— Ты не будешь больше прикасаться ко мне, — ещё раз повторяет, наступая ногой на карниз.

— Стой, — голос Никиты приобретает встревоженные нотки. — Стой, где стоишь.

— Хватит, — Костю охватывает вдруг такое спокойствие, словно он нашёл правильное решение трудной задачи. — Больше никогда, — говорит он, делая шаг назад, нога срывается с шаткого карниза, и, хватая руками бесплотный воздух, глядя в расширяющиеся от ужаса глаза Макарова, Костя Завьялов падает вниз.

========== Междуглавие ==========

— Костя… да блядь! — Авдеев трясущимися руками пытается набрать номер скорой, телефон выскальзывает из вспотевших пальцев, а сенсор не реагирует.

Завьялов лежит на асфальте с неестественно вывернутой ногой, бледный до синевы. Горохов мечется возле него и умоляюще глядит на Лёньку:

— Ну что ты там? Костя, — он падает на колени перед другом, тормошит за плечо и чуть не плачет. — Не умирай, а?

— Не трогайте его, — из школы выбегает Макаров, на ходу пряча телефон в карман. — У него может быть повреждён позвоночник. Я вызвал скорую — они уже едут.

— Костя-я-я, — Попова всхлипывает, гладит Завьялова по волосам и тут же в страхе отдергивает руку. — Ребята, кровь.

Под головой Кости прозрачной плёнкой растекается красная лужица, Катя в ужасе прижимает руку ко рту и в панике смотрит на ребят:

— Что нам делать?

— Ничего делать не надо, надо ждать врачей. Мы можем сделать только хуже, — твёрдый голос Макарова приводит всех в некоторое чувство, и Горохов, держа руку Кости в своей, вдруг спрашивает:

— Ты как тут оказался?

— Мимо проходил, — кривится в его сторону Никита и опускается на асфальт рядом с Костей, смотрит в его лицо и судорожно кусает губы, потом резко отворачивается, пристально вглядывается в дорогу, и если бы Семён точно не знал, что Макаров та ещё сволочь, он поклялся бы, что тот пытается сдержать подступившие к горлу слёзы.

В школьный двор с оглушительным воем сирены въезжает машина «Скорой помощи», и Костю деловито осматривает бригада дежурных врачей.

— Носилки, — командует один из них и обращается к ребятам. — Имя, возраст, дата рождения?

— Завьялов Константин Игоревич, — первой приходит в себя Катя. — Семнадцать лет, дата рождения — первое июня двухтысячного года.

Врач смотрит вверх на окна школы:

— Откуда?

— Со второго этажа, — Попова показывает рукой.

— Сам прыгнул или столкнули?

— Мы не знаем, — растерянно отвечает Катя, а Лёнька категорически заявляет:

— У него не было причин самому прыгать, мы недавно обедали в столовой, всё хорошо было, и он с нами разговаривал только что, говорил, что снимет жалюзи и спустится.

Врач кивает и обращается к бригаде:

— Осторожней транспортируем — могут быть проблемы с позвоночником.

— Перелом ноги, предположительно без смещения, — сообщает один из медиков. — И черепно-мозговая травма.

— Всё, грузим, — машет рукой врач и обращается к ребятам. — В полицию сообщат уже из больницы.

— В какую вы его везёте? — вклинивается в разговор Никита, встревоженно глядя на неподвижно лежащего на носилках Костю.

— Во вторую городскую.

Машина, так же оглушительно воя и переливаясь синими огнями оповещения, выезжает со школьного двора, а Горохов с подозрением спрашивает у Макарова:

— Спрыгнуть он сам не мог, а вот столкнуть его могли запросто… что скажешь, Макар?

— Хочешь сказать, что это я? — отрывисто бросает Никита, а Семён преувеличенно спокойно отвечает:

— А я не знаю, ты мне скажи.

— А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывался? — угрожающе спрашивает Макаров и подходит вплотную к Горохову.

— Кто я такой? — Щёки Семёна краснеют от подступающей ярости и он кричит в лицо Никиты. — Моего друга увезли сейчас в таком состоянии, что я не знаю, а есть ли у меня теперь друг. А ты, сука, тут будешь права качать? Если он умрёт, и если ты к этому хоть как-то причастен, я убью тебя, клянусь, понял?

Тут лицо Макарова приобретает мертвенную бледность, он опускает поднятый уже для удара кулак, хватается рукой за горло, потом усмехается одной стороной рта и глухо отвечает:

— Не переживай, если он умрёт, тебе уже не придётся ничего делать.

— Ребята, — прерывает их заплаканная Катя, — сейчас не время устраивать разборки. Всем плохо — нам надо вместе держаться. Никита, если ты что-то знаешь, ты скажи нам.

Макаров дёргает плечом:

— Я не собираюсь с вами разговаривать, я в больницу.

— Ты на чём? — резко спрашивает Горохов.

— На мотоцикле.

— Я с тобой, — Семён не спрашивает, а констатирует, и Макаров кивает. Мотоцикл Никиты с рёвом отправляется догонять скорую, а Лёнька смотрит на Катю:

— А нам что делать?

— Поехали на такси? — несмело предлагает Попова. — Ой, Оля ведь не знает. Я ей позвоню сейчас.

— Постой, — Лёнька хватает её за руку. — Не надо пока ничего говорить — мы не знаем, что с ним.

Двери школы распахиваются, к ним спешит Логинова, а за ней испуганный Баранов.

— Что случилось? — Ирина Николаевна задыхается от быстрого бега. — Стас вызвал меня с совещания. Сказал, что у вас тут травма. Что вы опять натворили?

— Костя упал из окна, его уже увезли в больницу, — отвечает Авдеев, а Ирина Николаевна замирает и бессильно опирается на плечо стоящего рядом Баранова:

— Как упал? — тихо спрашивает она.

— Мы не знаем. Он выглянул — крикнул нам, что скоро спустится, а через пару минут упал, мы не видели, что произошло.

— Боже мой, — Логинова трёт виски руками. — Надо же родителям звонить. — И повторяет: Боже мой, что же будет.

========== Часть 13 ==========

— Костя, мальчик мой, — тихий голос доносится издалека, как сквозь ватное одеяло, внутри тяжёлое отупение, до такой степени стягивающее резиновым жгутом голову, что кажется — открой глаза, и они не выдержат гранитного давления тысячи и одной атмосфер, и звонко лопнут, разбрызгивая виноградный сок, оставляя вместо себя зияющие провалы.

Больно, пронзительно больно — он пытается вспомнить что-то очень важное, но острая насквозь режущая голову боль отвлекает, он снова падает вниз и падение это бесконечно.

Знакомый голос зовёт его, напоминая о чём-то, чего он не помнит, голос тянет обратно, он просит попытаться вынырнуть на поверхность,

Костя так устал, и ему так больно, что были бы силы, он отмахнулся бы от надоедливого голоса и позволил себе упасть совсем глубоко, чтобы не выбраться, чтобы не суметь вздохнуть ещё один раз.

— Долго он будет спать? — обеспокоенный голос над ним звучит слишком громко, и Косте хочется поморщиться.

— У парня сотрясение, ему нужен полный покой, — другой голос властный и ещё более громкий успокаивает первый. — Ему повезло, что падение не привело к более плачевным результатам. Терпение, он скоро придёт в себя — и никаких волнений. Вы понимаете меня?

— Да, да, — торопливый голос приобретает заискивающие нотки. — Мне можно остаться с ним?

— Да, конечно, ему нужны положительные эмоции, когда он очнётся. Только, перестаньте уже плакать — ваш сын в рубашке родился. Радоваться надо.

Костя пытается пошевелить чугунной головой, боль мгновенно реагирует, он глухо стонет и с трудом пытается открыть сросшиеся с глазами веки.

— Где я? — шепчет он незнакомым прерывающимся голосом.

Над ним склоняется заплаканная мать, усиленно растягивающая губы в вымученной улыбке.

— Котик мой, как ты себя чувствуешь?

В сознании Кости моментально проявляются затёртые до отвращения кадры, он кривится и выдавливает из себя:

— Никогда больше меня так не называй.

Мать недоумённо замирает:

— Почему? Я же всегда…

— Больше никогда…

Этот маленький митинг лишает Костю сил, он в изнеможении закрывает глаза и снова проваливается в сон.

А мама всё говорит что-то ласковое, тихое, и постепенно к нему возвращается спокойствие, как в детстве, когда ты уверен, что если рядом мама, то ничего страшного с тобой не произойдёт. И как в детстве, мама сидит возле него — он болен, она не может иначе. Она держит его за руку, гладит по волосам, она рядом и пахнет теплом и заботой.