–Синьоры, – заговорил он своим звонким, раскатистым голосом бывшего военачальника. – Я полагаю, для принятия законов такого рода еще не вполне готова почва. Обратите внимание на то, как живет Венеция, каково благосостояние ее жителей. Неужели Вам самим не приятно быть куда богаче тех же генуэзцев? А почему так, кто-нибудь спрашивал себя? Я отвечу – потому что Светлейшая Республика Венеция уделяет меньше внимание благосостоянию чиновников, чем богатству жителей своих. Нам неважно, каково жалованье государственных лиц, нам важно, чтобы за счет низких налогов республика и ее жители процветали. Что же предлагает нам досточтимая скуола? Повысить налоги. Но зачем? Куда они будут направляться? Уж не в карман ли пекарей, хлеборобов или торговцев? Э, нет, в карман чиновников. Пришло ли время, спрашиваю я вас, затянуть пояс на животе торговца, чтобы ослабить его на животе слуги государства?
Слово взял Джотто ди Тавольо – глава комиссии Совета, который был давним оппонентом Пьемонкези и всегда поддерживал те инициативы, что исходили от его врагов – демократической партии. Он был известным в республике ученым, и, по слухам, даже алхимиком – последние были обязаны причиной своего появления недюжинному уму Джотто. Хотя республика была не так уж бедна на светлые головы, как в прежние свои времена, а все же таких прозорливых ученых она еще не видела – это и не нравилось Пьемонкези в его недруге больше всего.
–Мы предлагаем направлять налоги не на содержание чиновников, а на жалованье докторов, которые очень скоро понадобятся нам, учитывая распространение чумной заразы.
–Какой еще чумы?!
–Генуя, Италия, Флоренция, Париж – всюду уже побывала черная смерть. Не сегодня – завтра она может объявиться и в Венеции.
–И сколько времени она шагает по Европе?
–Уже не один десяток лет.
–Тюю, – протянул Пьемонкези. – И почему-то еще не дошла до нас, хотя мы активно торгуем и с Генуей, и с Флоренцией! А хотите я скажу, почему? Потому что это не более, чем выдумки таких вот ученых мужей, которые решили обогатиться, ничего не делая! Подумайте об этом, синьоры прежде, чем голосовать!..
Ропот пронесся в рядах Совета – они заседали с раннего утра и уже порядком устали.
–А коли однозначного ответа на мои вопросы нет, я предлагаю вам хорошенько подумать над законом до завтрашнего общего заседания. А сегодня вечером приглашаю всех в театр. Нам всем надо отдохнуть перед тяжелым днем. Тем более на гастролях генуэзский театр. Заседание объявляю оконченным…
Сенаторы нехотя покидали зал – многие понимали, что трон под дожем сильно шатается, и он просто тянет время, чтобы очередным тактическим маневром отвести от себя удар. Но каким будет этот маневр? Дож и сам не знал. Потому и вечером он, собираясь с женой и маленьким сыном Винченцо на представление комедии дель арте, был чернее ночи. Безуспешно Сантуцца пыталась добиться от него хоть какого-нибудь объяснения – дож предпочитал не слушать ничьих советов и потому ни с кем не делился своими потаенными мыслями.
Несколько бокалов вина и занимательное представление немного развеяли темные мысли дона Америго. В перерыве между актами дож перекинулся парой слов с облаченными в маски актерами и поднял тост в их честь.
–Ваше представление очень веселит меня, я благодарю вас, господа, от лица всех зрителей…
Актер в маске арлекина – видимо, он был старший в труппе, – вежливо расшаркался перед главой республики.
–Как же называется ваш театр?
–«Листабо», синьор.
–Чудное название… Что оно означает?
–О, это веселая история. Мы как-то были в Португалии, показывали там представление. Так вот там к нам прибился один африканец, который столицу страны не мог толком назвать и вместо «Лиссабон» говорил «Листабо». Так мы его и прозвали. Он был неплохой малый, весьма симпатичный. Так вот однажды произошел случай истинно в стиле комедии дель арте. В наших представлениях присутствует один персонаж, мы звали его «Чумной доктор». Так вот маска его настолько уродлива, а костюм настолько страшен, что видавшие виды морские волки, моряки Португалии пугались как мыши при его виде. А наш несчастный Листабо через полгода увидел его впервые и так устрашился, что отдал Богу душу. Клянусь Вам, синьор, так и было. В его память мы и назвали наш театр…
–Неужели умер именно от страха? – удивился дож.
–Нет, как позже выяснилось, он умер от чумы, но момент смерти пришелся именно на их знакомство с маской, потому мы сперва и подумали, что именно она – виновница смерти нашего старичка…
–Однако! – всплеснул руками дон Америго. – Почему же я до сих пор не увидел этой ужасной маски?
–О, у Вас все впереди, это во втором акте.
–Я буду ждать с нетерпением…
От беседы его отвлек Скарлатти.
–Синьор, нам нужно поговорить.
–Не наговорились на Совете? У меня лично после этой вакханалии ни язык, ни голова не работают.
–Между тем завтра заседание Большого Совета, и нам нужно что-то придумать…
–Что мы можем придумать, кроме как затянуть слушания?
–Но и это будет затруднительно!
–Отчего же? Я проткну Вам живот шпагой, и мы отложим заседание до выборов нового председателя Совета, – хохотнул Америго. Скарлатти было не до смеха – ускользни трон от Пьемонкези, и он тоже останется не у дел. Причем если первый тут же образует скуолу и начнет жить на широкую ногу, то второму останется только отправиться в монастырь и стать переписчиком книг – до назначения на государственную должность вороватый чиновник был беден, как церковная крыса. Шутка не позабавила дона Антонио, но дожу было уже не до его реакции – начался второй акт.
Увлеченный рассказом актера, Америго ждал появления нового персонажа. Он был частым гостем на представлениях комедии дель арте, но о новой маске слышал впервые. Велико же было его удивление и даже… омерзение, когда та появилась на сцене. Длинный костяной клюв выдавался чуть не на метр вперед актера, сам он был одет в ужасающий бесформенный кожаный плащ и треуголку, в каких ходят разве что сапожники, глаза были спрятаны за толстыми линзами круглых очков, присаженных к клюву. Сам клюв закрывал все остальное лицо, а поскольку из-за него актер не мог толком дышать, и говорил в нос, то звуки на выходе получались отвратительно скрипучими и пугающими. Как специально режиссер подобрал музыку – лютня заиграла при появлении маски нечто, леденящее душу. Публика замерла, а маленький сын дона Америго Винченцо в ужасе прижался к отцу и заплакал. Вскоре маска исчезла со сцены, но успокоить ребенка уже не получалось – пришлось срочно вернуться домой.
Вечернее представление повеселило дона Америго, но нагнетающаяся вокруг него обстановка не выходила из головы, мешая заснуть всю ночь. Утром дож решил прогуляться – свежий воздух действовал на него успокаивающе. Прогулка заняла больше часа, и дону Америго даже показалось, что некоторые светлые мысли пришли в его голову за это время, но все было омрачено неприятной случайностью. При входе на городской рынок из карманов дуче исчезли все золотые монеты. Он грязно выругался, стоя у рыбной лавки, но делать было нечего.
О том, что в Республике процветает детская преступность, ему докладывали уже давно. Жаловалась и жена, и прислуга, и граждане. Но до такой наглости – обокрасть самого дожа – пожалуй, редко кто мог опуститься. С другой стороны, такая ситуация требовала принятия кардинальных решений и как можно скорее.
Дорогу до Совета дож провел в размышлениях, но, дойдя до него, стал как вкопанный, хлопнул себя по лбу и резко развернулся. Члены Совета еще не знали, что заседанию сегодня не суждено состояться. Дож сказался больным и остался дома. А уже вечером Скарлатти докладывал ему о происшествии на городском рынке в полдень.
–Там появились актеры из того театра, что вчера вечером давал представление – «Листабо», кажется, в тех самых масках, о которых они вам говорили. Видели бы вы, что начало твориться с местными мелкими воришками – они кинулись врассыпную, едва завидев людей в ужасающих масках и пропитанных грязью плащах! Я от души посмеялся, став свидетелем этой картины – те, кто еще вчера нагонял страху и на торговцев, и на покупателей, сами словно вспомнив, что они еще дети, стали дрожать и прятаться за прохожих… Мне это напомнило, как вчера Винченцо испугался, увидев чумных докторов на сцене комедии дель-арте. Думаю, дуче, что проблема детской преступности решена – увидев этих «чудовищ», наши маленькие супостаты вряд ли захотят встретиться с ними еще раз. Вот только… – Скарлатти задумался о чем-то, и дож вздрогнул – уж не догадался ли его пронырливый помощник о том, что задумка с появлением «страшных актеров» на рынке в разгар посещаемости принадлежала главе Республики?
