— Концерт? — Андрей даже задыхается от возмущения. — Ну, за концертами не ко мне. Я пойду, пожалуй.

«Если ты сейчас дашь ему уйти, он больше не вернётся», — откуда-то приходит Харону сверлящая сознание мысль.

Да и куда идти? Неизвестно, далеко ли ушёл бывший, если вообще ушёл. Сейчас Андрей если выйдет, а тот околачивается поблизости, не надо быть особо провидцем, чтоб понять, чем всё это закончится. А от наркомана можно всего ожидать. Ну и от соседей тоже, которые, увидев потасовку, могут и полицию вызвать. Объясняйся потом. Но самое главное — я не могу допустить, чтобы Андрею угрожала опасность. Поэтому никаких «пойду», пусть и не мечтает.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — взяв себя в руки и переведя дыхание, мягко произносит Харон.

— Не хочешь? А чего хочешь? — резко, почти с агрессией, тут же летят ответные слова.

Андрей злится. Слишком уж его задело. Злится на Харона, на того придурка и на себя, за то, что задело, что вообще приехал. Нужен он здесь, как прошлогодний снег.

— Хочу, чтобы остался, — с улыбкой отвечает Харон.

— Остался? — язвительное хмыканье. — И что? Что дальше? — взгляд Андрея невольно скользит по груди Харона, по свежей татуировке.

«Что дальше, блин, — нервно ищет ответ Харон, — тут бы разобраться хотя бы, что сейчас. И не отпустить. А дальше… Дальше — по ситуации».

Но Андрею этого не скажешь. А говорить что-то нужно, парень напряжён до предела. И у самого Харона уже рвёт крышу от эмоций.

— Ведь ты же почему-то приехал. Сам приехал. Может, хватит от себя бегать? — вот зря, зря Харон произнёс последнюю фразу, но что уже, слово — не воробей.

Андрей продолжает смотреть на татуировку, изо всех сил стараясь, чтобы взгляд не пополз ниже.

— Приехал, чтобы проверить кое-что. Зачем? — кивает на тату.

— Проверяй, — улыбается Харон. — Или уже? Каковы результаты проверки? — сейчас он готов говорить что угодно, нести любой бред, только бы задержать Андрея подольше.

— Зачем? — повторяет Андрей, снова указывая взглядом на тату.

— Нравится, — улыбается Харон.

Кто б знал, чего стоят ему эти «непринуждённые» улыбки.

— Это моё имя, — Андрей настойчив.

Харон уже просто себя отпускает — будь, что будет, но он просто не может одновременно контролировать столько вещей сразу. Главное — не выпустить.

— Хочешь и тебе сделаем, — отбивает подачу Харон. — С моим именем.

— Что? — Андрей ошарашен. — Совсем уже? С какого?

— Чтоб было, — ещё шире растягивает губы в улыбке Харон.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня, — бормочет Андрей, почему-то покраснев.

— А ты? — вкрадчиво, бархатно. — Чего хочешь ты?

— Я… я не знаю, — Андрей краснеет ещё больше.

«Да ладно, не знаешь ты», — Харона изнутри прошибает будто разрядом от смущённого вида Андрея, от его этого растерянного «не знаю», которое завуалированное «знаю, но мне страшно». Твою ж мать, как же…

Но надо менять тему, слишком хрупок лёд, на который они ступили, двоих не выдержит.

— Так что ты хотел проверить, м?

— А, что? — Андрей словно в прострации. — Проверить… Проверить, о тебе ли говорила моя сестра.

— Твоя сестра? — Харон на самом деле удивлён. — С чего бы ей обо мне говорить? Мы с ней что, знакомы?

— Ты с ней пересекался в тату-салоне, когда делал это, — Андрей кивает на татуировку Харона, почти взяв себя в руки.

— Так эта нахальная девчонка твоя сестра? — смеётся Харон. — Охренеть, вот это совпадение. Знаешь, что я тебе скажу? У тебя клёвая сестра.

— Знаю, — Андрей наконец отрывает взгляд от торса Харона и смотрит ему в глаза. — Так зачем ты это сделал?

— И твоя сестра рассказала тебе о том, что увидела, как какой-то парень сделал себе татуху, обозначающую твоё имя, — рассуждает Харон, будто и не слыша вопрос Андрея. — И ты почему-то сразу решил, что это я. Интере-е-есно. Значит, ты думаешь обо мне. Постоянно, да?

— Нет, — слишком быстрый ответ.

— Нет, не постоянно?

— Нет, не думаю, — как-то неуверенно это прозвучало. — Я не думаю о тебе. Вообще не думаю, — Андрей беспокоится, неосознанно хрустит пальцами рук и снова залипает на этой чёртовой татухе.

Что с ним происходит? Почему он не может оторвать взгляда от него и просто уйти. Почему? Почему тяжелеет дыхание и отнимаются ноги. Почему? Что происходит? Что творит с ним этот невыносимый, невозможный человек. Нет, не человек, дьявол, иначе не объяснить всей этой чертовщины.

— Хорошо, хорошо, вообще не думаешь, я понял, — хитро улыбается Харон. — Имя у тебя не такое уж и редкое, с чего ты тогда решил, что твоя сестра говорила именно обо мне, если ты обо мне вообще не думаешь?

— По описанию, — хрипло произносит Андрей. Губы пересохли, язык еле ворочается. Да что ж такое? — По поведению. Ты… таких больше нет, — Андрею кажется, будто внутри него что-то оборвалось и летит в бесконечном падении. — Пойду. Мне надо идти.

Харон давится заготовленными словами, воздухом, непонятно чем, силится что-то произнести, а в голове только одно — «Таких больше нет».

Таких больше нет.

Ты.

Таких, как ты.

Нет.

Больше нет.

— И таких, как ты, больше нет, — повторяет вслух. И включается. — Таких нет больше. Вот и встретились два одиночества. Судьба, родной. Не сбегай от меня. И от себя.

— Я… у меня есть девушка, — с отчаянием говорит Андрей.

— Девушка, — с горечью повторяет Харон. — Видел я. Я бы не назвал это «есть девушка». Извини, но она какая-то…

— Ничего ты не видел, — взрывается Андрей. — Ты… ты не знаешь меня. И я тебе не родной.

— Не родной? А кто ты мне?

— А кто я тебе? — эхом повторяет Андрей и продолжает уже более уверенно. — Кто я тебе? Расскажи мне. Что будет после того, если мы с тобой… — замолкает и отворачивается.

— Говоришь, я тебя не знаю, — задумчиво произносит Харон. — Но у меня порой складывается впечатление, что я тебя знаю даже лучше, чем ты сам себя. — Андрей молчит. — После того, когда мы с тобой что? — Харон задаёт этот вопрос, специально меняя «если» Андрея на «когда». Андрей продолжает молчать. — Кто ты мне? Я бы рассказал тебе, но это дело не быстрое. Может, всё-таки, пройдём в квартиру? Что мы тут на пороге, как неприкаянные.

— Ты думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? — с некоторым вызовом бросает Андрей, не двигаясь с места.

— И чего же я, по-твоему, хочу? — слегка прищурившись. — Так что, пойдём? Побеседуем нормально.

— Хочешь того, о чём голосил тут на весь подъезд этот… — Андрей кивает за дверь. — Не идём мы никуда, я ухожу.

— Ну, алкаши в подворотнях тоже много о чём голосят, ты и им веришь? — Харон не бросает попыток достучаться.

— Кто это, кстати? — Андрей очень старается, чтобы вопрос прозвучал непринуждённо. — Ты его так же, как и меня обхаживал, а теперь знать не хочешь?

Харон мысленно взывает и к богу, и к чёрту, но чувствует, что контроль над ситуацией теряет. Слишком много отчаяния в вопросах Андрея. Слишком они искренни. И слишком всё не вовремя, чтобы хоть что-то нормально объяснить.

— А ты с девушкой своей первой тоже вот прям как познакомился, так ни разу и не расставался?

— Да.

«Вот же ж блин, ну кто знал? Как так-то? Твою ж мать».

— Надо же… И как ты, бедный, только выдерживаешь такое столько времени.

— Какое «такое»? С чего ты взял, что мне плохо?

— А у меня не сложилось, поэтому расстались. Не терплю блядства, знаешь ли, — Харону больно от взгляда Андрея. С чего я взял, что тебе плохо, говоришь? Да у тебя это на лице написано, мальчик мой. — Заметь, я не говорил, что тебе плохо с ней. Ты сам это сказал.

— Мне не плохо, мне хорошо. У меня всё хорошо, — отчаяние, самовнушение, как мантра. — Мне отлично. У меня всё отлично. И мне пора. Пусти.

— Я тебя не держу, — разводит руками Харон.

— Отойди от двери.

Да сейчас, разбежался. А может, лучше, действительно отпустить его?.. Нет.

— С какого это мне отходить? Моя дверь, хочу — отхожу, хочу — стою возле неё. Захочу — хоть лягу на неё. И вообще, не митингуй, не надоело? Идём лучше чай пить. Из счастливого сервиза, — Харон снова улыбается. — Пойдём, ну?