Да что часы! Под сомнение ставится, с явным утвердительным уклоном, даже само нахождение Сталина в Москве в первую неделю войны! Он-де в эти дни в Сочи пребывал, где должен был встретиться с представителем… Гитлера. Это что, бред психически ненормального человека? Возможно. Злобный антисоветизм может лишить и разума. Один антисоветчик, Джеймсом Форрестолом звали, так перепугался русского нашествия (а, между прочим, был в Америке военным министром), что и лечение не помогло: выбросился из больничного окна. Американскому психу не удалось никого убедить, в том, что русские пришли в Вашингтон. Удалось ли российским форрестолам убедить колго-либо из своих читателей и слушателей в том, что Сталин поехал на Кавказ встречаться с представителем фюрера не знаю, но убеждают старательно. И доказательств у них – тьма! Такие, например: если бы Сталин был в Москве, то его соратники должны были поступить так-то; если бы Сталин был в Москве, то он должен был сделать то-то и то-то… Молотов говорил, что Сталин принимал участие в редактировании его выступления по радио 22 июня, а сталинской правки на тексте нет!.. Значит, Сталин не редактировал его?
Обнаруженный текст выступления Молотова написан от руки. А Сталин мог внести правку в отпечатанный экземпляр. Он вообще мог ничего не писать, а редактировать, так сказать, в устной форме.. Именно так обычно писали и вычитывали материалы соавторы: один держал в руках ручку и писал, а второй что-то наговаривал, уточнял, дополнял… Не понимают этого что ли «исследователи»? Если сошли с ума, то не понимают, конечно, но, думаю, хорошо сознают, что делают.
Это еще не все «доказательства». Сталин, как вроде бы вспоминал управляющий делами Совнаркома Я. Е. Чадаев, сказал Молотову в его кабинете: «Ты хорошо говорил». А ведь Сталин видел Молотова еще раньше в своем кабинете и тогда же дал оценку его выступления. А поверить Чадаеву, так получается, что Сталин после возвращения Молотова в Кремль, ничего ему не сказал. Такого просто не могло быть! И не мог Сталин оставить в своем кабинете посетителей и пойти к Молотову. Вот такие доказательства…
После прибытия Тимошенко и Жукова к Сталину, разумеется, сразу началось обсуждение сложившейся ситуации. Из воспоминаний Жукова можно понять, что первое решение было принято по его инициативе: дать войскам директиву задержать противника. С 5час. 45 мин. до 16 час.45 мин. в кабинете Сталина побывало 29 посетителей. Некоторые из них – Молотов. Жуков, Маленков, Микоян, А. Я. Вышинский, Тимошенко приходили к Сталину дважды, а Берию, Ворошилова и Кузнецова он принял даже трижды. Кроме них, Сталин принял Мехлиса, Л. М. Кагановича, Г. Димитрова, Д. З. Мануильского, Б. М. Шапошникова, Н. Ф. Ватутина, Г. И. Кулика.
В 12 часов дня (в сборнике документов ФСБ, о котором говорилось в начале очерка, утвержается – в 12 часов 15 минут) по радио выступил Молотов. В этот же день было объявлено о введении военного положения в Украинской, Белорусской, Карело-Финской, Литовской, Латвийской и Эстонской ССР и в северных, центральных и южных областях РСФСР. Этот Указ – всего лишь перечисление регионов. Но стоит ли сомневаться, что их перечень согласовывался со Сталиным? Однако в тот день Президиум Верховного Совета СССР принял еще один Указ – «О военном положении». Это был очень серьезный правовой документ, он затрагивал некоторые конституционные права граждан. Такой Указ без обсуждения с Сталиным принят быть не мог. Что это так, подтверждает даже Микоян.
Каганович говорил о той ночи Чуеву: «Сталин каждому из нас сразу же дал задание – мне по транспорту. Микояну по снабжению». А какие задания он дал другим? Ясно, что они получили задания, связанные с их прямыми обязанностями.
Нетрудно заметить, что Сталин принимал в этот день высших партийных, государственных и военных деятелей. Но он сделал одно исключение, приняв двух человек, не занимавших никаких государственных постов, а один из которых даже не являлся членом ВКП(б). Утром, в 8 час. 40 мин. он встретился с Димитровым и Мануильским. С 1935 года Димитров являлся Генеральным секретарем Коминтерна, а Мануильский в июне 1941 года – представителем ВКП(б) в Коминтерне и секретарем его Исполкома. Можно предположить, что Сталин говорил с ними о том, что может сделать Коминтерн, т.е. мировое коммунистическое движение и коммунисты-эммигранты, находящиеся в СССР, для борьбы с фашизмом? Несомненно. Это подтверждают дальнейшие события: привлечение к борьбе с оккупантами членов компартий европейских стран.
Что еще точно известно о том, чем занимался Сталин 22 июня? Днем он дал Чадаеву поручение подобрать «группу расторопных работников», которые должны разработать предложения по эвакуации населения, предприятий и другого имущества на восток. В течение дня разговаривал по телефону с наркомом обороны, с начальником Генерального штаба, с командующим Западным фронтом Д. Г. Павловым, дважды звонил Первому секретарю ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, первый раз – в 7 утра, второй раз – около 12 дня. Разговор шел о перестройке республиканской партийной организации, всей Белоруссии на военный лад. Днем Сталин сразу же спросил Пономаренко: «Что вы можете сказать о военной обстановке? Что делает и как себя чувствует товарищ Павлов?». Пономаренко ответил, что «командующий загружен до отказа и, пытаясь решить сотни вопросов и дел, …не сосредотачивается на главных вопросах руководства». Он попросил Сталина «прислать в штаб фронта одного из авторитетных Маршалов Советского Союза». Сталин ответил, что он уже думал об этом, и сегодня к ним выезжает Маршал Шапошников. А около 13 часов Сталин позвонил Жукову и приказал ему вылететь на Юго-Западный фронт с такой же, как у Шапошникова, задачей – оказать помощь командованию.
В Киеве, как пишет Жуков, его ждал Хрущев. И тут уместно задаться вопросом, даже двумя. Кто это в Москве мог приказать члену Политбюро ЦК ВКП(б) Хрущеву ждать начальника Генерального штаба, а потом лететь вместе с ним в Тернополь? Кто, кроме Сталина? И если Сталин 22–23 июня трижды разговаривал с руководителем Белорусской партийной организации, то мог ли он за все первые дни войны ни разу не позвонить руководителю Украинской организации? Мог ли этот руководитель ни разу не позвонить Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), чтобы доложить об обстановке на Украине? Чтобы руководитель коммунистической партии и правительства страны и руководитель коммунистической партии республики, подвергшейся нападению врага, ни разу не созвонились! Такое могло быть? Совершенно невероятная ситуация! Так что знал этот самый высокопоставленный клеветник, что Сталин был в Кремле, работал.
23 июня рабочий день Сталина начался около трех часов утра. Во всяком случае, в 3 час. 20 мин. к нему уже зашел Молотов. Утром он также принял Ворошилова, Берию, Тимошенко, Ватутина, Кузнецова, Кагановича. В половине пятого – П. Ф. Жигарева, командующего ВВС Красной Армии.
Вечером и ночью Сталин опять встречается с Молотовым, Жигаревым, Тимошенко (дважды), Ворошиловым, Мехлисом, Кагановичем, Ватутиным, Кузнецовым (наркомом ВМФ), Берией. Из новых посетителей – Вознесенский, первый заместитель председателя СНК и председатель Госплана, который утром 22 июня провел совещание со своими заместителями и наркомами и предложил им «в течение суток разработать план максимального увеличения производства вооружения для армии, учитывая, что мобилизационные планы, подготовленные заранее, всем известны». Сталин принял Вознесенского около 9 вечера, когда наркомы и работники Госплана уже представили его руководителю свои предложения. Конечно, они и обсуждались на встрече. Последние посетители этого рабочего дня покинули сталинский кабинет 24 июня, в 1 час. 25 мин.
В последующие июньские дни Сталин по-прежнему продолжает принимать военных и высших партийных и государственных деятелей. Но среди посетителей – все новые и новые лица. Круг посетителей опять дает нам возможность представить, какие вопросы рассматривал Сталин. Первым 24 июня, в 16 час. 20 мин., он принял В. А. Малышева, своего заместителя по СНК, курировавшего тяжелое машиностроение. В одно и то же время с ним он принимает ленинградцев – второго секретаря Ленинградского обкома А. А. Кузнецова, директора Кировского машиностроительного завода И. М. Зальцмана, директора Ижорского завода М. Н. Попова и наркома тяжелого машиностроения Н. С. Казакова. Позже встречается с наркомом авиационной промышленности А. И. Шахуриным, начальником НИИ ВВС Красной Армии и заместителем начальника Главного управления ВВС И. Ф. Петровым, начальником Транспортного управления наркомата заготовок С. И. Супруном. Более часа в кабинете Сталина находился Ф. И. Голиков, начальник Главного разведывательного управления, заместитель начальника Генерального штаба РККА. Последний, в 9 часов вечера, посетитель – первый секретарь Ленинградского обкома А. А. Жданов. Известие о начале войны застало его на отдыхе. По пути в Ленинград он, конечно, не мог не встретиться с Сталиным.
