– Нет, – сказал Дональд, – пожалуйста, не думайте, что вам надо перед нами как-то объясняться, все же понимают. Я жалею только, что мы не смогли помочь. Честно говоря, я думал, что военные обо всем позаботятся. Вроде как, если человек служил, а потом умирает без цента за душой, они покрывают расходы на похороны и кладбище…

– Бернард год прослужил в морской пехоте до того, как повредил колено, – поддержал я.

Сэмми скрестил руки на груди и прислонился к стене.

– Все это было вранье.

Мы замерли в молчании, ожидая пояснений.

– Бернард врал, – наконец сказал он. – У них нет никаких записей о нем. Не был он морпехом.

– Как же так? – Я оглянулся на остальных в поисках поддержки. – Он пошел в армию сразу после школы.

– Это он вам так говорил, но на самом деле ничего такого не было.

– Как же он повредил колено? – спросил Рик. – Он говорил, что потерял равновесие на учебной платформе, разбил колено и оттого его отправили в отставку раньше времени.

– Он же уезжал куда-то на год, – добавил я.

– Точно не на службу в армии, – сказал, пожимая плечами, Сэмми. – Я ж понимаю, звучит как полный бред. Я тоже сначала удивился, когда мне сказали. Бернард все время твердил, что был морпехом, и, слушайте, я не хочу говорить плохо о мертвом, но все это было чистой воды вранье. Сказать по правде, мы не очень хорошо его знали. Вы трое, наверное, были знакомы с ним куда лучше нас. Семья у нас небольшая, и от нее так мало осталось, что я пожалел Бернарда. У него-то вообще никого не было, ни жены, ни подружки. И то, что он так и жил в нашем доме, – это вроде как грустно. А когда тетя Линда умерла, он здорово сдал. Бернард всегда был со странностями, скрытный, и по большей части трудно было понять, врет он или говорит правду. У него были проблемы. Сами знаете.

Я внезапно засомневался, знаем ли мы.

– После того как он потерял работу, дела пошли совсем плохо, к тому времени, как банк забрал дом, Бернард совершенно расклеился. Как я говорил, мы не то чтобы хорошо его знали, но мы одна семья, а он остался без дома. Что мне было делать? Он попросился пожить у нас, пока не оправится, так что я уступил ему подвал. – Прежде чем продолжить, он снова посмотрел в гостиную. – Если бы я знал, что он вытворит, никогда бы не… А что, если бы его нашла одна из моих девчонок? Боже мой…

– Ну вот, – сказал Дональд, – мы просто решили заглянуть, узнать, не надо ли чем помочь.

– Это очень здорово с вашей стороны, но с похоронами теперь покончено, и мне хочется, чтобы все это поскорее позабылось, сами понимаете. Девочки даже не знают, что он умер в доме, – добавил он тихо. – Хватит и того, что об этом знает жена, ее до сих пор трясет. Меня тоже, но тут уж ничего не поделаешь.

– Бернард после себя ничего не оставил? – внезапно спросил Рик.

Сэмми взглянул на него, даже не пытаясь скрыть подозрение.

– В каком смысле? Денег у него не было, если вы об этом. Я уже сказал, у него не осталось ни цента.

– Да, это я уже понял, – откликнулся Рик. – Я не о деньгах. Я думал, может…

– Оставалась только машина, его старый бьюик, и сумка с вещами, которые он привез с собой, когда переехал. Машину я продал парню с работы. Выручил всего ничего, за такую-то развалюху, но этого хватило на костюм, чтобы его похоронить. Сумку я проверил на следующий день после его смерти, там денег не было. Два доллара в кошельке. Тут ему не надо было платить за аренду или еще за что, мы звали его обедать с нами, когда он был тут, это все мелочи. Но ему все равно нужны были деньги на бензин и все такое, и под конец он остался без цента. Он время от времени одалживал у меня денег, десять-двадцать баксов, но я тоже, как понимаете, не кредитное учреждение. Мне счета надо оплачивать. – Сэмми обратился к Дональду, посчитав, видимо, что поставил Рика на место: – А что, вы надеялись что-то найти?

– Нет, – ответил Дональд. – Мы просто надеялись найти какие-то его личные вещи. Ни у кого из нас не осталось ничего на память о Бернарде, и было бы здорово…

– Да, я понимаю. – Сэмми осмотрел нас, дольше всего задержав взгляд на Рике, затем снова обратился к Дональду: – Его сумка еще лежит внизу. Я думал отдать ее в Армию спасения, но пока не собрался. Можете посмотреть, что там есть. Ничего особенного, одежда и всякие вещи, только и всего. Но если вам захочется оставить что-то себе, что угодно – пожалуйста, забирайте.

Как только он повернул к двери, я понял, что он не собирается просто сходить за сумкой. Что-то в его взгляде и походке, в том, как он заколебался, положив руку на ручку двери, подсказало мне, что нам всем придется спуститься в подвал вместе с ним.

– Пошли, – сказал он, – она там, внизу.

Дверь распахнулась, и я через силу сглотнул. Дональд посмотрел на меня. Он, судя по всему, находился на грани истерики. Я оглянулся на Рика. Он быстро подмигнул и выступил вперед, но, несмотря на эту показную непринужденность, я понял, что ему было не по себе не меньше, а может и больше, чем нам с Дональдом. Но, как оно часто бывало, Рик пошел первым, перешагнул порог, ступил на крякнувшую под его весом старую лестницу и пропал в темноте.

Еще не дойдя донизу, я уловил запах пыли. Где-то позади меня Сэмми щелкнул выключателем, и перед нами возникла небольшая часть подвала, которую Бернард превратил в свою комнату. Прямо с потолка свисала на толстом проводе единственная мощная лампочка без абажура. Оказавшись внизу, я сообразил, что стена из шлакобетонных блоков разделяла подвал на две части. За закрытой дверью прямо перед нами находилось, без сомнения, помещение большего размера.

Сэмми последним спустился по лестнице, но на нижней ступеньке заколебался, подался вперед и указал на старую раскладушку в углу.

– Бернард жил здесь, – сказал он; его голос, отраженный от цементных стен каморки, звучал незнакомо. – Остальную часть подвала мы переделали под склад.

В изголовье раскладушки стояла самодельная тумбочка из поставленного на попа дощатого ящика. Постельное белье, которое, должно быть, использовал Бернард, было аккуратно сложено в ногах. Оглядывая крошечное помещение, я постарался не обращать внимания на потолочные балки, и сосредоточился на одиноком окошке, которое заметил снаружи. Невероятно, что кто-то мог жить в такой тесноте и пыли, но теперь в подвале не осталось ни следа жизни. Все здесь говорило только о смерти, как в какой-нибудь темнице, куда человека могли упрятать, чтобы он тихо увял и умер – как Бернард. И все же я не ощущал его присутствия, ни следа чьего-либо присутствия вообще, как будто на самом деле его никогда здесь не было; хотя, возможно, дело было в самой комнате, лишенной даже намека на жизнь и движение.

Сэмми указал на матерчатую сумку, прислоненную к стене возле лестницы.

– Вот его вещи. – Он подался еще немного вперед, не сходя с нижней ступеньки, и ткнул пальцем в одну из балок примерно в ярде от меня. – Я нашел его вот тут.

Рик в два шага пересек комнату и схватил сумку. Мы с Дональдом не сдвинулись с места, предпочитая не толкаться. Ощущение тесноты возникло сразу же, едва мы вошли в дом, а в подвале чувство неприятной стесненности только усилилось.

– К тому времени он был мертв уже какое-то время, – добавил Сэмми.

– Ты точно хочешь заниматься этим прямо здесь? – спросил я у Рика.

– Да все нормально. Я подожду наверху. Подымайтесь, как закончите. Только не забудьте выключить свет и закрыть за собой дверь.

Он ушел, и я пожалел, что не могу последовать его примеру. В закрытой им двери было что-то окончательное, и на меня снова нахлынуло воспоминание о недавнем кошмаре. Я с усилием отогнал его.

– Да ладно, – сказал я, не обращаясь к кому-то конкретно, – давайте уйдем отсюда.

– Что это за бред про морпехов? – спросил Рик. – Получается, что Бернард нам врал, а мы этого даже не заметили, что ли?

– Давайте поговорим об этом потом, а?

– Ты что, вдруг струсил?

– Эй, Бернард здесь умер. Прямо вот здесь, понимаешь? Я хочу отсюда уйти, мне здесь не по себе.