпана пеплом, бомбы падают в полночь, и мы видим во сне, что повсюду флаги, и что свободен путь для штурмовых колонн, четыре идут на город, пятая ждет, безоблачное небо. Красная планета Аргентина, твой грязный саван, Европа! [1]Глава 1
Ночь и туман Сын колдуна. – Грузовой причал. – Кажун. – Паранойя. – Бродяга. – Та-та-та! Ту-ту-ту! – Выстрел в висок. – Руди. – «Чума на оба ваши дома! Я пропал». – Утреннее небо. 1 Ночь – что стекло в белесой дымке фар. Цвета исчезли под холодным светом, и мухой в прибалтийском янтаре авто в ночи завязло. На пределе ревел мотор, и черные деревья летели вдаль, но двигалась дорога, не «мерседес»[2]. Стеклянный негатив, навечно утопив в своих глубинах, не отпускал, размазывая в плоскость машину и людей. И верх, и низ исчезли. «Тогу богу»[3], как сказано в Писании. Аминь! Под веками все то же, лишь огонь меняет цвет и подступает ближе. Спасенья нет, пусть не твоя вина, что ты родился сыном колдуна. * * * Гауптштурмфюрер СС[4] Харальд Пейпер мельком позавидовал сидевшему за рулем Хуппенкотену. Для сына юриста ночь – всего лишь ночь, огонь – электричество, их позднее путешествие – обычное служебное задание. – Скучновато, – чуткий Хуппенкотен отреагировал на взгляд. – Радио, что ли, включить? Протянув руку, щелкнул пластиковым переключателем, повернул, ловя волну. Разбуженный радиоприемник обиженно захрипел, и Харальд Пейпер бросил еще одну монетку в невидимую копилку. Две! Напарник, всего лишь унтерштурмфюрер, из новоиспеченных, обратился, не упомянув звания, словно к другу-приятелю. И разрешения не спросил. Мелочь, но прежде отпрыск адвоката из маленького Опладена такого не позволял, именуя командира даже не по званию – «шефом». Был шеф, да весь вышел, утонул, мухой в янтаре. И чтобы заметить это, не надо быть потомственным колдуном. …Шварцкольм, твердыня сорбов, отчий дом. Потом он станет немцем – но потом. Ему – тринадцать лет, и Катарине-соседке столько же. Первая любовь, внезапная и обреченная, как слишком рано проклюнувшийся мартовский подснежник. В ее глазах – холодный зимний свет. Слова – снежинки. И надежды нет. – Ты очень хороший парень, Гандрий, но нам нельзя видеться. Все вы, Шадовицы, колдуны, с вами знаться – нечистому поклоны класть. Не приходи больше. Тринадцать лет… Он бы не удержался, заплакал, но Катарина внезапно обняла, прижалась щекой к щеке… Весна настанет, и весна пройдет. Промчались годы, но на сердце – лед. Когда выбирали имя для дочки-одуванчика, он постарался, чтобы жена сама предложила уважить богатую, но скупую тетку, Катарину-Елизавету. Не слишком трудно – простой этюд для разведчика-новичка. Гандрий Шадовиц, давно уже ставший Харальдом Пейпером, новичком отнюдь не был. Жена учила Одуванчика французскому, он же, наплевав на конспирацию, родному сорбскому. вернуться Время действия книги – осень 1936 года. «Аргентина» – произведение фантастическое, реальность, в нем описываемая, лишь отчасти совпадает с нам привычной. Автор сознательно и по собственному усмотрению меняет календарь, географию, судьбы людей, а также физические и прочие законы. Исследование носит художественный, а не исторический характер. вернуться Все упоминаемые в тексте автомобили, мотоциклы, самолеты, фотоаппараты, бытовые приборы и образцы оружия не более чем авторский вымысел. вернуться Правильнее «Тоху боху» или «Тоху ва боху», но автор использует привычный «старый» вариант. вернуться Автор не разбирается ни в званиях, ни в униформе, ни в истории Schutzstaffel – и не желает разбираться. |
