Будильник наконец заткнулся. Вовремя – я уже искал, чем бы по нему грохнуть. А теперь – в ванную, одеться, позавтракать, выпить кофе – и на автобус. Бегом! Это в Москве писатели могут позволить себе жить на гонорары, а с моего издательства стрясти лишний грош – почти то же, что доказать знаменитую теорему Ферма. Многие пытались, да бестолку. Вот и приходится работать не по профилю. Вот и вкалывают фантасты программистами. Фантастика!

Лифт не работал, лампочку в подъезде так никто и не вкрутил. Я толкнул разбитую дверь, скрепленную поперек листом ржавой жести, и вышел на улицу. Весна уже съела сугробы, грязный ноздреватый снег в тени козырька подъезда таял, обнажая загаженную мусором, окурками и собачьим дерьмом землю. Хотя было только начало седьмого, под фонарем уже прогуливались две тетки с шавками, насколько я успел разглядеть, таксой и ротвейлером, тщась оттянуть собачек от помойки. Светало, морозный ветерок гнал ночь за город.

У соседнего подъезда я увидал Кэт в компании нескольких подростков.

– Твой старикан идет, – громко сказал один из них.

Девчонка обернулась и приветственно поняла руку. Ну и приветики, – подумал я, – совсем как у наци. Проходя мимо, я улыбнулся ей и кивнул.

– Павел Валерьевич, – окликнул кто-то из ребят.

До автобуса еще оставалось время, я подошел. Их было четверо, все в черной коже с металлическими наклепками, у того, кто повыше, волосы выкрашены красными полосами.

– Прикурить не дадите? – напористо спросил светленький невысокий крепыш в бандане. – А то зажигалка сломалась.

Я без возражений вытащил свою «зиппо» и початую пачку Петра. Дал прикурить, закурил сам. Они казались мне существами с другой планеты: интересно и боязно.

– Меня зовут Крэш, – сказал крепыш. – Это, – он кивнул на русого длинноволосого парня справа, – Стас, – следующий, чернявый и тощий, оказался Витьком, а разноцветный – Крысом.

– А почему Крыс? – спросил я.

– Крысит много, – выпалил Витек, и все рассмеялись.

Я ради вежливости улыбнулся и посмотрел на часы. До автобуса оставалось девятнадцать минут. Дурацкая привычка выходить заранее!

– У вас офигенные книги, – выразительно сказал Стас.

Ну и что, я теперь должен прыгать от радости?

– Спасибо, – поблагодарил я и увидел Кэти. Она давилась смехом, не иначе сама устроила весь этот цирк. Так сказать, знакомство поколений! Я хотел поинтересоваться, пойдет ли она сегодня в школу, но вовремя понял, насколько нелепо это будет выглядеть в глазах ее компании. Вот ведь странное дело: они мне не нравились, но их мнение меня заботило. Они выглядели слишком свободными, а я, человек правил, всегда был неравнодушен к свободе.

– Вы приходите в наш клуб, – басовито пригласил Крыс.

– А где это?

– Кафе «Орда», знаете?

– Ладно, – сказал я, радуясь, что можно закругляться. – У меня сейчас автобус. Счастливо.

– Пока, – хором протянули они, и я заторопился к остановке.

– А он ничего, – хмыкнул Крыс, едва спотыкающийся на подтаявшем льду силуэт писателя скрылся за углом дома. – Вобла сушеная. С пивом покатит.

– Не глуми, Крыс, он классный, – протянула Кэти.

– Как такое ч–чудо может писать такие крутые вещи? – немного заикаясь после травки, выразил Витек мнение всей честной компании, «орды», как они сами себя называли. Ребята еще немного поторчали у подъезда, похохмили, обсуждая писаку, и разошлись по делам. Заканчивалась очередная угарная ночь.

–

– Рад видеть в добром здравии, Пашок, – Михаил Борисович, генеральный директор ООО «Алдан», зашел в подсобку. Даже не зашел, а ввалился, он был на полголовы выше моих метра восемьдесят, и шире меня раза в два точно. Голос выдавал десантное прошлое.

– Ты б еще Пухом назвал, – проворчал я. В далеком школьном детстве я был повыше Мишки, поплотнее и хулиганистее, и нас с ним, отличником по математике, белобрысым робким очкариком навсегда окрестили Винни Пухом с Пятачком. Потом Мишка пошел на каратэ. Потом начал мыть машины. А после армии, продав оставшийся от бабки в наследство дом в Суздале и отцову «Волгу», купил малюсенький киоск в дальнем углу рынка. Пять лет он занимался всем, от приема стеклотары до разведения песцов, пока не вышел на золотую жилу – компьютеры.

А моя необузданная фантазия нашла выход в придуманных мирах. И теперь я Мишке завидовал. Он умел жить по–настоящему.

– И назову, – хмыкнул Мишка. – Был кто сегодня?

– Жена нашего нового русского, – рассмеялся я. – Как в анекдоте, мерс, сотовый, охрана, грудь…хм… Памела Андерсон умерла бы от зависти. Покупала сынишке компьютер. На день рожденья. Сынишке три года.

– Какой? – деловито поинтересовался Михаил Борисович.

– Конечно, самый лучший, – я вывел на экран таблицу со списком товаров. – Процессор пентиумовский, «селерон», четверка, семнадцатидюймовый монитор, модем, клавиатура, мышь, коврик, все как полагается.

– Установил?

– Обижаешь, начальника, – с нарочитым азиатским акцентом произнес я. – Моя установила, да, и в «Телеком» ребятам позвонила, да, чтобы Интернет подключили.

– Твоя молодца. Закрывай свою мигалку, Паша, пошли в кабинет, кофейку с коньячком разопьем. И вообще, делу, как сказал Великий Петя, быть.

Я выключил компьютер, вылез из кресла и… наткнулся на исследующий взгляд Мишки. Несколько минут он изучал мою шевелюру, лицо, бежевый свитер, руки в пятнах чернил, брюки, ботинки, затем ухмыльнулся и проворчал:

– Пух! – в этот момент Михайло Потапыч, как за глаза звала его вся наша контора, до странности напоминал тихого с заумью Пятачка. Я вздохнул.

Кабинет у Мишки был шикарный, умело и старательно наводящий любого посетителя на мысль о безграничных возможностях фирмы. Тут вам и антикварный стол с бронзовым бюстом Наполеона, выдержанные в том же стиле шкафы для книг и документов (их, насколько я знаю, доводили до ума умельцы с местной мебельной фабрики), картина на стене, копия Рейнольдса, за картиной, разумеется, был сейф, под картиной – диван, ну, и три креслица ампир. Светло–коричневые обои с незапоминающимся рисунком, зеленые плюшевые шторы, зеленая обивка, мягкий свет….

Я сел на диван. Секретарша Светочка: 90–60–90, кукольное личико, стильная стрижка и воркующий голосок, принесла кофе, забрала две папочки со стола и упорхнула. Я невольно проводил ее взглядом, в полупрозрачной белой блузке и черной мини-юбке она была невероятно соблазнительна. Не сомневаюсь, все мужчины глазели ей вслед. Знали б они, что Мишка откопал это чудо на панели, избитое и затраханное до потери пульса. Мишка вечно подбирал кого ни попадя.

Мишка вынул из бара неполную бутылку коньяка, затем открыл маленький, тщательно спрятанный морозильник, выложил лед на фарфоровое блюдечко. Он пил кофе только со льдом, а вообще предпочитал чай, причем заваривал его собственноручно, и чуть ли не с японским пиететом. Светочка оказалась душечкой, минут через семь принесла бутерброды с ветчиной и с икоркой, я вдруг понял, что проголодался, в животе предвкушающе буркнуло.

– Павел Валерьевич, еще что-нибудь желаете?

С таким голосом не в офисе работать, а в службе «секс по телефону». Я смотрел в ее серые восхищенные глаза и чувствовал себя ну очень крутым. Но мне–то ничего, я к ее штучкам привык, зато представляю, каково приходилось клиентам фирмы. Знал Мишка, кого по венерологам таскал, почти штуку баксов вложил в путану – и такая отдача!

– Спасибо, Светочка, на сегодня все, – ответил за меня шеф. – В «Телеком» только звякни, поинтересуйся, подключили ли они Сафронову в интернет, – и можешь ехать домой.

Я наклонил голову, пряча улыбку. Света была Мишкиной любовницей и жила у него.

– До свиданья, – многообещающе пропела Светлана и закрыла за собой двери.

Несколько минут мы молча ели, а я все пытался найти причину, по которой Мишка позвал меня сюда. Вообще–то офис у него предназначался только для торжественных случаев. Если бы ему просто захотелось поговорить со мной, завалились бы в «Тридевятое» и под пивко обсудили бы все, что на душе накипело. Долго гадать мне не пришлось. Мишка поставил чашку, присел на угол протестующе скрипнувшего антиквариата и, отвлеченно глядя в окно, медленно сказал: