Ангелина Костоломова ехидно возразила:

  - И ты хочешь видимо под трибунал. Отпустить пленных во время боевых действий. Да это же расстрельная статья!

  Галина-блондинка тут и сама поняла, что переборщила. Снисходительно махнула рукой:

  - Да и что они сделают и далеко ли убегут с такими ножками и спаленными ступнями... Ну, ты и изверг Ангелина.

  Огнезарная и красивая словно соблазняющая святых чертовка дьяволица пожала плечами:

  - Ну, кончено же... Ты сейчас скажешь, что мы не должны опускаться, до уровня бандитов-фашистов. Что нужно надеть белые перчатки...

  Галина суровым тоном перебила:

  - Ну, скажи рыжий демон, хоть в одной книге или фильме по гражданскую или Великую Отечественную войну, ты видела, чтобы красные пытали своих врагов, или чтобы они были извергами.

  Ангелина Костоломова, невольно краснея, попыталась отмахнуться:

  - Да к чему это...

  Галина ядовито ухмыльнулась:

  - А к тому... Даже официально наша партия не одобряет применение пыток и истязаний по отношению к военнопленным. А к по сути детям тем более. Ты Анжелика нарушаешь подобными деяниями образ советской, благородной воительницы-львицы. И это позорит всю нашу Красную Армию.

  Ангелине Костоломовой вне всяких сомнений, не хотелось признавать себя не правой, и она предложила:

  - Раз информации мы добыть не сумели, так лучше... Рванем ближе к центру, к имперской канцелярии. Там может, и поймаем добычу покрупнее типа щуки....

  Галина шлепнула босой, изящной ноженькой по булыжникам, прочирикав:

  - Рассчитываешь взять, полон, самого Гитлера?

  Ангелин Костоломова энергично пожала широкими плечиками:

  - Все невозможное возможно хоть и сложно... Например, наверное очень многие думали, особенно на Западе, что СССР проиграл, немцы вошли в пригород Красной Поляны, и советская армия в Берлине - фантастика. Но вот мы теперь в Берлине. И это реальность!

  Галина с энтузиазмом подтвердила:

  - Да реальнейшая из реальностей! А посему, вперед. В особый правительственный сектор.

  Гитлеровцы, как регулярные войска, так и фолькштурм сражались с яростью обреченных. Многочисленные ополченцы, либо уже рассыпающиеся старики, либо сморкатые в шортиках и с голыми пятками малолетки, включая и стриженых девочек в парах с женщинами постарше.

  Некоторые ополченцы были вооружены охотничьими ружьями, а малышня бутылками с горючей смесью и взрывпакетами кустарного производства.

  Надо сказать, что последние, особенно начиненные иглами, гвоздями и прочей металлической "шелухой" были опасны. Пехотинцы получали серьезные и весьма болезненные ранения.

  В городском бою даже пацан-первоклашка мог незаметно подкрастисть и сбросить в гущу наступающих солдат пакетик.

  Вот исхудавшие школьники младших классов, даже что-то вроде легкой катапульты изобрели и, прячась за руинами, метают заряды в наступающих пехотинцев Красной Армии. Вот попало кому-то из солдат Красной Армии в лицо, даже вытекают выбитые глаза. Застонал еще один из подбитых бойцов, у него обгорела половина лица, и воин истекает кровью.

  Несмотря на это принципиальный гуманист Галина Ломоносова не дает стрелять по ним - все же дети крутой Ангелине. Та что-то нечленораздельное рычит в ответ, и между воительницами возникает борьба и перебранка. Наконец компромиссное решение - брать в плен, связать.

  Правда, пока девчата-комсомолки добежали до этой агрессивной "мошкары", те успели выпустить еще пять пакетов, поранив добрый десяток советских солдат.

  Девушки, отправившись от прежних ранений быстры и, у них есть в рюкзаке легкая, но прочная сеть. Пойманные сопляки, среди них и пара девочек развелись... По-немецки зовут маму и папу, и клянутся что больше, так не будут поступать.

  Но один из шаловливых мальчишек успел уйти и издали им строит рожи. Ангелина Костоломова все же пальнула... Пуля сбила модную с козырьком кепку сорванца, заставив его спешно убегать, мелькая, маленькими, сизыми от пыли и копоти пяточками.

  Галина что бы успокоить чумазых от копоти пленников достала натуральной из США шоколадки и раздавали и плиточки, поглаживая перепуганных деток по головке. При этом еще говорила по-немецки:

  - Не бойтесь! У вас будет советская власть, и каждый день шоколадки, торты, апельсины, сгущенное молоко, ананасы с рябчиками... В кино вас водить будем, в цирк с слонами...

  Ангелина её очень грубо толкнула:

  - Хватит ласкать ублюдков дура. Вот солдат, вернее офицер-капитан из-за них глаз лишился, иглами выбило, что из бросаемых ими взрыв пакетов разлетались. А ты им шоколадки даешь и бананы с ананасами сулишь.... Да выпороть их крапивой за это без всякой жалости!

  Галина тяжело вздохнула и опустила свою головку с пышной, не утратившей яркости цвета, несмотря на все пожарища головки и горько-горько заплакала:

  - О господи, да что с нами право война проклятущая делает... Мы право, хуже самых диких зверей становимся!

  Ангелина - хоть ей и не свойствен сентиментальность, согласилась:

  - Да хуже... Но потерпи еще несколько дней, перебьем остатки зверинца и станет намного, очень даже значительно лучше!

  Галина перекрестилась и прошептала побледневшими от волнения губками:

  - Дай Бог слепцам глаза открыть и спины выпрямить горбатым! Да Бог быть Богом, хоть чуть-чуть, но быть нельзя чуть-чуть распятым! - И пела далее с еще большим надрывом. - Наш стал горьким калачом, творит дела лихая шайка. Кто жертвой,