Литмир - Электронная Библиотека

Вот как оценил наш выдающийся ботаник В. Л. Комаров значение этих работ Тимирязева: «Дарвин, пробивая своему учению дорогу в жизнь и окруженный учеными, которые ему неустанно возражали, приводит не только свои мнения, но и эти возражения. Читатель, не особенно искушенный в тонкостях биологии, путается в противоречивых мнениях, иногда не замечает, где Дарвин и где приводимые им чужие мнения или цитаты, путается в многочисленных примерах из животного и растительного мира и, в конце концов, из чтения Дарвина выносит не теорию Дарвина, а нечто неопределенное, позволяющее ему от материалистической точки зрения знаменитого биолога придти к мыслям о коллизии между необходимостью и случайностью или между нравственным и безнравственным. Словом, Дарвина мало прочитать, его надо еще понять! Враги и надеялись, что большинство поймет плохо.

Изложение Тимирязева, отличаясь железной логикой и ясностью, ничего подобного не допускает и должно быть рекомендовано всем и каждому… Как стальным молотком, вбивает в память читателя свои аргументы Климент Аркадьевич, и читатель навсегда усваивает учение Дарвина и становится невосприимчивым, как бы забронированным, ко всем доводам и примерам, которыми думали сокрушить учение Дарвина всевозможные идеалисты, буржуазные нытики, упрекавшие Дарвина в безнравственности, расисты, выступавшие против скрещивания, и всякие зарождавшиеся или уже готовые фашисты»[4].

В этой замечательной характеристике мы находим не только высокую оценку мастерства Тимирязева, но и краткие штрихи той борьбы, которую пришлось вести за гениальное эволюционное учение и самому Дарвину и всем его последователям, Среди них выдающаяся роль в борьбе за дарвинизм и против всякого рода реакции в естествознании принадлежит Клименту Аркадьевичу Тимирязеву. Противники Дарвина нашлись не только за границей, но и в старой царской России. В восьмидесятых годах прошлого столетия В. Я. Данилевский выпускает двухтомное сочинение, озаглавленное «Дарвинизм» (1885 г.). Основной его задачей являлось нацело опровергнуть теорию Дарвина. Двумя годами позднее его поддерживает литератор и зоолог Страхов, выпуская книгу уже с более откровенным названием «Полное опровержение дарвинизма» (1887 г.).

Тимирязев сразу же выступает в защиту Дарвина и в своей статье «Опровергнут ли дарвинизм?» (1887 г.), подвергает основные положения Данилевского жестокой критике. Основные возражения Данилевского сводились к тому, что естественного отбора не существует, что процесс развития, по Дарвину, не вмещается во времени, что дарвинизм — теория случайностей и поэтому не приемлем и т. д. Тимирязев последовательно разобрал все возражения Данилевского и показал их полную беспочвенность. По Данилевскому выходило, что изменчивость — это факт, наследственность — это факт, геометрическая прогрессия размножения тоже факт, борьба за существование — огромная заслуга Дарвина, но естественный отбор — это фантазия, он не существует. Не существует потому, что в природе непрерывно происходит скрещивание, все индивидуальные отклонения поглощаются скрещиванием; отбор представляет собой устранение скрещивания, а так как скрещивание не устранено, следовательно, отбора нет. Тимирязев показал, что основными ошибками Данилевского являются самые произвольные допущения того, чего в действительности в природе нет: прежде всего отбор есть не устранение, а лишь ограничение скрещивания, далее скрещивание и отбор не разделяются во времени и отбор не выступает только тогда, когда скрещивание уже поглотило следы изменения.

По мнению Данилевского, отбор происходил бы в том случае, если бы возникали резкие и полезные для вида изменения, но до них дело не доходит (скрещивание их заметает), а малые изменения бесполезны и даже вредны. Тимирязев рядом примеров показывает, что Данилевский не усвоил основного положения Дарвина, не понял, в чем состоит так называемое начало расхождения признаков, при котором происходит переход из не вполне обособившегося и приспособленного органа в другой, резко обособившийся, а оба происходят из формы, совмещающей признаки и того и другого.

Для того чтобы показать, что дело не в каких-то преимуществах, делающих одни формы в десятки, тысячи раз более совершенными, чем другие, и не только в прямой борьбе руками, ногтями и кулаками, а главным образом в борьбе с условиями и конкуренции, Тимирязев приводит такой пример: «Дано учебное заведение; в нем десять вакансий, а конкурирующих сто человек… Что же — эти десять счастливцев должны быть в десять раз умнее или образованнее остальных девяноста? По Данилевскому выходит, что так. А на деле выходит совсем иначе. Десятого от одиннадцатого различит порой только одна двадцатая балла. Видал ли кто-нибудь одну двадцатую балла? Что это: реальная величина или фикция? А однако от этой величины может зависеть участь. Так и в борьбе за существование: песчинка, — говорит Дарвин, — может склонить весы природы»[5].

Заключительный удар в полемике против антидарвинистов тогдашнего времени Тимирязев дал в статье «Бессильная злоба антидарвиниста» (1887 г.), направленной против Страхова, пытавшегося вновь оправдать Данилевского.

Критика и нападки на учение Дарвина шли не только по линии борьбы с представлением об естественном отборе. Те или иные новые факты, полученные в области изучения изменчивости или наследственности, сейчас же возводились в ранг теории, исключающей теорию Дарвина, в ранг учения, носящего всеобъемлющий характер и объясняющего эволюцию организмов на Земле. Так было с мутационной теорией Де-Фриза, теорией «гетерогенеза» академика С. И. Коржинского, с менделизмом, послужившим базой антидарвинистических выступлений целого ряда генетиков, среди них Лотси и Бэтсона, этого «главы современных английских антидарвинистов», как называл его Тимирязев.

И здесь Климент Аркадьевич стоял на страже учения Дарвина. Де-Фриз, наблюдая на поле недалеко от Амстердама за растениями Oenothera lamarckiana[6], установил появление новых форм в результате резких скачков, или мутаций; это якобы противоречило тому основному положению Дарвина, что виды образуются в результате длинного ряда превращений, мелких индивидуальных изменений. В России академик Коржинский также выступил со статьей, в которой описывает многочисленные случаи происхождения культурных растений резкими скачками. Назвав эти скачкообразные изменения «гетерогенезом», а также приписав Дарвину мысль о значении только мелких и незаметных индивидуальных различий, Коржинский утверждал, что в природе имеет место не процесс трансмутации, т. е. постепенного превращения видов, а гетерогенезис, т. е. скачкообразные резкие изменения. Различие между Де-Фризом и Коржинским заключалось в том, что первый считал, что мутации все же закрепляются естественным отбором, а второй допускал существование в организмах какой-то «тенденции прогресса».

Тимирязев показывает, что только незнание работ Дарвина могло привести этих ученых и некоторых других к утверждению того, что Дарвин всю изменчивость сводил лишь к мелким изменениям. Нет, он допускал и крупные изменения и вначале придавал им даже более важное значение, чем мелким. Таким образом, мутационная теория Де-Фриза и наблюдения Коржинского никак не могут быть поставлены в противовес учению Дарвина, а должны рассматриваться лишь как его дополнение, тем более что сам Де-Фриз целиком признает действие естественного отбора.

Наконец, «открытие» в 1900 году статей августинского монаха Менделя, напечатанных в 1875 году в журнале Общества естествоиспытателей в Брюнне, также привело многих генетиков к стремлению сменить дарвинизм на менделизм. Особенно богатую почву эта реакция нашла в Англии среди английских генетиков во главе с Бэтсоном. Поддерживая вначале то убеждение, что изменчивость совершается только скачками, он в дальнейшем пришел к выводу, что вопрос о происхождении видов неразрешим, так же как вопросы о приспособлениях и о причинах изменчивости.

вернуться

4

К. А. Тимирязев, Соч., т. VII, стр, 658–661.

вернуться

5

К. А. Тимирязев. Соч., т. VII, стр. 288–289.

вернуться

6

Энотера, или «свеча Ламарка», — растение из семейства ослинниковых.

2
{"b":"626041","o":1}