Войско постепенно разваливалось и теряло свою первоначальную цель. Напуганные и живущие в вечном страхе вечножители были подавлены внутренней войной, разгоревшейся прямо посреди защищённого и укреплённого лагеря. Ещё до главной бойни враги повергли их в смятенье. И вероломное убийство Красавицы едва не сработало в качестве рычага к бунту.

Питер и остальные пытались успокоить волнения, приводя доказательства виновности Красавицы и Пинокио в шпионаже и их пагубного влияния на судьбу Шиповничек и Джейка Гримма.

Сами же Гриммы пребывали в трауре. Сабрина как никогда ощущала надвигающуюся опасность, и в этом время ей хотелось быть рядом с её семьёй. Но всё было очень непросто. Даже в отношениях с Рельдой. Девушка так сильно отдалилась от них всех, что едва не стала чужой родным ей людям. Спящие родители, в конце концов, не стоили того, чтобы вступать в конфронтацию с теми, кто был действительно рядом каждый день и даже, когда этот день был не самый радостный. Рельда, дядя Джейк и Дафна – её настоящая семья, вот что сейчас было по-настоящему важным.

Однако любые отношения требовали честности и времени, а этих ингредиентов у девушки было слишком мало. Её отсутствие там, где она действительно была нужна, сказывалось самым наихудшим образом. Но лучше поздно, чем никогда, правда?

- Я… Мы можем поговорить? – хрипло поинтересовалась девушка, входя в шатёр к бабушке и сестре – единственным оставшимся в живых родственникам, помимо усыплённых чарами.

- Сабрина, - Рельда словно постарела на несколько лет, вся её моложавая жизнерадостность уступила место возрасту, а свалившиеся горе прибавило ей морщин, - заходи, libeling.

Блондинка неуверенно прошла внутрь и ей, наконец, стала видна вся ужасная картина. Бабушка сидела в том, что поначалу показалось Сабрине обычным креслом, освещаемая лишь тусклой свечёй, стоявшей на столе, но, приглядевшись получше, девушка с ужасом обнаружила, что Рельда сидит в инвалидной коляске. Широкие колёса выглядывали из-под бабушкиной шали, и она то и дело пыталась прикрыть их рукой.

- Господи, бабушка, что с тобой случилось?

- Ничего серьёзного, libeling. Я просто переутомилась, вот и всё, - женщина попыталась изобразить на лице привычный энтузиазм, но у неё не получилось.

- Её чуть было не разбил паралич, - отозвалась из темноты Дафна. – Сегодня утром начался приступ, но ты ведь спала в своей палатке, верно?

- Дафна! – бабушка попыталась повысить голос, но он сорвался, и она рвано закашлялась.

Внучки стремглав бросились к инвалидному креслу, но Рельда протестующе замахала руками.

- Со мной всё в порядке! Всё в порядке.

Даже если бы в этот момент можно было закрыть глаза, то никто бы не поверил ни этому старческому голосу, ни интонации, срывающейся и жалкой. Впервые за свою нелёгкую, но долгую жизнь бабушка Рельда была беспомощна. И это было началом конца.

Дафна принесла ей стакан воды, а Сабрина накрыла бабушкины ноги тёплым пледом. Внучки уселись на небольшие низенькие табуреточки прямо перед Рельдой и сжали её морщинистые руки в своих ладонях.

Смотря на ссутулившуюся старушку в инвалидном кресле, полностью поседевшую от горя, блондинка почти не узнавала в ней ту энергичную женщину в странной шляпке, которая забрала их с Дафной из приюта. Ещё вчера, казалось, она была именно такой: суетилась у плиты, добродушно ворчала, расследовала детективные дела и пыталась узнать своих внучек; но наступившее сегодня больно ударило Сабрину под дых. Сколько же она пропустила! Увлёкшись новым другом, разборками с Паком и обучением девушка позабыла о своих близких, и вот к чему это привело. Голубоглазая горько заплакала, прислонившись к бабушкиным коленям головой.

- Ну, ну, libeling, - Рельда гладила блондинку по волосам и её тяжёлая, ласковая ладонь, дарившая тепло, показалось Сабрине самой замечательной на свете. Очень-очень давно так делала мама, а после неё никто больше.

Резко подняв голову, девушка решительно начала утирать слёзы, размазывая их по щекам и хлюпая носом совсем по-детски.

- Бабушка, Дафна, - блондинка поймала родные взгляды, - я сильно перед вами виновата. И боюсь, что едва ли я смогу искупить свою вину. Я долгое время была в обиде на весь мир из-за родителей, из-за приюта и из-за ужасных семей, куда нас помещали. Конечно, после стольких лет бесконечного боя за независимость я не знала, что у меня снова может быть семья, не такая, как прежде, но семья. Я не верила и не доверяла, вела себя ужасно, потому, что не могла принять ни себя, ни правду о родителях, ни новых родственников, ни происходящее вокруг. Мой привычный разумный мир рушился, и я обвиняла в этом вас, - Сабрина сделала глубокий вдох, некрасиво и зло вытерла выступившие слёзы тыльной стороной ладони. - Знакомство с Питером действительно помогло мне всё это преодолеть, но это совсем не значило, что мне нужно было везде за ним следовать, игнорируя мою семью. Я много чего сделала для лагеря Противоборцев, для того, чтобы мы победили, потому что война – моя стихия. Это, наверное, единственное место, где я чувствую себя в своей тарелке, ведь это всё, что я умею, как мне казалось. Но это далеко не так. Всё, что я хотела – мира. Окружающего, душевного, семейного, своего собственного. Однако это невозможно без моих близких, - девушка взяла Дафну за руку и крепко сжала обе ладони: сестры и бабушки. – Теперь я хочу, чтобы вы знали всё. Осудите вы меня или нет, я всё вам расскажу.

Сабрина поведала им о своих путешествиях, обучении, подготовке, о лагере Алой Руки, откуда она вырвалась совсем недавно и о предательстве Пака. По окончанию своего рассказа ей действительно больше нечего было скрывать. Все её карты были на столе. Полностью разоблачившись перед родными, блондинка почувствовала себя свободнее и одновременно очень тяжело: никаких защитных барьеров больше не было.

-Libeling, ты столько всего пережила, столько преодолела и прошла, а мы даже не знали, - Рельда крепче сжала ладонь Сабрины, - я тоже перед тобой виновата. Мне не нужно было так сразу толкать тебя в расследования, пока бы ты привыкла к тому, что ты такая же часть семьи, как мистер Канис и мои сыновья, пока бы ты сама не захотела… Мне, казалось, что тебя должно воодушевить всё это, как меня, как Джейка… - она тяжело вздохнула. – Я не учла того, что Генри и Вероника держали тебя в стороне настолько, насколько это было возможно. И я их «разоблачила», лишив тебя всякой надежды на возвращение к «нормальной», как ты её называла, жизни, - старушка погладила её по щеке мозолистой рукой, - ты похожа на Генри. Такая же упрямая, своенравная. Я совсем тебя не разглядела. Так что и ты меня прости.

В её глазах стояли слёзы, да и сама Сабрина не выдержала, и почти разрыдалась. Как же ей хотелось, чтобы кто-нибудь её понял. Просто вот так. Не осуждая, не требуя ничего. Понял и принял. И как же ужасно, что они не поговорили так раньше! Ведь теперь у них было только сегодня, может быть завтра, а затем неизвестность, может быть, смерть и пустота.

- Бабушка, - Сабрина и Рельда обнимались и плакали. А затем притянули в свой круг и Дафну, которая, не выдержав накала эмоций, почему-то зарыдала тоже. - И ты меня, Дафна прости. Я была ужасна не права. Но мне так хотелось тебя защитить. Ото всего мира, и от себя в том числе. Ведь я была такая злая, а ты такая хорошая и маленькая. Я совсем не заметила, как ты выросла.

Дафна подползла к сестре и обняла её, зарываясь руками в копну светлых волос.

- Ты такая дура, Брина! – она плакала так отчаянно, будто больше никогда не будет проливать слёзы. Дафна не умела хранить обиды, ей так сильно хотелось простить свою блудную сестру, что она позволила всем своим сомнениям рассеяться и впустить её в своё сердце. Дафне не хотелось думать о том, что Сабрина бросила её и свою семью, когда они больше всего нуждались в ней, её ужасала мысль о том, что именно сестра стала причиной перехода Пака на сторону врага, но её взрослая часть научилась хранить обиды, когда детская всё ещё хотела и могла прощать. И потому что Дафна плакала от боли, привязанности и того, что всё уже никогда не будет, как прежде.