Меня все же прорвало – в прямом смысле. Из груди вырвался новый разряд, сбив бестеров с ног. Мне стало чуть легче, на секунду прекратилось головокружение, окрепли ноги. Грех было не воспользоваться моментом.

Я рванула на палубу, перевесилась через борт. Вот глупая, понадеялась спрыгнуть самостоятельно, пока не вышвырнули. И не подумала, что дирижабль поднялся на такую высоту.

Подо мной проплывали хлопья облаков, окрашенные вечерним заревом во все оттенки алого. Точно на взбитую сливочную пену пролили банку с клубничным джемом. Увы, но, даже находясь в плачевном состоянии, я думала исключительно о еде.

Корабль вновь тряхнуло. Одной рукой вцепилась в борт, другую приложила к горящей груди.

– Вот она! – белесый бестер подбежал первым.

– Осторожнее, девочка! – предупредил Джекоб Фокс. – Мы не причиним вреда, обещаю.

Ага, так я и поверила. На всякий случай еще раз глянула вниз: земля не приблизилась, зато дирижабль прибавил скорость.

– Дыши ровно, не угробь всех нас! – снова распорядился Лис. – Если не успокоишься, дирижабль разлетится в щепки!

У меня перед глазами все поплыло. Я уже не знала, что делать и кого слушать. Оседая на палубу, успела подумать, что пришел конец. Если не умру от лихорадки, растерзают бестеры. Не простят, что пробралась на дирижабль, да еще и каким-то непостижимым образом выломала дверь.

Первым, как ни странно, подскочил кучерявый коротышка. Хотел схватить меня за шкирку, но не тут-то было.

– Да она жжется! – объявил он. – Как кочерга раскаленная!

Фокс оказался хитрее. Прежде чем схватить меня в охапку, накинул снятую с себя куртку.

– Сейчас, потерпи, скоро станет легче, – объявил чуть ли не ласково.

Потащил в неизвестном направлении.

На меня накатил новый приступ, к груди подступил жар, легкие, будто резиновые шары, до отказа наполнились горячим паром. Того гляди, я сама превращусь в дирижабль. Вот только человеческий организм не рассчитан на подобные нагрузки. Как и сознание, не способное переварить и осмыслить происходящее.

Организм и сознание посовещались и нашли самый легкий выход из ситуации – отключиться.

В себя я пришла от резкой боли в руке. Распахнула и без того огромные глаза, дернулась.

– Осторожнее! – предупредил Фокс. – Так сделаешь только больнее.

Меня привязали к креслу: кожаные ремни стягивали щиколотки и запястья, широкие пояса крест-накрест перехватывали грудь. В помещении с белыми стенами не было окон – только стеклянные стеллажи вдоль стен. Пахло лекарствами и травами. Над головой работал пропеллер, усиленно остужая воздух.

Возле двери по стойке смирно стояли коротышка и белесый.

– Что вы мне ввели? – спросила я у хитро улыбающегося Фокса.

Он выбросил одноразовый шприц в мусорный бак и поднес к моему рту баночку с сиреневатой жидкостью.

– Название лекарства тебе ни о чем не скажет, – проговорил тоном наставника. – Сейчас почувствуешь легкий дискомфорт, но через минут двадцать боль и жар утихнут.

– Не буду, вдруг отрава?

Я попыталась отвернуться. Что за дьявольские эксперименты ставят на мне бестеры?

– Делай, что приказано! – осадил меня коротышка.

– Не смей перечить учителю! – поддержал его белесый

Как бы мне хотелось сказать что-то резкое в ответ. Например, послать прогуляться до одной знаменитой садово-огородной культуры. Но язык точно присох к небу. Введенное в руку лекарство распространялось по телу, превращая его в иссохшую пустыню.

– Остыньте оба! – приказал парням Джекоб Фокс. Вновь поднес моим губам сиреневатое зелье: – Пей, это лекарство.

Я косилась на него совсем иначе. Попробовала и не прогадала. Едва лекарство попало в рот, как наступило облегчение.

– Спасибо, что спасли меня от угольной лихорадки, – поблагодарила бестеров, на секунду позабыв о жесткости их методов.

– Нет такой болезни, – огорошил Фокс.

– То есть? – не поняла я. – Как это нет? Да я с детства страдаю от приступов жара. Правда, никогда прежде не случалось таких сильных вспышек. Так я никогда так долго и не была без лекарства… и в воздух не поднималась.

Не знаю, что дал Фокс, но мне стало так легко, как не бывало прежде. Словно плиту могильную с груди сняли. Голова совершенно перестала кружиться, зрение стало четким, без полупрозрачной пелены. Кажется, даже голос стал звонче, бойчее.

– А что за лекарство давали прежде? – заинтересовался Джекоб. – Как там твою «угольную лихорадку» лечили?

Я шмыгнула носом и покосилась на застывших у двери парней. Молодые, подтянутые, холеные. Как же не хочется перед ними признаваться в собственной никчемности. Будто мало мне без того унижений.

Фокс оказался куда более проницательным, чем можно было ожидать. Заметил мой взгляд и понимающе хмыкнул.

– Так, бойцы, вы тут пока не нужны! – сообщил парням. – Рауль, ступай к брату в машинное отделение. Дорен, а ты отправляйся в капитанскую рубку, посмотри, выдержал ли двигатель такую дозу квадров. Наша «больная» высвободила столько энергии, что на десяток дирижаблей хватит. А то и на сотню.

– Стойте, вы о чем? – все происходящее показалось мне жестоким розыгрышем. – Какие квадры, во мне нет дара. Вы же сами проверяли.

– Ошибаешься, девочка, – покачал головой Фокс. – Сил в тебе больше, чем можно представить. Только они не твои.

– То есть?.. – охнула я.

Посмотрела на парней, покидавших помещение с явной неохотой. В красноватых глазах белесого промелькнуло нечто вроде восхищения, перемешанного с испугом. Дорен – кажется, так его назвал Фокс – заинтересовался безбилетной пассажиркой не на шутку. Но приказ учителя исполнил без промедления.

– Сначала скажи, что за лекарство ты принимала прежде, и кто тебя им снабжал? – потребовал Фокс.

Принялся отстегивать меня от кресла. За что я была ему безмерно благодарна. Не хотелось чувствовать себя, как на допросе. К тому же бестер не проявлял агрессии и, вроде, не собирался наказывать за проступок.

– Тетка Нюра давала, хозяйка, – отчеканила я как на исповеди. – Что за лекарство ― не знаю, упаковку ни разу не видела. Розовое такое, горькое. Тиной болотной пахнет.

– Милонат, – Джекоб Фокс произнес название и презрительно поморщился. Расстегнул последний ремень и поднялся. Сложил руки на груди и, глядя мне прямо в глаза, сообщил: – Это вещество применяется для обработки многих металлов, оно дешево и очень токсично. Теперь ясно, почему у тебя нет волос, а тело сильно истощено.

Сказать, что я ошалела, значит, ничего не сказать. Это что ж выходит: Нюра намеренно травила меня целых семнадцать лет?

– Зачем ей это? – спросила вслух. – Здоровая, я могла принести больше пользы. С такой силой за меня в городе выдали бы столько золота, что Нюрке на еще один игорный дом хватило.

Фокс провел ладонью по своему лицу, точно смахивая него злобное выражение. Вздохнул и снова ошарашил ответом:

– Никто бы за тебя ничего не дал. В лучшем случае тебя бы ждала роль подопытной крысы в одной из лабораторий. В худшем – незамедлительное уничтожение.

Я утратила дар речи. Забыла о необходимости дышать, будто бы превратилась в каменную глыбу. Кажется, даже кровь застыла в жилах.

– Понимаю, нелегко слышать такое, – Фокс проявил сочувствие. – Но как по мне, лучше болезненная правда, чем утешающая ложь. Хозяйка игорного дома не травила тебя, а укрывала от посторонних глаз. Для чего или для кого – непременно выясним.

Я сжала руки в замок – так сильно, что побелели пальцы. Посмотрела на Джекоба Фокса взглядом затравленной собачонки.

– Так мы возвращаемся в Углинск? – спросила, внутренне обмирая. – Вы отдадите меня городским властям?

– Я не настолько жесток, как тебе кажется, – заявил Джекоб Фокс. – Поверь, что такое быть не таким как все, каждый бестер испытал на собственной шкуре. Обрекать на это молодую девушку, тем более отдавать ее на растерзание – не мой метод. В Углинск мы не вернемся, менять маршрут ради владелицы борделя и ее тайн я не собираюсь. Но непременно приглашу эту Нюру к себе – так приглашу, что она не посмеет отказаться. А вот с твоими способностями дело обстоит куда сложнее. Сейчас я ввел тебе нейтрализатор – гораздо более щадящий, чем милонат. Но и он не безвреден, постоянное применение повлечет необратимые последствия.