Прикосновение к неровной текстуре полотна лишь усиливали возбуждение. Теперь Леда уже более уверенно отвечала на все более страстные и нетерпеливые ласки мужа. Сначала он завладел ее ртом, их поцелуи длились бесконечно долго, то глубокие и влажные, то легкие, почти целомудренные прикосновения… Тела супругов переплелись, руки их жадно скользили по коже — нежной и гладкой у Леды и более грубой, с чередой мелких и длинных шрамов Годара. Руки изучали, ласкали, наслаждались и дарили радость…
Соединившись с Возлюбленной, мужчина только удовлетворенно вздохнул, зарываясь лицом в пушистые волосы девушки, потом ласково поцеловал ее подбородок, опустился к шее, он знал, что ей будет приятно оттого, знал, чего бы она сейчас хотела.
— Потерпи чуточку еще, сейчас приладишься ко мне… маленькая-то какая…
— Да… нравится так… хорошо…
Наконец, Леда вновь коротко простонала, не в силах остановить нарастающую волну желания, и порывисто обхватила супруга бедрами, позволяя окунуться в самые недра... туда… к истокам зарождения Жизни… к самому центру ее Женского Существа…
Теперь девушка уже сама ритмично поднималась, встречая каждое движение мужчины, и через несколько мощных встреч они оба пришли к чистому восторгу, опьяненные, восхищенные друг другом.
Годар опустил Леду на постель, освободив руки из-под ее спины, и сам прилег рядом. Удерживая голову на согнутой в локте руке, долго смотрел мужчина, как золотыми нитями под прозрачной кожей расходятся по телу Любимой затихающие волны удовольствия. Леда открыла увлажнившиеся глаза и благодарно улыбнулась Супругу. А потом обнялись они и затихли, отдыхая…
— Ну, что смеешься-то, вижу ведь, хочешь что-то сказать…
— А ты не рассердишься? Это про себя, тайком надобно мовить, меня Арлета учила. А я не хочу тайком. Не хочу, чтобы ты меня через колдовство любил.
— Знаю я ваши присказки… Каждой девке матушка такие советы дает, и вперед мужа в избу войти, и больший кусок свадебного каравая откусить, чтоб над суженым верховодить. Сказки поди… не особливо верится что-то.
— Вот не веришь, так мог бы и поменьше отхватить от каравая, да куда уж там… я бы так не смогла…
Смеялся Годар, оглаживая нежную спину девушки, целовал ямочку между ключиц, потом зашептал в ушко:
—Исполни, что Арлета велела, хоть крадче, хоть во весь голос. Я шутить не стану над тем.
Леда вгляделась в Его посветлевшие змеиные очи и на выдохе одном проговорила:
— Ты Орел, я – Орлица,
Ты - Голубь, я – голубица,
Ты – дикий Тур, я твоя Турица,
Люби меня, как и сам себя и больше всего на свете.
Потом спрятала порозовевшее личико на груди мужчины, чувствуя, как новым желанием распаляется его тело. Воистину, ночь нежна… Если с Любимым рядом быть...
— Слова добрые ты сказала. Я их за тобой вслед повторил тихо. Все исполнится у нас - все, что вместе мы захотим. Верю крепко! Так и сделается!
— Я уж было подумала, ты на меня злишься за что-то. Может оттого, что с другим была первый раз, так я... я же не знала, что на свете ты для меня есть ...
— Ладушка моя, прости, огорчил тебя не нарочно, так долго желал, столько ночей был один, а вот ты в моих руках оказалась и вдруг помстилось, что так же хотела другого. Горько думать о том.
— Нет, нет, не так... вовсе нет... Тебя я всем сердцем хочу, всем умом и телом, а прежде... сама не знаю... морок какой-то был... стыдно и ничего более. Я вся для тебя. Кажется, всю жизнь от рождения только тебя и искала. И нашла. Чего же еще желать?
Глава 24. Гость запоздалый
Два дня и две ночи промелькнули как единый вздох. Наглядеться друг на друга не могли Князь с молодой женой. Расставаясь на самое малое время, при встрече так радовались, будто позади разлука в годы. Засыпая на смуглом плече мужа под неясный шум догорающих поленьев в печи, Леда улыбалась и думала – бывает ли больше счастья, чем выпало ей.
– Бывает и другое счастье, - шептал Годар, чудно угадав ее мысли, - когда так же будем с тобой лежать и дитя у тебя во чреве шевельнется в первый раз под моей рукой. Когда сама почувствуешь, что носишь в себе новую жизнь…
Но нельзя же весь век просидеть в светелке, обнимаясь и шепча ласковые слова. Настанет время и с перинок пуховых встать, а с Князя и вовсе особый спрос - ждут дела в Гнездовье, то спор разобрать, то виновного наказать, а то и заступиться за неправедно обиженного. Как-то Леда осталась одна у себя в покоях, заскучала немножко после баньки, расчесывала длинные волосы, по одному брала каленые орешки из мешочка.
Годар о ту пору в отъезде был, занадобилось в Звенигорье попасть, а с собой не взял, дорога тяжкая. Неровен час и сам до утра не возвернется. Метель на дворе, псы по конуркам попрятались, не видно ни зги. Ох, тоска…
Лучинка в светце наклонилась вдруг, да и полетела в бадейку с водой. Темно стало в покоях. Жутко даже. Леда хотела девушку сенную кликнуть, да вдруг замерла и прислушалась. А с накрытой постели вдруг донеслось какое-то жалобное попискивание. Ай, по спине мурашки бегут…
Леда на цыпочках к двери потянулась, и вдруг комната осветилась ярче прежнего от новой лучинки.
– Легко же тебя напугать, кумушка!
– Это кто тут опять шалит?
Отлегко на сердце, уж больно знакомый голос.
– Гость званый, да запоздалый. Прости, на свадебку вашу не поспел, задержал меня твой подарочек.
Леда метнулась взглядом по комнате. И ахнула, руками всплеснув. На широкой княжеской постели лежал котище дымчатого окраса. Глазки на огонек щурил и ушки прижимал. Ровно чего-то боялся.
– Это что же за зверюшка у нас? Ой, же какая прелесть! Спасибо, сват Наум! Или дядя… Уж не знаю, как лучше к тебе и обращаться-то… А можно погладить "подарочек"?
– Не только можно, но и надобно. Он же малыш еще, третий день как от мамкиной соски.
– Как малыш? – искренне удивилась Леда, не веря глазам. Котяра на покрывале явно на малютку не смахивал. Только вид робкий имел, разевал пасть и явно трусил новую хозяйку.
– Самый форменный младенчик! – ухмыльнулся невидимый гость, - с папкой ты его уже встречалась, кажись. Только быстро пришлось удрать. Уж больно папка зол да грозен оказался. Не заладилось знакомство у вас.
– Баюн! - вздрогнула Леда, - да неужто его дитеныш? Но как же ты раздобыл?
– Тебя хотел позабавить, лапушка…
– Так ведь он людоед, страсти какие, он же нас тут всех слопать может, голова твоя садовая… которую и не видно вовсе, ты о чем думал, Сватушка?!
Рассмеялось под притолокой, дернулась занавеска на окне:
– Вот же как бабы глупы бывают… Особенно на девятый день после замужества, одно только на уме держат. Сказано тебе – дите малое, неразумное. Кого выростишь из него, то и станется. Баюн – шибко премудрый зверь и речь человеческую понимает, опомниться не успеешь, как сам начнет говорить. Ты его пожалей да приголубь, кажное существо ласку любит. А будешь с ним добра, станешь кормить, да привечать, за мамку сочтет, всей душой звериной к тебе потянется. Будет верно служить тебе и твоим детушкам. Сказки сказывать станет, да складывать песенки. Не нарадуешься на друга… Меня вспомнишь добром.
Леда опасливо подкралась к постели. Присела на краешек и вмиг догадалась, что котенок большущий саму ее боится, сторожится. Ишь, замотался в край полотна, только зубки скалит, да лапками прикрывает мордочку. Как бы лужу не напустил на супружеское ложе… Ох, беда, беда, огорченье… Тут Леда смелости набралась, решительно ухватила зверушку, завернутого в покрывальце и подхватила на руки, напевая:
– Обернусь я белой кошкой,
Да залезу в колыбель.
Я к тебе, мой милый крошка,
Буду я твой менестрель.
Буду я сидеть в твоей колыбели,
Да петь колыбельныя,
