Эта мысль породила чувство глубокого и горького одиночества. Но, посмотрев на Марион-А, он понял, что и она тоже будет теперь одинока. И ее одиночество будет еще огромней, чем можно представить. У него, по крайней мере, оставалось прошлое, у нее же прошлого не было, и она не могла надеяться на будущее, в котором можно было бы ожидать мира, или счастья, или любви.

- Пора возвращаться в Лондон, - мягко сказал он. - Много о чем необходимо подумать - и хотелось бы сделать это в удобном месте. Хочешь я сяду за руль?

Марион-А покачала головой:

- Я все еще ваш персональный андроид, - сказала она.

* * *

На обратном пути они начали обсуждать планы на будущее. Во время разговора Маркхэм с удивлением понял, что изменение в их отношениях произошло основательное. В первый раз они говорили свободно и легко, как друзья, как равные. Груз его неосознанного неприятия исчез, и он мог воспринимать Марион-А такой, какая она есть, - не женщина, не машина, но просто живое создание, способное на верность и дружбу.

Они решили, что ничего серьезного и полезного не выйдет, если Маркхэм откажется от гражданства или если Марион-А перестанет играть роль нормально запрограммированного персонального андроида раньше, чем это будет совершенно необходимо.

Поскольку Марион-А должна была входить в контакт с Психопропом, если у нее появится какое-нибудь важное сообщение, она решила, что сделает несколько сравнительно безобидных докладов о поведении Маркхэма, и в то же время постарается получить какую-либо информацию, которая сможет оказаться полезной Беглецам.

Однако самым главным для них в настоящий момент было установление надежной связи с Беглецами. Пока они летели к Сити, Маркхэм чуть не вывихнул себе мозги, пытаясь придумать, как быстрее найти контакт с Проф. Хиггенсом. Пол Мэллорис предложил свои услуги для налаживания связи, но сейчас все его силы были направлены на то, чтобы избежать встречи с психиатрической командой, которая, несомненно, все еще охотилась за ним.

Вскоре выяснилось, что Маркхэму не стоило ломать над этим голову. Когда они вернулись домой, в Найтсбридж, он нашел простой запечатанный конверт в ящике для корреспонденции. Вскрыв его, он вынул листок бумаги и прочитал краткую, но содержательную строку:

""Макбет" - акт первый, сцена первая".

Некоторое время тому назад Маркхэм приобрел старый, истрепанный том Шекспира. В двадцатом веке он прочитал не так уж много пьес, а посмотрел и того меньше, зато в этом столетии вынужден был искать спасения в том, что он называл "домеханизированное искусство".

И совсем недавно он использовал Шекспира во время очередной атаки на программу Марион-А.

Даже не заглядывая в "Макбет", Маркхэм знал содержание послания, но все-таки он посмотрел текст, просто для того, чтобы удостовериться.

Он нашел то, что искал, в первых же десяти строчках:

Третья ведьма: Это будет на закате.

Первая ведьма: Где место это?

Вторая ведьма: Там, где вереск.

Он закрыл книгу и улыбнулся Марион-А:

- Кажется, первый акт вот-вот начнется. - Потом он посмотрел в окно и увидел, что солнце уже касается горизонта. - Мне сейчас нужно отправиться в одно место, Марион.

- Вы хотите, чтобы я пошла с вами?

- Не сегодня, я думаю. Мне, наверное, надо как-то помягче сообщить Беглецам, что есть андроид, который хочет помочь им.

- Да, - сказала Марион-А печально. - Они будут весьма удивлены. Не рискуйте понапрасну, Джон. Маркхэм рассмеялся:

- Еще недавно ты бы сказала: "Это не рекомендуется".

Он положил записку в карман и вышел к геликару. Марххэм уже поднялся в воздух, когда вспомнил, что оставил пистолет в корзинке для пикника, которую Марион-А внесла в дом. Он хотел было вернуться, но у него оставалось совсем мало времени, чтобы добраться в Хэмпстед до захода солнца, К тому же ему подумалось, что в любом случае много толку от пистолета не будет.

ГЛАВА 12

- Привет, - сказал Проф. Хиггенс. - Думал вы не сможете сюда прилететь. Давайте присоединяйтесь к нашей веселой компании, Джон, к довольно избранной компании Неприкасаемых. - Он махнул рукой в направлении большой темной группы деревьев.

В уходящем свете дня Проф. Хиггенс показался Маркхэму гораздо более значительным. Его коричневое морщинистое лицо, казалось, светилось в закатных лучах солнца; глаза сверкали, как будто отражая какой-то внутренний неугасимый огонь; а длинные седые волосы, прижатые к голове серебряным обручем, делали его похожим скорее на грабителя-викинга, чем на профессионального Беглеца.

- Как насчет моего геликара? - спросил Маркхэм. - Безопасно оставлять его здесь, на пустоши?

- Я пошлю кого-нибудь из мальчиков переставить его, - сказал Проф. Он провел Маркхэма на небольшую поляну среди деревьев, где с полдюжины людей сгрудились вокруг портативного обогревателя, от которого исходило теплое, уютное свечение. С ветки дерева свисал электрический фонарь, освещающий лица людей.

- Давайте пить кофе, - прорычал Проф., вытаскивая свою видавшую виды трубку. - Трудно ожидать ясной мысли от человека, не выпившего кофе. Джентльмены, вы знаете о Джоне Маркхэме все, что знаю и я. Поэтому будем считать вступительное слово законченным. Но поскольку он знает только одного меня, я хотел бы представить остальных.

Он подвел Маркхэма к высокому худому человеку, который, поднявшись, пожал ему руку:

- Это Хелм Криспин, Джон. Один из самых долгоживущих Беглецов, не подвергшихся Анализу. По статистике, его должны были поймать много лет назад. Хелм - глава нашего психологического боевого подразделения. Он был психиатром, пока андроиды не прибрали психиатрию к своим рукам и полностью не механизировали.

- Привет, Джон, - сказал Хелм Криспин. - Вы даже не знаете, как мы рады видеть вас. Маркхэм улыбнулся:

- Это чувство взаимно.

Проф. показал на следующего человека - маленького, выносливого, с птичьим лицом и быстрыми движениями:

- Наш ручной чертенок, Джон. Его зовут Корнил Таун. Химик. Он любит делать всякие штуки, которые взрываются. А особенно он любит взрывать андроидов. Иногда приходится его ограничивать.

Корнил Таун засмеялся:

- Но ненадолго, Проф. Теперь с нами Спасенный, может, мы действительно займемся настоящей работой.

- Дорогой мой, - мягко сказал Проф. - Вы настойчиво продолжаете употреблять это неясное слово. Следующим был Пол Мэллорис.

- Спасибо, что наладили связь, Пол, - сказал Маркхэм. - Есть какие-нибудь новости о Шоне?

- Ничего, что хотелось бы услышать, - ответил Пол Мэллорис. - Добро пожаловать в Потерянный Легион, Джон. Хочется думать, что ваше прибытие знак свыше.

Проф. Хиггенс улыбнулся:

- Пол, вероятно, стратег. Но этого еще никто не заметил.

Затем он быстро представил Маркхэма трем оставшимся мужчинам, которые, подобно Криспину, Тауну и Мэллорису, были солдатами нерегулярной партизанской армии Беглецов.

- И, наконец, - сказал Проф. Хиггенс, - я. Может быть, это удивит вас, Джон, но я Генералиссимус Неприспособленных. Я мало знаю о революциях, борьбе, военных организациях, но все-таки меня избрали. Беда в том, что никто из нас в этих делах не разбирается, и, пока вы не взошли на сцену, не имело большого значения, что Беглецов возглавляет слабоумный философ... Кстати, вы действительно уверены, что вам не нравится этот прекрасный мир? Вы в самом деле уверены, что не сможете стать счастливым гражданином нашей славной республики?

Маркхэм взял дымящуюся чашку с кофе, протянутую ему, и сел рядом с другими.

- Мне здорово повезло, что я встретил Профа в первый же день после санатория, - сказал Маркхэм. - Он попросил меня дать определение жизни. Я подумал, что это легко; но, когда я попытался это сделать, Проф. доказал мне, что андроиды тоже прекрасно подходят под все определения. Я подумал, что он просто немного не в себе, пока не познакомился с андроидами поближе. Являются ли они живыми в полном значении слова - это проблема, которую философы... - он бросил ироничную улыбку на Профа Хиггенса, - которую философы, несомненно, будут еще долго обсуждать на досуге. Но совершенно очевидно, что они ведут себя, как если бы были живыми. Они способны полностью управлять окружающей средой. А мы, люди, лишь часть этой среды. Причина достаточно веская, чтобы я оказался здесь. Я считаю, что человечество стоит перед лицом битвы не на жизнь, а на смерть, и думаю, что чем дольше мы ждем, тем тяжелее будет битва.