Конечный продукт не имел никакого сходства со своими предками весом в полторы тонны. Во всех отношениях это был человекоподобный робот. Андроид.

Благодаря своей очеловеченной внешности андроиды произвели в обществе значительно большие изменения, чем обычные роботы. Люди быстро привыкли к андроидам в своих домах, и обходиться без них уже было немодно.

Признаком хорошего тона стало предоставлять андроидам выполнение всех неинтересных и скучных работ. Сфера деятельности андроидов расширилась. Они полностью взяли на себя ведение домашнего хозяйства, они становились шоферами. Одинокая женщина вполне могла отправиться на званый обед, на танцы или в театр с андроидом - "мужчиной". И считалось вполне естественным, что холостяк или же мужчина, чья жена в отъезде или чем-то занята, появляется с "женщиной"-андроидом как временной спутницей.

Постепенно стало считаться, что каждый взрослый человек должен иметь персонального андроида, способного быть камердинером, служанкой, шофером, няней, советником и вести домашнее хозяйство, когда это потребуется. Наконец люди стали зависеть от андроидов во многих сферах деятельности, даже в тех, для которых андроиды первоначально не предназначались. Да и вообще, андроиды были просто удобными машинами. И они почти никогда не подводили!

К концу двадцать первого века андроиды достигли такого совершенства, что смогли освоить профессии, которые прежде считались исключительно компетенцией человека. Андроиды становились полицейскими, дантистами, другими врачами, и даже психиатрами. Словом, вскоре ноша труда была сложена с плеч человечества.

Человеку больше не нужно было что-либо делать, поскольку, какая бы задача ни стояла, ее можно было спокойно доверить соответственно запрограммированному андроиду. Таким образом, в двадцать втором веке досуг не был привилегией какого-то одного класса, но являлся правом каждого человека с момента его рождения. Человек был волен делать все, что он желал, - он мог работать, если ему хотелось. Но работали немногие, поскольку это было немодно.

Маркхэм слушал рассказ Марион-А об эволюции андроидов с всевозрастающим отвращением. Ему, человеку двадцатого века, теперешнее превосходство машин над жизнью казалось не только невероятным, оно казалось ему угрожающим.

- Инициатива и разум становятся пустым звуком, - сказал он мрачно. - В моем мире работа считалась важным занятием. Теперь этого не существует. Что же взамен?

- Отдых тоже занятие, - сказала Марион-А. - Человеческие существа так устроены, что им нужна цель в жизни. Поскольку работа больше не является необходимостью, люди могут обратиться к другим сферам деятельности искусство, например, общественная деятельность и все формы психологических дисциплин от спорта до религии.

- Кажется, вы чертовски много знаете о том, что нужно человеку.

- Да, сэр. Это составляет основную часть моей программы.

Маркхэм, немного помолчав, спросил:

- Скажите, сколько вам лет?

Марион-А улыбнулась одной из своих неподвижных улыбок:

- Меня создали год назад, сэр. Мне тогда задали основную программу, и с тех пор я находилась в резерве. Когда вас обнаружили и когда появилась вероятность вашего возвращения к жизни, мне задали особую программу, основанную на экстраполяции ваших возможных потребностей.

- Понятно. Просто я было забыл, что вы не... - Тут он сбился.

- Биологического происхождения? - предположила Марион-А.

Маркхэм засмеялся.

- Именно так, - сказал он. - Не биологического происхождения. Замечательное выражение. Я обязательно его запомню.

- Я думаю, сэр, - сказала Марион-А, - сейчас вам лучше отдохнуть. Очень важно в первые дни после возвращения не перегружать себя.

Маркхэм зевнул. Мало того, что он устал, он чувствовал себя крайне нервозно и подавленно.

- Думаю, вы правы. Хороший, нормальный сон улучшит мое состояние. Время терпит. Надеюсь, когда я проснусь, вокруг все еще будет мир двадцать второго века? - Вопрос был шутливым только наполовину.

- Да, сэр, - сказала Марион-А. - Маловероятно, что вы проспите больше пятнадцати часов. Он улыбнулся:

- Вот этого я не знаю. В прошлый раз я закрыл глаза полтора века назад.

Марион-А опять улыбнулась неподвижными губами и крайне удивила его, сказав:

- Возможно, сэр, вам стоило воспользоваться будильником.

- Боже мой! - Он даже подскочил. - Чувство юмора! Спасибо тебе, Господи, за маленькие милости. Где же вы его раздобыли?

- Это синтетическое чувство юмора, - объяснила Марион-А серьезно. Оно запрограммировано. Истинный юмор зиждется на чувстве, которое может быть полностью развито только в биологической системе. Но я в состоянии оценивать биосоциативный процесс мышления и поэтому могу воспринимать некоторые юмористические мысли, а некоторые генерировать сама.

Маркхэм почувствовал страшное утомление и снова зевнул:

- Вы в самом деле удивляете меня. Хм, чувство юмора. Да, это уже кое-что. Марион-А встала:

- С вашего позволения, сэр, я провожу вас в спальню.

Когда она помогла ему встать на ноги, он слабо улыбнулся:

- В двадцатом веке, где не было никаких андроидов, только мужчины и женщины, это выглядело бы очень интересно. Чертовски удивительный мир!

Он тяжело оперся на руку Марион-А, но она без усилий поддержала его и провела в спальню. Через две минуты он уже был переодет в легкую пижаму и лежал меж чистых, теплых простыней.

Марион-А убрала его одежду и сказала:

- Спокойной ночи, сэр. Надеюсь, вы поспите хорошо. Если что-нибудь будет нужно, позовите меня.

- Спасибо. Я думаю, андроиды не нуждаются во сне?

- Когда хозяин или хозяйка персонального андроида не требуют внимания, андроид погружается в состояние низкой готовности, что приблизительно соответствует состоянию сна у человека. Состояние высокой готовности мы поддерживаем только на продолжительном дежурстве.

Маркхэм посмотрел на нее без горечи или насмешки.

- Надеюсь, у вас будет приятная низкая готовность, - сказал он серьезно и закрыл глаза.

Марион-А выключила свет и вернулась в гостиную. Там она села на некрашеный табурет, закрыла глаза и оставалась неподвижной тринадцать часов, пока Маркхэм не проснулся.

ГЛАВА 3

Лицо в зеркале ванной комнаты не выглядело на сто семьдесят семь лет. Это было лицо человека тридцати одного года. Маркхэм, пока его брили, критически осмотрел себя и увидел, что кожа на лбу выглядит свежей, даже молодой.

Спутанные темные волосы не казались поредевшими. Если что ему и не понравилось, так только то, что они были слишком длинные. Подстричься ему следовало еще сто сорок шесть лет назад, что он и собирался сделать тогда по пути домой, возвращаясь из Эппинга.

Он изо всех сил старался не думать о прошлом, поскольку прошлое было связано с Кэйти, с той Кэйти, какой он видел ее пару дней назад, - пару дней, превратившихся в бессмысленный промежуток длиной в полтора столетия. Он попытался отогнать накатившую волну ностальгии, безнадежное желание...

Завтрак ожидал его в гостиной; завтрак и Марион-А.

- Доброе утро, сэр. Вы выглядите намного лучше после сна. Может быть, когда вы позавтракаете, вам захочется немного побыть на солнце. Сегодня чудесный день.

Он посмотрел на льющееся в окна солнце. Солнце и голубое небо чудесные вещи, почти вечные. Он почувствовал в себе слабое шевеление жизни. Так много потеряно, но все-таки он живой.

Вдруг его взгляд упал на вещи, лежащие на столике для завтрака. Его бумажник и связка ключей, зажигалка и крошечный белый слоник, которого они с Кэйти вытянули из крекера на последнем Рождестве.

У него подогнулись колени... Потом он понял, что Марион-А помогает ему сесть на кушетку.

- Черт, - зло сказал он. - Я слабее котенка. Как... как эти вещи попали сюда?

- Я подумала, что вы захотите получить их, сэр. По сентиментальным причинам. Очень жаль, и если вы предпочитаете...