Лорелея взглянула на дом, который они когда-то купили вместе с мужем. Проезжая часть, ведущая к дому, выглядит такой голой. Ни машины Роберта, ни велосипеда Оуэна с привязанными к багажнику террариумами для насекомых-вредителей. И лужайка перед домом тоже голая, особенно сейчас, когда с нее убрали скульптурную композицию, отлитую из цемента: семейство белочек. Композицию Лорелея приобрела по случаю на одной из распродаж домашнего имущества, потому что сразу поняла, каким украшением она станет для их лужайки. Она даже наряжала белочек по праздникам в различные костюмы, но потом ассоциация домовладельцев потребовала от нее прекратить столь неподобающие манипуляции со скульптурой.

Парадная дверь в дом была распахнута настежь. Жаркое южное солнце беспрепятственно проникало внутрь дома, высвечивая пустую прихожую, голые ступеньки лестницы, ведущие на второй этаж. Когда-то в этом доме жила счастливая семья. И они с улыбками встречали своих гостей, стоя вот на этом крыльце.

– Оуэн? Ты где? Поторопись! Пора ехать.

Вообще-то она всегда говорила Оуэну, что кричать во весь голос – это плохо. Но просто ей категорически не хотелось снова возвращаться в дом. Она уже попрощалась с ним раз и навсегда. А если вернется снова, то, может статься, и не захочет никуда уезжать. Громко стуча высокими каблучками по мостовой, она направилась к дому, поднялась по трем ступенькам крыльца к парадной двери и замерла на входе.

– Оуэн! Ты где? Нам действительно пора. Впереди долгая дорога, а ты же знаешь, я не люблю водить машину ночью.

Пустые стены, словно тяжело вздохнув, эхом отозвались на ее слова. И в ту же минуту она явственно расслышала, как кто-то плачет в глубине дома. Положив свою записную книжку прямо на порог, Лорелея опрометью бросилась наверх, туда, где располагалась детская. Мальчик стоял на коленях перед распахнутым пустым шкафом, примостившимся под косым потолком мансарды, в котором раньше хранились его игрушки. Он сжимал в руках самолет-лего, и плечи его сотрясались от рыданий. Не говоря ни слова, Лорелея опустилась на ковер рядом с сыном. Скорее по привычке, она сняла с него очки, протерла стекла подолом своей юбки и снова водрузила их ему на нос.

– Что-то забыл, да? – поинтересовалась она у сына ласковым тоном.

Оуэн молча кивнул.

– Мы с папой вместе мастерили эту модель. Я ее всегда хранил отдельно, в этом шкафу, чтобы она не сломалась.

– Помню-помню! По-моему, модификация семьсот сорок семь, да?

Оуэн возмущенно зыркнул на мать.

– Это же реактивный «Макдонелл Дуглас»: MD-80.

Лорелея улыбнулась.

– Какой ты у меня умница! Весь в папу!

Но Оуэн никак не отреагировал на слова матери.

– А что, если самолет поломается в машине? Я тогда не сумею склеить его заново.

– Но, может быть, вдвоем мы кое-как управимся, а?

Оуэн глянул на мать с таким выражением лица, будто она только что пообещала ему впредь всегда носить обувь без каблуков.

– Попытаться же можно, – обронила она, словно оправдываясь. Хотя на самом деле ей хотелось лишь одного: отвлечь сына от его мрачных мыслей, сделать так, чтобы он перестал все время думать об умершем отце и тосковать о нем.

– Мама! Мне совсем не хочется ехать в эту Южную Каролину.

Лорелея поднялась с колен и уселась прямо на ковер. Кажется, предстоит еще один долгий разговор.

– Но мы же, дорогой мой, все с тобой обсудили. И пришли к выводу, что тебе пора познакомиться со своей старшей сестрой.

Оуэн посмотрел на мать непонимающим взглядом, будто та разговаривала с ним на иностранном языке. А может, он тоже чувствовал и понимал ту пучину отчаяния, которая толкает человека порой на самые безумные поступки. Например, сорваться места и ехать бог знает куда только за тем, чтобы познакомиться с какой-то там незнакомой сестрой, которая и знать не желает о твоем существовании.

– И потом, не забывай, мой дорогой… Все могло бы быть гораздо хуже. Представь себе, каково бы это было ехать на машине до самого Мэна. Нам с тобой страшно подвезло, что Мерит решила перебраться в Южную Каролину. Вполне возможно, у нее уже появились знакомые и даже друзья в этом городке. И нашему приезду она точно обрадуется. А мы поможем ей обустроиться на новом месте.

Лорелея улыбнулась сыну, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка получилась как можно более естественной. Она уже почти готова была поверить собственным словам, старательно загоняя в глубь себя все свои тревоги и сомнения. Ведь вполне возможно, что Мерит еще даже не успела переселиться в свой новый дом. Впрочем, какая им разница? Они с сыном отправляются в путь сегодня, и точка. И им нет дела до того, хватило ли у Мерит времени для того, чтобы обжить свои новые апартаменты, или нет.

– Думаешь, Мерит хочет познакомиться со мной? – Мальчик уставился на мать пристальным взглядом. Толстые стекла очков не в силах были скрыть яркую голубизну его глаз.

– Но, мой дорогой! А кто бы отказался познакомиться с таким славным красивым мальчиком, как ты? И ты такой разумный, всегда найдешь сказать что-то интересное. Уверена, она полюбит тебя с первого же взгляда.

– А вот ребята в классе меня не любят…

Лорелея бережно пригладила вихрастый чуб сына, который категорически не хотел приглаживаться.

– Да они же все – деревенщина! Разве такие, как они, способны оценить чужой интеллект?

Оуэн бросил на нее еще один выразительный взгляд. Когда же наконец он начнет не просто слушать, но и прислушиваться к ее словам?

– А можно в Южной Каролине я тоже буду учиться дома?

Лорелея слегка взъерошила густые волосы на голове у сына, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Думаю, что нет. Хотя в домашнем обучении нет ничего плохого, не правда ли? Помнишь, как мы с тобой вдвоем коротали время за уроками, сидя за столом на кухне? Неплохо, да?

Лорелея ласково поцеловала сына в макушку, сделав вид, что не заметила, как он недовольно стал вращать глазами.

– Пора трогаться в путь, сынок.

Мальчик вывернулся из-под ее руки и с надеждой посмотрел на мать.

– А можно я поменяю свое имя? Все равно же мы едем на новое место.

Помнится, когда у нее родился сын, Лорелея мечтала назвать его каким-то особенным именем. Ничего общего с теми именами-кличками, которые были в ходу у них на стоянке для передвижных домиков, в одном из которых она сама появилась на свет. Ведь отец ее сына – летчик гражданской авиации. А потому не пристало ему зваться каким-то там Бубой и до конца своей жизни откликаться на имя, больше похожее на кличку. Имя Оуэн Лорелея обнаружила, пролистывая иллюстрированный журнал «Нэйшн». Кто-то из пассажиров оставил его на сиденье в салоне самолета. И она тут же вырвала страничку из журнала и вклеила ее в свою Тетрадь умных мыслей – так, на всякий случай… Чтобы не забыть на будущее. Ей хотелось, чтобы у ее ребенка было необычное имя, не просто красивое, но такое, от которого нельзя образовывать уменьшительных типа всех этих Гарри, Бонни и прочее. На тот момент она и не подозревала о том, что имя, которое начинается на букву «о», может стать объектом насмешек и даже издевательств. Вот как в том четвертом классе, где учился ее Оуэн. В силу своей близорукости мальчик был вынужден постоянно носить очки, а мальчишки, его одноклассники, стали над ним подшучивать, говорили, что в очках он очень похож на ослика. Вот так кличка и приклеилась. Ничего не помогло. Ни то, что сын был гораздо смышленее остальных ребят. Потом он стал сознательно саботировать уроки, даже намеренно заваливал тесты, не делал домашних заданий… Ничего не помогало. А когда в один прекрасный день Оуэн вернулся из школы с ранцем, на котором красовалась надпись «Оуэн – осел», они с Робертом решили перевести сына на домашнее обучение.

– Хорошо, мы подумаем над этим, – уступила она, в глубине души категорически не соглашаясь с тем, что придется отказаться от мечты всей ее жизни. – Но вполне возможно, в Южной Каролине живут более умные дети и они не станут зацикливаться на том, что твое имя начинается с такой же буквы, что и слова «осел».