Как это очень часто бывает, счастье не продлилось долго. Прошло три недели с того самого дня, как я встретил её. Как вообще между нами могло что-либо быть? Это были всего лишь небольшие встречи, разговоры и интересное времяпровождение. Спустя три недели, три самых счастливых недели за всю мою тогдашнюю жизнь, которые я упустил, я получил письмо от Нэнси:

«Дорогой Томас, по той причине, что я уезжаю в другую страну, предпочту сказать тебе всё это сейчас. Только не злись и не отчаивайся.

Мне кажется, что это были прекрасные дни, прекрасное время, проведённое с тобой. Как это свойственно большинству, ты хочешь большего, что не является возможным. При всей моей расположенности и симпатии к тебе, дальнейшее развитие наших отношений невозможно. Мы слишком разные, понимаешь? Моя семья решает всё за меня, а я – лишь пешка на шахматной доске. Всё предопределено: что я буду делать, с кем жить…

Я понимаю, что этим делаю тебе очень больно, но мне от этого не легче. Забудь меня, хорошо? Не пытайся отыскать меня и даже не думай о том, что всё наладится. Всё кончено. Прости за ту боль, которую я причиняю тебе этим письмом. Надеюсь на твоё понимание. И помни: всё будет хорошо. Ты ещё найдёшь ту единственную.

Прощай, твоя Нэнси»

Раз за разом я перечитывал это письмо и чем более я понимал, о чём идёт речь, тем больше меня терзали сомнения, что письмо это писала именно она. Всё как будто спланировано, а зная её три недели, чего вполне было достаточно, я глубоко сомневался, что это её мысли, её слова. Неужели она так относится ко мне? Или её заставили это сделать?

Как бы там ни было, я должен был всё узнать. Несколько вопросов к моим знакомым, и я уже точно знал, где она живёт. Тем самым вечером я был около дома Нэнси, но у меня не было желания выдавать себя, поэтому, как только я услышал чей-то мужской голос, спрятался за высоким и массивным стволом дерева. В темноте было мало что видно, да и не это было сейчас важно. Очень скоро в разговоре я узнал голос Нэнси, а второй голос был слишком молод, как для голоса её отца. Я даже не подозревал, насколько то, что я сейчас услышу, изменит мою дальнейшую жизнь.

– Ты отправила то письмо?

– Да, он уже должен был его получить. Послушай, Теренс, а если он поймет, что я вовсе не в другой стране? Мне страшно, понимаешь? Ведь я разбиваю ему сердце…

– Но ведь я рядом, верно? Нам нечего бояться. Ты любишь меня, я люблю тебя… Что ещё нам нужно для счастья?

– Правда. Зачем я только так подло обманула?

– Порой правда бьет очень больно. Ложь помогает облегчить правду, смирись с этим. Все лгут. Ты сделала лишь то, что должна была. Вот и всё. Забудь о нём. Ты же его не любишь, верно?

– Что ты, мне нужен только ты, а всё остальное не важно.

Тот ком, который подступил в моём горле, спас меня, а не то я бы очень громко закричал. У меня больше не было сил продолжить прослушивание этого разговора. Так же незаметно, как я сюда пришёл, я фактически сбежал оттуда. Скитаясь улицами ночного города, я вновь и вновь воспроизводил в голове тот разговор. Совершенно не понимая как, я всё же вернулся домой. Все уже спали, что было мне очень даже на руку. В конце концов я вспомнил слова Джима. А ведь он предупреждал меня! И пускай не лгут, что парни не плачут. Всё это сплошное враньё, как и всё то, что когда-либо объединяло меня и Нэнси.

III

Ту ночь я провёл в размышлениях и совсем не спал. Навязчивая мысль никак не отпускала, а наоборот, всё больше тревожила мою душу. Вот так, буквально за несколько часов, всё, что я когда-либо делал, вся моя жизнь – всё это потеряло смысл. Тот наивный возраст, когда тебе пятнадцать, почти всегда очень тяжелый. Моё сердце было разбито, я же был предан. Никто вокруг не знал о моих переживаниях, никто не должен был знать, что я чувствую.

Друзей у меня тоже не было, чему я радовался. Те отношения, которые люди называют дружбой, постоянно к чему-то обязывают. А основывается всё на стереотипе, что мы кому-то что-то должны. Должны вытаскивать человека из передряги, быть с ним в самые худшие минуты только потому, что он твой друг. Меня это совершенно не устраивало, как и ограниченность моего окружения. Мы выдели мир по-разному, поэтому между мной и миром стоял барьер, который никто не должен был пересечь.

Я никогда не считал себя особенным, тем не менее, все мои проблемы казались мне неразрешимыми. Семидесятые годы были совершенно иными. К антидепрессантам мало кто склонялся, потому что того количества депрессии тогда не было. А именно это меня сейчас и поражало. Одна ночь – теперь я в депрессии. Я остался один, мне не с кем было поговорить или посоветоваться. Один в поле не воин. Поэтому я пошёл путём слабости. Единственным выходом мне казалось самоубийство.

Как ни странно, но я никогда ещё не сталкивался со смертью так близко. Никогда подумать не мог, что приду к такому решению проблем. Мысли уже было не остановить. Если бы я хотел умереть, то какой смертью? Мне не хотелось каких-либо мучений или боли как таковой, всё что мне было нужно – быстрая и лёгкая смерть. Я не хотел причинять боль кому-то кроме себя. Так ко мне пришло решение – застрелиться.

Набравшись терпения, я пережил этот день адских мук. На следующий день я благополучно вышел на Рамиреса – местного торговца оружием. Любая услуга за твои деньги – для него это было главным. Нашёл я его в заброшенном здании старой церкви, где он часто бывал.

В распоряжении Рамиреса было буквально всё – от мелких пистолетов до снайперских винтовок. Мне нужно было хоть что-нибудь, и единственное, что он мог мне предоставить – старый Кольт, который прожил как минимум в два раза больше меня. Тем не менее, пистолет был рабочим, а это всё, что было для меня важно. Небольшой залог я оставил, следующие деньги я должен был отдать позже или же отработать.

После того, как он отдал мне потёртый пистолет, мы распрощались. Тогда я думал, что больше никогда его не увижу. Неподалёку от церкви было озеро. Прекрасное место не только из-за его красоты, но и из-за того, что людей там почти никогда не бывало. Те мысли, которые мелькали когда-либо в моей голове, слились воедино. Я был готов к последнему шагу.

Как будто специально в тот самый момент на озере пребывал ещё один парень, немного старше меня. Он закричал мне, увидев в руках пистолет:

– Эй, остановись! Что ты делаешь?

– Нет смысла больше, всё утрачено, – дрожащим голосом ответил я.

– Значит, ты один из них, да?

– В каком смысле?

– Ты один из тех, кто сдаётся при первой же неудаче. Один из тех, кто считает жизнь худшим, что придумало человечество. Один из тех, кто видит выход только в своей смерти. Но ты всё равно не сделаешь этого.

– Почему же, интересно знать?

– Ты трус. Ты один из тех, кто всегда боится чего-то нового. И раз уж я здесь, то я не допущу этого, даже если ты найдешь в себе силы перебороть свой страх.

– Ты считаешь меня слабым? Зря, очень зря, – ответил я и нажал на курок.

Но что случилось? Пистолет не выстрелил. Почему? Я забыл о патронах. Какой толк в пистолете без патронов? Тогда парень продолжил:

– Рамирес, да? Он никогда на продаёт заряженное оружие. Так почему же ты пришёл к такому решению? Любовь, друзья, родители?

– Любовь.

– Я даже не сомневался. Дай угадаю: вы не похожи, она тебя бросила? Всё как всегда.

Он подошёл ближе и, протянув руку, сказал:

– Вот эту вещицу лучше отдай мне.

Я послушно отдал ему оружие, после чего он продолжил:

– Ведь ты уже третий, кто приходит сюда именно за этим. Я лишь одного не могу понять: почему вам нужно покончить со всем именно тогда, когда я любуюсь здесь природой? Мало того, что наслаждение прерываете, так ещё и не доводите дело до конца. Глупые нынче подростки пошли, а? Чуть что – так сразу прячутся от своих проблем, сдаются. Зачем тогда вообще стоило что-либо начинать? Тебя как зовут-то?