Воздух гудел, звенел от напряжения, от застывшего в нем льда и ужаса. Воздух не был воздухом, но был стеклом. Холодным и твердым, от которого так сложно отхватить кусок. Цирилла пыталась вздохнуть, но невидимая рука страха уже сжимала ее грудь. Нет, теперь не получится.

Времени на раздумья у беглянки уже не было. Охота схватила Весемира, его горло было сжато латной перчаткой Имлериха. Старик извивался в его руках, словно змея, пойманная голодным лисом. Ему уже не уйти, не выбраться живым из этой битвы. Эредин медленно повернулся к девушке, сжимая в руках свой меч. Забрало он снял, снял и улыбнулся Цирилле, насмехаясь над ней, радуясь победе, маячившей на горизонте славного народа Aen Elle. Старый ведьмак что-то пробубнил, но Имлерих сильнее сдавил его шею, чтобы тот прикусил язык. Ей ничего не остается.

Эльф протянул девчонке руку, убирая меч в ножны. Она такая маленькая, такая хрупкая перед ним, перед Королем. Странно теперь видеть ее на коленях, странно чувствовать скорый финал, зная, сколь долго терпеливый Эредин ждал этого момента. Когда-то его Ласточка улетала прочь, кружа над далекими мирами, но теперь она снова попалась в сети. Не уйти.

– Иди ко мне, Ласточка. Ты – наша… Никто из всадников не причинит им вреда, Зираэль, если ты поведешь себя разумно, как взрослый человек. Я даю тебе мое слово. Ты знаешь, что больше некуда бежать.

Цирилла знала. Предназначение настигло ее, несостоявшаяся ведьмачка привела в Каэр Морхен смерть. Но она может увести ее за собой, отстрочить неизбежный финал мира, который был и не был ее домом. Весемир снова что-то прорычал, но латная перчатка эльфа не дала отделенным друг от друга звукам стать словами. Цири не слышала старого учителя, только пульс в своих висках, только шум ее частого дыхания и треск мороза в воздухе.

Ноги дрожали, но девушка шла. Вперед, к нему. Мимо гончих, мимо выряженных в стальные латы эльфов, что ухмылялись за спиной Ласточки. Ее ладонь оказалась удивительно маленькой в руке Эредина, крохотной. Она – словно игрушка для неосторожного ребенка, раненная птичка перед игривым котом.

– Умница, – процедил маг громко, словно обращаясь к своей кобыле. – Правильное решение.

Эльф прижал ее тело к себе. Крепко, больно. Он не рассчитывал силу, даже не пытался быть с ней помягче или нежнее. Зачем, если игра уже выиграна? Эредин слышал Старшую Кровь в ее жилах и облизывал губы, предвкушая могущество. Сколько силы, сколько поколений несли эти гены вперед, сквозь тьму времен… И как жаль, что проклятая небесами Лара испортила их, смешавшись в любви с человеком.

Портал закрылся, вихри пространства вновь стали единой стеной. У обоих путников, прошедших сквозь врата, кружились головы. Цири не могла поверить, что после стольких лет, после стольких счастливых лет она здесь, в самом сердце их чертового мира, полного золота и вина. Эредину разум крутило осознание того же факта. Столько лет в погоне за спасением, за славой… А все было вот так легко?

– Ты знала, что этим все кончится, дитя. Знала, где положено начало твоего пути.

Цирилла не могла ответить. Не хотела. Где она сейчас? Заставив себя поднять голову, оторвать взгляд от ярко-красного пола, девушка снова смолчала. Удивление удержать в груди куда сложнее, чем злобу. Ее-то можно подавить, наобещав изломанной душе, что месть не заставит себя ждать. Цири плотно сомкнула сухие губы, осознав. Они в его опочивальне.

Здесь и обитает Король Дикой Охоты. Высокие потолки и длинные стены, огромные окна, сквозь стекла которых видно целый город. В домах горят огни, а над крышами царит мгла. Бесконечная, густая, как мед, как смола древнейших на свете деревьев. Она стекает по небу вниз, копится в сточных каналах, чтобы с утра ее смыли яркие солнечные лучи. А среди города она. Цири. Цири, пойманная, как дикая собака, как лошадь, пасшаяся на зеленом лугу. Ей не верилось, что завтра взойдет то же солнце, что мир не изменится вместе с ней.

– Лара была не права, Зираэль. Она не должна была смешивать свою кровь с человеческим отребьем, – говорил Эредин словно сам себе. – Но в этом твоей вины нет.

Двумя пальцами он сжал ее подбородок, заставив пленницу смотреть ему в глаза. Латные перчатки больно царапали кожу, и если бы усилие эльфа стало чуть более явным, на коже Цириллы выступила бы кровь. Драгоценная кровь, за которой он так долго гонялся. Жаль было бы пролить ее зазря.

Холодные пальцы провели линию вдоль шрама на лице Ласточки. Она все еще красива, как мать, умершая в неприветливых водах Скеллиге. Цирилла слабо задрожала под его касаниями, и Эредин мягко, удивительно мягко придержал ее рукой. Лишь бы девчонка не упала перед ним в столь неподходящий момент «знакомства».

Маг только щелкнул пальцами, и доспех его растаял. Было бы великим неудобством снимать его каждый раз, стягивая и стягивая тяжелые латы. Когда холод металла сменился теплом его пальцев, девушка кротко отвернулась. Лучше бы эльф еще раз схватил ее за волосы, лучше бы он проявил свою истинную натуру снова, чтобы вернуть Зираэль рассудок, вывести из этого странного забытья.

– Пусти меня, если ты так ненавидишь человеческую кровь, потому что я тебе не…

– Ты – только заблудшая душа, Ласточка, – усмехнулся Король. – Потерянное дитя, утраченное нашим исстрадавшимся народом. Не волнуйся, Зираэль, я стану тем проводником, что выведет тебя из тени, а ты… Ты выведешь всех нас на путь к былому величию.

Эредину казалось, что он слышит, как мысли копошатся в ее голове, как планы очередного побега толкают друг друга. Нет, хватит. Девчонка наверняка уже задумала что-то нехорошее, ее скорость и ловкость поможет Зираэль скрыться, и все повторится вновь. Поиски, бесконечные прыжки из мира в мир, битвы и напрасные смерти. Этот круг пора замкнуть, Ласточка подчинится.

Ей нужна сильная рука. Не широкая ладонь седовласого наставника, не тонкие пальцы Аваллак’ха, жаждущего чего-то большего, чем теплая связь ученика и учителя. Он ошибся, ошибся, увидев в девчонке свою давнюю любовь – Лару. Этот нежный цветок имеет шипы, и если бы Зираэль оказалась на месте несчастной родственницы, она бы бежала, боролась до последнего. Ее любовь была бы крепче людских предрассудков.

– Попробуй только вернуться туда… Не трогай… Не трогай мое измерение.

«И меня». Это следовало произнести, облечь мысли в словесную форму, чтобы повеселить Эредина еще больше. Ласточка в клетке, в клетке. Но она все пытается ставить ему свои условия, диктовать свой план, верно подходя к решению, что сослужит беглянке огромную пользу. Но не теперь. Эльф, питавший к людям и ненависть, и отвращение, собирался разнести их мир самым первым. Его он холодным трупом положит к ее бледным, длинным ногам.

Твердая рука. Одеяние Эредина, сменившее его латный доспех, было красным, как гранатовый сок. Должно быть, теплые тона он подбирал не случайно: пытаясь скрыть мертвецки бледный оттенок собственной кожи. Слегка неровной и вечно холодной кожи эльфа, раздираемого невероятной жаждой.

Его ладонь переместилась на ее талию. Не слишком узкую, с плоским животом и коротеньким, но ярким шрамом, полученным во время недавней атаки. Ее грязно-белая рубаха с порванной шнуровкой никогда эльфу не нравилась, но он удержался от желания сдернуть тряпицу с девичьего тела. Холодок пробежал по ее плечам, а за ним и стайка мелких мурашек, догоняющих друг друга у самой шеи.

Эльф вздохнул. Свечной огонь в покоях трепыхался, сердце колотилось в груди победителя. Сколько раз мужчина представлял себе эту сцену? Воссоединение. Она ляжет на свое место – под него, Короля. Зираэль давно пора было оставить свои глупые детские мечты о дикой ведьмачьей жизни, о жизни простого деревенского люда. Потому что кровь в ее жилах взывает к иному бытию.

Он толкнул ее. Неосторожно и резко, слишком сильно. Ласточка не упала в кровать по задумке Эредина, стоявшую прямо за ней. Локтем она ударилась о тумбу, спиной впечаталась в бортик деревянного ложа. При падении девушка закрыла глаза, словно рассчитывая не увидеть своего поработителя, распахнув их еще раз.