Харон замолкает, раздумывая, стоит ли спросить то, что его сейчас волнует:

— Ты когда обратно? — решается он.

— Завтра, — на автомате звучит ответ.

— Я так понимаю, обратно ты по той же брони едешь? — парня хватает только на утвердительный кивок. — Думаю, это и моё место тоже. Кто ж ездит один по курортам? — он слегка улыбается. — И наличие меня в одном купе с тобой — совсем не повод менять билет или опасаться насчёт того, что я стану навязывать тебе какие-то вещи, которых ты не хочешь. Не стану, не переживай. Я никогда больше ничего не сделаю, если ты, конечно, сам не попросишь. Это понятно? — парень снова кивает. — Ты в порядке?

— Да, — снова утвердительный кивок.

— Ну, я пойду?

— Иди, — хрипло-вымученный ответ, но Харон видит, что парень в относительном порядке, хотя и обалдевший.

Но это не то состояние, которое было вчера. Он более-менее в норме, что не может не радовать Харона. Надо идти. Надо. Но как же не хочется…

— Пойду, — он разворачивается и идёт к выходу.

Идёт, не оглядываясь, хотя кожей чувствует взгляд у себя на спине. Захлопывает дверь номера, спускается в холл и первым делом покупает сигареты. За стойкой администратора девушка, в которой Харон узнаёт вчерашнюю «курицу», нагло лапавшую его мальчика. Без яркого макияжа и в другой одежде девушка выглядит намного симпатичнее, но Харону всё равно, как она выглядит — перед глазами стоит вчерашний навязчивый образ. И он бы, возможно, просто прошёл мимо, невзирая на мутную ярость, поднимающуюся откуда-то из глубины. Обязательно бы прошёл, ничего не сказав этой кобылице, пилящей свои когти за стойкой. Если бы она сама не окликнула его, вдруг резко вспомнив о своих обязанностях:

— А вы откуда?

Харон резко разворачивается на пятках и подходит к стойке. Упирается руками и, глядя в глаза девушке, медленно произносит:

— Из преисподней. Ещё есть вопросы?

— Вы кто вообще? — девушка отшатывается и смотрит удивлённо расширенными глазами. — В смысле, из преисподней?

— В прямом смысле, — Харон сверлит «курицу» одним из своих самых убийственных взглядов.

— Это нарушение правил отеля, — взвизгивает она. — Вы здесь как оказались? Я сейчас полицию вызову.

— Нарушение правил — это вести себя как последняя блядь, — с ненавистью цедит Харон. — А насчет полиции, можешь вызывать, но не советую.

— Это ещё почему? — хлопает глазами девушка.

— Потому что я провёл горячую ночь со своим парнем, но вынужден с ним на какое-то время расстаться. И поэтому мне грустно. И я очень не советую портить мне настроение ещё больше. Андестенд?

— С каким парнем? — девушка в полном шоке. — Что вы мне хамите здесь?

— Хамить я тебе, киса, ещё не начинал. С тем самым парнем, на которого ты вешалась на своём карнавале. Поняла о ком речь? — девушка кивает. — Так вот, ещё раз я тебя возле него увижу хотя бы в шаговой доступности, я тебе обеспечу безбедную старость заработком на панели, поняла меня? Тем более, там тебе самое место. Да и до старости не так уж и далеко.

— Что? — возмущённо задыхается словами администратор. — Вы что? Вы совсем уже?..

— Я тебя предупредил, — улыбается Харон и, развернувшись, выходит из гостиницы.

Купить какие-нибудь мокасины или, хотя бы, тапочки — это первое, что нужно сделать, и Харон направляется к магазину, кинув на окно четвёртого этажа отеля тоскливый взгляд.

========== Харон and Андрей ==========

Андрей смотрит на закрывшуюся за демоном дверь, внутри ещё дрожит постепенно отступающая волна посткайфа, тело оглушено и обездвижено ощущениями такой силы, которых ещё не ведало, а каждый нерв этого многострадального тела трепещет воспоминаниями о горячем и вязком, затягивающем в оглушительное ничто, оргазме.

Мысли о вчерашней трагедии, казавшиеся крахом, катастрофой, сбившей с наезженного пути его жизнь, затуманиваются, перекрываются наложившимися новыми ощущениями. Счёт уравнен, и Андрей уже не так остро ощущает своё недавнее унижение.

Что должно произойти в твоей жизни, произойдёт обязательно, несмотря на все препятствия, какие могут возникнуть. Сама судьба подведёт тебя именно к тому этапу, после которого ты уже не останешься прежним.

Андрей проводит языком по губам, вспоминая сокрушительный в своих эмоциях поцелуй, трогает небольшую ранку в уголке рта — краснеет — момент, при котором эта ранка была получена, так ярок, что пробивает по всем рецепторам.

Сейчас, на трезвую голову, Андрей пытается разобраться в том, что же вчера произошло, и как он к этому относится.

Вчера, да, он сорвался — сказался повышенный эмоциональный фон, дисбаланс, который терзал его на протяжении последних дней, конфликт тела и мозга, выпитый алкоголь. Всё это привело к тому, что невротик внутри Андрея самовольно занял трон, молниеносно свергнув с престола разум.

«Что, в самом деле собрался топиться?» — ехидно интересуется сознание.

Нет, не собирался он топиться, он настолько выпал из реальности, что мало соображал, что делает. То, что произошло, было таким нешаблонным, таким не из его мира, что он потерял себя — было всего лишь тело, а душа, чувства, эмоции исчезли — только тупое равнодушие с редкими всплесками ярости.

Что случилось бы, если бы его преследователь не бросился следом за ним?

«Да утонул бы к херам в такой шторм», — констатирует сознание и едко хихикает.

Может, и не утонул бы, но воды нахлебался бы на всю жизнь. Зачем тот вообще полез его вытаскивать? Не всё ли равно? Получил, чего добивался, попользовался…

«А ты, можно подумать, сопротивлялся?» — не успокаивается сознание.

А, кстати, да. Почему, ну почему он не сопротивлялся? Можно списать всё на измотанность, на неадекватное состояние опьянения. Но он в таком состоянии не в первый раз, и вот никогда не возникало желания в таком эмоциональном раздрае взять у кого-то в рот. Почему сейчас-то вдруг так вышло?

«Ну, никто раньше и не просил», — резонно отмечает внутренний голос.

«Что ты хочешь сказать?» — вяло возмущается Андрей, но внутренний голос подводит итог:

«Только то, что сказал», — и благополучно отчаливает.

То есть, ему самому этого захотелось?

Серьёзно?

Нельзя не признать, что это было… возбуждающе?

Он возбудился во время отсоса?

А потом… потом такая быстрая разрядка и финалом — его истерика.

А сегодня.

Так хотелось, чтобы вчерашнее оказалось просто сном, кошмаром — так ведь бывает. Но он открыл глаза, а кошмар оказался реальностью и не собирался растворяться в утреннем свете. Его кошмар смотрел на него своими выбивающими почву из-под ног зелёными озерами, и Андрей тонул в них… тонул с удовольствием, хоть и отрицал это со всем пылом юношеского максимализма.

И возбуждение, цунами снёсшее остатки разума, когда в его рот впились чужие жёсткие губы, которые имели необъяснимую власть над его телом. Так Андрея не целовал никто и никогда. Уверенно, властно, с таким желанием, что не возникало ни малейшего сомнения, что их хозяин испытывает от этих поцелуев не меньшее удовольствие, чем тот, кому они предназначены.

То, что случилось потом… тут Андрей в полной растерянности. Его преследователь не чувствовал себя ни униженным, ни оскорблённым, ни обесчещенным, когда совершал те же самые действия, к которым подтолкнул вчера самого Андрея. Он делал это с удовольствием, сам при этом получая то самое удовольствие.

Может, ничего страшного и не случилось?

Может, принять тот факт, что он сам подсознательно хотел чего-то такого? И что он хочет, чтобы это повторилось?

Это неправильно. Андрей трясёт головой, пытаясь отогнать назойливые мысли. У него есть девушка — стабильные отношения.

А отношения ли это? Когда абсолютно ровно — с тобой этот человек или где-то с кем-то ещё? Когда ничего внутри не сжимается, когда видишь этого человека, когда думаешь… да и как часто ты думаешь о ком-то?

Да, думает.

О нём.

Постоянно. Все время.

Каждую минуту, секунду, мгновение.