Я кристально за долгое время мыслил и осознавал в какой пропасти очутился, на автомате прибираясь, и переосмысляя жизнь.

Первым делом я выгреб все свои книги, и учебники и начал читать их одну за другой выписывая вопросы и попутно находя на них ответы, очень помогали зелья, под их действием я лишь с одного взгляда запоминать страницы книг, возникшие и осмысленные при этом мысли, я обрадовался тем книгам и справочникам, что мне дарили друзья и как это не странно Гермиона.

Все завертелось так быстро, что я даже не заметил как оказался на Гриммо, среди лжецов и предателей. Спорить и говорить, что либо не было сил.

Гермиона налетела на меня с объятиями, а я не видел ничего кроме черных пронзительных, глаз человека, что стоял в углу затемненного коридора, я чувствовал зов, кровь и магия бурлила, они стремились лишь к одному, оказаться в объятьях этого необъяснимого человека, столь сильный шквал отразился на моем внешнем виде голова поплыла, отлично стали заметны уши и неестествено большие глаза, в панике я постарался взять себя в руки остановить трансформацию и обратить ее вспять. Вовремя, еле успел. Из-за поворота выскочил Сириус и миссис Уизли, по лестнице спустился Рон, Гермиона же начала путанно объяснять почему они не писали, пока все охали и ахали, я же видел их лицемерие, перемигивания, переглядования, вообщем было паршиво. Поддавшись какой-то импульсивности, я незаметно всунул стоящему все в том же темном углу профессору в руки, пергамент с проверкой моей крови, тот где описывается наше партнерство, пусть теперь у него болит голова, я же надел маску растроенного идиота и заперся в одной из комнат.

Именно в ней, я принял оба зелья и продолжил изучать учебники по трансфигурации за третий курс.

Когда я закрыл книгу, была глубокая ночь, я решил побродить по дому и исследовать его.

Меня влекла сила, я незаметно для себя выплыл в коридор, где у окна как соляной столб застыл профессор, мне было интересно, как он отреагирует на такие новости, спалит меня на костре или отравит ядом, но то что произошло дальше было неожиданностью и шоком, что вогнало меня в ступр.

Он молниеносно развернулся и схватив меня за шею прижал к противоположной стене. Мы были очень близко друг другу, я чувствовал его ярость, обжигающее дыхание, сердцебиение и... возбуждение. Со мной же творилось нечто не вообразимое, трепет, никакого отвращения, я дрожал и потерял голову, тело вновь превратилось в Сильфа, наши взгляды столкнулись в неком поединке, где нет победителей и побежденных, я видел боль, пустоту, борьбу с собой, нежность и ярость граничащую с теплотой и желанием отрешиться.

Но я не дал ему думать, молниеносное решение, самое безрассудное в моей жизни.

Я потянулся к его губам, зарылся рукой в мягкие волосы и нажал на затылок, чтобы приблизить его лицо ближе.

Я неумело, в чем-то неловко, прислонился к его мягким горячим губам, ласково перебирая и посасывая, я заигрался так сильно, погрузился так глубоко в свои чувства, что не замечал совершенно ни какой активности от партнера, а когда заметил, голову обуял ирациональный страх, ненависть к себе и обида, словно реальность приголубила по самому темечку.

Я дернулся в попытке вырваться из той западни в кою загнал себя сам, за этот миг я передумал столько всего.

Я не ожидал, что мой рывок поможет вырваться, но медлить не стал развернулся и помчался обратно, подальше от собственного идиотизма.

Но удрать не получилось, на половине пути меня поймали в стальные объятья.

Я чувствовал жар его торса, крепкие руки удерживающие тело, то как его нос зарывается в мои волосы и втягивает их аромат, но то чего я не ожидал так это возбужденную плоть, упираюшуюся мне в поясницу.

—Гарри, Гарри, Гарри.-Полушепотом с разливающейся по моему телу хрипотцой шептал профессор.

Я замер как суслик перед удавом, меня развернули и впились, вводя в жаркий, страстный, полный желания и секса поцелуй.

-Что же ты творишь несносный мальчишка!

Он ворвался в мой рот и начал ласкать нёбо, язык, мягкие стенки щек.

Я сам не заметил когда мои ноги обвили его талию и я повис во все более лихорадочных и суетящихся объятьях, его руки гуляли по всему телу, мы оба издавали тихие стоны и жались друг к другу.

Ещё один миг и мы в моей комнате, еще одна секунда и я упал в объятья мягкой кровати. Взмах его палочки и комната заперта сложнейшим заклятьем.

Два взмаха с меня и с него исчезла одежда, взмах и я почувствовал мурашки от очищающего заклинания, взмах и внутри жидкая прохлада.

Он медленно и тягуче оторвался от моих губ и провел языком по остроконечному уху, заключил его острый кончик в сомкнутые губы и несколько раз прошелся верх, вниз, а оторвавшись обдал горячим дыханием и ехидно обозначая собственную победу хмыкнул, от этого меня выгнуло, а из груди выбило полный просьбы стон.

Его губы спустились к шее, ключице и поласкали сосок, чередуя то жар, то прохладу поцелуев.

Он развел своим коленом мои ноги и провел руками по внутренним сторонам бедер, поиграл с яичками и помассировал анус, одновременно с этим потираясь голым торсом и втягивая в игривый поцелуй.

Я отчетливо и кристально ясно осознавал, что делаю, даже сквозь туманящее марево, но мне нравилось, я чувствовал как ластятся не только наши тела, но и магия, она переплетается и распаляет, раскрепощает и дарует уверенность. Помимо тех ощущений, что дарил мне Северус, я чувствовал то чего хочет он, его желания, молчаливые просьбы и эмоции.

Я поддался и потер его соски, поцеловал сонную артерию и кадык, прикусил ухо и застонал в него, обжигая жаром, от проникнувшего в попу пальца, что задвигался внутри по разным траекториям, растягивая и завораживая.

Пытка была столь сладкой, что в игру вступили бедра.

Неожиданно меня поставили на четвереньки и заставили прогнуться в пояснице, выгнувшись, почувствовал между лопаток тяжелую ладонь, что придавливает соски к чуточку шаршавой простыне, в то время как два пальца второй руки проникли вглубь и задели что-то, от чего все тело прошила сладкая дрожь посылая мурашки и истому.

—Спрячь крылья, Гарри.

Я выполнил не задумываясь. Все, что угодно, лишь бы ощутить распирающее стенки достоинство. Страха не было, я доверял, абсолютно и безоговорочно, тому кого ненавидел, кого презирал и оскорблял, того чей характер не выносил, того на кого обижался за горькую правду об отце, тому с кем обожал припираться, тому чей голос завораживал и пробирал до печенок, тому похвалу которого желал заполучить больше кого либо, тому кто отбил все стремление к занятиям зельями, тому чей запах одурял и веял родным, и тому кто своими оточенными движениями у котла заставлял возбуждатся даже не смотря на расчлененных жаб и червей, что я резал во время отработок.

Я как дурак стоял с ножом, нарезал что-то кубиками и соломкой, растирал какую-то дрянь, нет нет да посматривая на заведенного, экспериментирующего с зельями профессора, а лет с двенадцати ещё и возбуждался от одного его присутствия, это бесило и раздражало, но сейчас.

Я прогнулся и в меня вошли, выбив слезы и стон, но не боли, а наслаждения, он задвигался медленно, текуче, наслаждаясь каждым мигом и мгновением, лаская и нежа, страсть уступила упоению.

Он изучал меня, мои стоны, скуления, вздрагивания, то от чего я сжимаюсь, то что вынуждает прогнуться, то что заставляет меня прижаться, всхлипнуть, потерется, обнять, проявить активность и нетерпение.

Шаг за шагом, движение за движением довели до содроганий в оргазменной неге.

Я отдыхал в его объятьях, впервые за очень долгое время, ни о чем не жалея и любя всей душой, естеством телом. Это было странно и сумбурно, я не знал почему люблю, хотя догадывался, что моя ненависть имеет несколько другие корни.

Мне чудовищно не хотелось отпускать, было страшно посмотреть ему в глаза после случившегося, подняв же взгляд я столкнулся с теплым, настороженным взглядом, таким же изучающим, опасливым и растерянным.