Всё для зрителей...
Дверь в мою комнату была открыта, и я услышала, как ищет меня этажом ниже Богдан. Зовет меня.
Стряхнула оцепенение и приказала себе собраться.
Что за ненужные мысли? Я - это я. И что бы ни было - всё будет хорошо. Надо думать именно так, и никак иначе. Как-нибудь разберусь со всем этим. Безвыходных ситуаций не бывает.
Медленно выдохнула, подхватила сумочку с кровати и уверенно застучала каблуками по паркету. Мой выход, пора. Дальше время тянуть уже нельзя.
Нет, кое-что забыла. Карточка Богдана. Я подошла к трельяжу и взяла ее в руки. Вчера он меня долго убеждал: что я непременно обязана ее взять, что он как мой муж и виновник всего происходящего вокруг (конечно, спорное утверждение, я и сама хороша) обязан оплатить все расходы, да и в принципе обязан начать обеспечивать мою жизнь.
Подавила нервный смешок.
Всплыли его последние слова, - «Хочу наблюдать, как моя жена тратит мои деньги. Я никак до этого не мог тебе отдать карточку, давно сделал дубликат своей, но не было подходящей ситуации.. Дай щегольнуть богатством. Будем ссориться, что ты покупаешь слишком дорогие сумки и все в таком духе... Пойдёте с Олесей выбирать платье, обязательно забегите в ресторан, в мире столько вкусной еды, перепробуйте все. Отказа не приму». А его взгляд в этот момент? Я видела в его глазах свое отражение, а за силой и уверенностью притаилась... ранимость? Казалось, за шутками он неумело прятал что-то важное. Что-то, от чего ни за что нельзя отворачиваться. То, что нельзя обижать горячими необдуманными словами. Язык не повернулся отказать.
Неужели у Богдана ко мне действительно серьезные чувства? Так хочется поверить, но как же опасно ошибиться. А что чувствую к нему я? Казалось, если я окончательно признаюсь себе в этом, назову верно то самое чувство, что-то непременно произойдет, непременно. Это будет жирная линия, точка, после которой обратного пути в тихий оазис защищенности не будет уже никогда! А может... и пусть? Лучше еще раз рискнуть разбить сердце, только теперь окончательно, чем жить вот так? Так рискнуть или нет? Снова отложу этот вопрос на завтра. Будь что будет.
На негнущихся ногах дошла до лестницы, ведущей на первый этаж. Богдан что-то громко спросил, видимо, заслышав сверху мои приближающиеся шаги, но я не услышала вопроса, да и вряд ли нашла бы сил на него ответить сейчас.
Осторожно замерла на верхней ступеньке и, кажется, перестала дышать.
Вот Богдан расслабленно разворачивается ко мне лицом, продолжая по-деловому четко и резко отвечать что-то по телефону неизвестному собеседнику, да только мгновенно умолкает на полуслове, едва замечает на верху пролета меня.
Лицо Богдана серьезно, подбородок опущен, идеален до дюйма, торжественен, и я затаила дыхание, ожидая... чего? В полнейшей тишине он медленно нащупал кнопку на телефоне и сбросил вызов, так и не ответив ничего собеседнику, растеряно зовущего его по имени.
Я продолжала следить за каждой его эмоцией, каждым движением... глаза в глаза. Ничего не могло и не должно было ускользнуть.
Вот на его лице заиграли желваки, воротник освободился от давления тугих пуговиц, но Богдан не опускал глаз. Не отводил блестящего взгляда, продолжая смотреть. Я видела, как он скользил им по моим ногам, выше, по тяжело вздымающейся груди, запнулся на мгновение на моих губах, потемнел, и снова... глаза в глаза.
И Богдан, неожиданно, словно очнувшись, выдыхает такое искренне-изумленное:
- Ты улыбаешься?!
- Да? - осторожно прикасаюсь подушечками пальцев к губам, в то время как ноги сами шаг за шагом повели меня вниз, к нему. - Действительно. - Глядя на этого невозможного мужчину, я сама не заметила, как не смогла сдержать улыбки.
При всем моем желании съязвить, я не могла сказать, что у Богдана плохой вкус на женщин, особенно если эта женщина я.
В удивлении хмурюсь.
- А вот хмуриться тебе нравится куда чаще.
Он подошел ко мне медленно, именно так хищник подбирается к своей жертве. Уточним: к самой желанной на свете жертве. Жестом близкого знакомого Богдан отвел в сторону упавшую мне на глаза прядь волос, заправил за ухо другую. По мужчине невозможно было прочитать, о чем он думает. Еще раз задев прядь у самой шеи, он убрал руку, оставляя меня и после пребывать под властью его прикосновения. Такого ласкового, осторожного и вместе с тем мужского, что нестерпимо захотелось снова почувствовать его на своей коже.
- Мирослава... - шепот, у самого уха.
От его дыхания стало щекотно, в горле мгновенно пересохло.
- Ммм? - чуть хрипло срываюсь я.
- У тебя потрясающая улыбка, ты знала?
Он смеется, замечая выступивший на моих щеках румянец, неожиданно касаясь губами виска, прижимает к себе, этим окончательно стирая все мои многочасовые переживания. В его объятиях так легко забывались все мои страхи, сомнения, безысходность... всё! Казалось, он рядом, и больше не о чем переживать. Не нужно беспокоиться, бояться, думать. Все сразу стало казаться вокруг мелким и пустым, безнадежно поблекшим. И можно теперь вновь свободно дышать, вдыхая жизнь полной грудью во всех ее красках, понимая, что все правильно, все так и должно быть.
- Ты сводишь меня с ума...
«А ты меня...» но я заставила себя промолчать, хотя признание так и рвалось с губ.
Богдан вдруг закрыл глаза, прислонился прохладным лбом к моему.
- Знаешь, что еще сводит меня с ума? - спросил он с какой-то особенной хрипотцой в севшем голосе, обнимая меня крепче за талию и опять заглядывая в глаза. - Возможность того, что под этим платьем нет белья.
Бельё было, но крушить его фантазии отчего-то я не спешила.
Этот мужчина действовал на меня словно наркотик. Как будто меня угостили неприличной дозой афродизиака: невозможно было сопротивляться, отпрянуть или уйти. Чувствительность невообразимо зашкаливала. В какой-то момент я поняла: мне мало смотреть на него, мало ощущать присутствие рядом.
Хочу брать и владеть, на весь мир заявить на него права!
Как так вышло? Как я могла не заметить, что стала нуждаться в нем? Нуждаться в наглом, несносном Воронцове! Смешно! Но такова правда...
Его пальцы умело нащупали на спине молнию, отчего мое дыхание сделалось рваным, а Богдан невыносимо медленно потянул замок вниз. Затем сдвинул материю с одного плеча и подарил, словно в извинение за вольность, нежный поцелуй.
- Мы, кажется, кое-куда опаздывали? - я старалась справиться с нахлынувшим желанием, цепляясь за остатки разума. Господи, снова желе вместо мозгов.
- Тогда нам нужно поспешить... - он проложил дорожку из поцелуев к чуть приоткрытой теперь груди.
- Богдан... - полустон. Будь я проклята!
Он едва уловимо напрягся.
- Славик, твое сердце так быстро бьется.
- Потому что мне... я... раздражена. - Ложь? Тысячу раз ДА!
- Знаешь, что я думаю? - с сомнением из-под ресниц взглянула на всё также согнувшегося к моей груди Воронцова. - Дело совсем не в раздражении, как ты говоришь. - он котярой выпрямился, золотые искорки стреляли фейерверками в его глазах. - Прикинь-ка: где твои руки?
Черт! Крепко сжаты на его бицепсах, впились ногтями, тянут его еще ближе ко мне!
Я отдернула руки, словно ошпарившись.
- Мне нравится. Не останавливайся.
Перехватил меня за талию, взяв в кольцо, прижимая еще плотнее к своему телу, чем раньше.
- Богдан. Время... - уже на грани, из последних сил держа оборону, шептала я.
- Черт! - повторяет несколько раз, снова и снова, порываясь шагнуть назад, оторваться, но так и остается стоять, зарываясь носом в мои разлетевшиеся по плечам короткие локоны, прижимая меня к себе. Будто он старался насытиться, но ему никак это не удавалось. Невероятное ощущение...- Черт! Ты права.
Не хотелось даже отталкивать его, наоборот, именно такое неприкрытое восхищение и нежность ободрили меня, придали сил, и именно этим он сделал очень много для меня. Но вот Богдан расцепил объятия, встал полу боком, раздраженно прошелся пятерней по собственным волосам, беспощадно расправляясь с элегантной прической, представая передо мной вздорным растерянным мальчишкой, вместо того серьезного рассудительного бизнесмена, которым был еще пять минут назад, до моего появления.
