Руки у курсантов росли из разных неположенных мест, поэтому они не могли представить, как использовать лопату в боевых целях, разве что сверху по башке долбануть.

– Лопата состоит из штыка, – показал инструктор. – И черенка. Правильно заточенной лопатой можно перерезать человека в поясе надвое, проткнуть его насквозь, перерубить позвоночник, одним замахом отрубить ему голову.

Выходило, что лопата – это не лопата, а оружие массового поражения, с которым запросто можно выиграть мировую войну.

– Смотреть сюда… – Инструктор подхватил лопату и подошел к вкопанному в землю бревну. – Бить лопатой нужно без замаха, но так, чтобы удар шел от плеча. Показываю.

Он обошел вокруг бревна, подволакивая за собой лопату, и вдруг, сделав резкий выпад, ударил лезвием в бревно. Удар был легок – как выпад рапирой. Но был страшен. Штык лопаты вошел в бревно почти на четверть. Отпущенный черенок мелко вибрировал.

– Вот так, – оценил свою работу инструктор. – Или так…

Он с усилием выдернул лопату из бревна и закинул ее на плечо, как будто собирался идти с ней далеко и долго. Но никуда не пошел, а резко, без замаха, ударил бревно сверху вниз. От бревна отскочила толстая щепа. Если бы это был человек, то запросто отлетела бы отрубленная рука.

– Это был удар сверху. При этом вы как бы перекатываете лопату через плечо, одновременно приподнимая его и толкая вперед, что усиливает удар. То есть в ударе должна участвовать не только рука, а весь плечевой пояс. Показываю еще раз… – И показал еще… И еще… – Теперь о самом инструменте. Заточка. Это самое главное. Заточка должна быть бритвенной, идти с одной стороны, с тыльной, чтобы не бросаться в глаза. Для усиления маскировки рабочую кромку по завершении рекомендуется замазать землей или залить водой до образования ржавчины. Точить лезвие можно о бетон, асфальт, стену. Доводить грубую заточку любым подручным инструментом, хоть даже камнем. При встрече с препятствием: костью или металлическими деталями амуниции – лопата быстро тупится, поэтому ее следует считать одноразовым оружием и после каждого использования затачивать заново. Ясно?

– Так точно! – гаркнул строй.

– Не понял? – удивился инструктор. – Ясно?!

– Ну да… Конечно! Ясно! Понятно! Ага! – вразнобой прокричали курсанты.

– То-то! Теперь представим, что на вас нападает противник с автоматом. Есть у вас шанс?

– Нету, у него же автомат.

– Кто сказал?

– Я!

– Выходи из строя. Бери автомат.

Курсант взял автомат. Инструктор лопату.

– Ну?

– Чего «ну»?

– Нападай!

Курсант вскинул автомат. И не нашел ничего лучшего, как крикнуть:

– Руки вверх!

– С предохранителя сними, – напомнил инструктор.

– А что мне, стрелять? – спросил курсант.

– Стреляй.

Патроны были холостые, но даже если так, не очень-то приятно, когда тебе в зрачки смотрит черная дырка дула.

– Руки вверх! – еще раз, уже чуть истерично, крикнул курсант. И ткнул автоматом вперед.

– Да ладно, ладно, – доброжелательно заулыбался инструктор. – Сдаюсь… – И стал поднимать руку. Левую. Потому что правой держал лопату.

– Лопату на землю! – громко приказал курсант. Он все больше входил в роль.

– Хорошо-хорошо, ты только не психуй так, – примирительно сказал инструктор. И стал нагибаться, чтобы положить свой инструмент.

Но вдруг как-то неуловимо быстро сдвинулся в сторону, одновременно бросив вперед лопату. Звякнул металл о металл. Лезвие скребануло по дулу. Раздался выстрел! Но там, куда был направлен выстрел, инструктора уже не было! Лопата мелькнула в воздухе, и лезвие уперлось в кадык курсанту, а нога инструктора оттолкнула в сторону его оружие. Если бы это был не учебный, а реальный бой, острие лопаты мгновенно перерезало бы курсанту горло, перебив сонную артерию и, возможно, позвоночник.

Курсант напряженно застыл, скашивая глаза вниз, на черное лезвие лопаты, чувствуя, как бритвенно заточенное железо подрезает ему кожу.

– Всё понятно? – спросил инструктор.

Все разом кивнули. Кроме единственного курсанта, который боялся шевельнуть головой.

– Это азы. Это приемы, доступные любому спецназовцу, – пояснил инструктор. – Подбери автомат и ступай в строй… Переходим к Петровичу.

Петрович был манекеном, на котором отрабатывались приемы рукопашного боя. Он был обряжен в военную форму, и на его наскоро намалеванном лице застыла наведенная кем-то доброжелательная улыбка.

– Ну что, Петрович, поработаем?

Петрович блаженно улыбался. Петрович был не против. Он был безотказен.

– Наносить удары можно так. – Держа лопату вертикально, инструктор приподнял ее правой рукой и, удерживая за черенок, неожиданно и сильно пнул ногой, так что лезвие, совершив полукруг, рубануло манекен между ног. – Или так… – Инструктор упал на спину и, упёршись подошвой, толкнул ногой лезвие вперед, в живот противнику. – Или так… Или так…

Инструктор рубил и шинковал Петровича из всех возможных положений, отчего манекен качался и заваливался набок, а гимнастерка на глазах превращалась в лохмотья. Но радостная улыбка не сходила с намалеванного лица Петровича. Он честно тянул свою службу.

– А если противников будет много? – спросил кто-то из строя.

– Давайте посмотрим.

Притащили еще несколько «петровичей». На их деревянных шеях болтались автоматы.

– Расставляйте.

Хитрые курсанты расставили манекены вкруговую, растащив подальше друг от друга. Инструктор встал внутрь круга. Замер, оглядываясь по сторонам, примериваясь. Вдруг он как-то весь обмяк, на лице его появилось растерянно-жалкое выражение. И стал каким-то несуразным, неуклюжим, каким-то тюфяком…

И это тоже был боевой прием – обмануть, ввести в заблуждение, отвлечь противника. Потому что иначе не победить. Только расслабив врага, только напав неожиданно, можно его одолеть.

Инструктор шмыгнул носом и утерся рукавом гимнастерки. Курсанты ухмылялись. А враги должны были брезгливо поморщиться и решить, что этот боец не воин, а слизняк. И утратить бдительность. И ошибиться.

Тут инструктор заметил, что у него развязался шнурок, – и когда он успел его распустить? Он стал нагибаться, но не согнулся до конца, а резко прыгнул вперед, ударив ближний манекен лезвием лопаты в грудь.

Раз!..

Это был первый враг.

Второго противника, стоящего сзади, инструктор, отступив на шаг и перехватив рукой черенок ближе к лезвию, сильно ткнул этим черенком в лицо. Живому врагу он проломил бы кости лица и вогнал черенок в мозг. Манекену – снес голову. Деревянная болванка с нарисованным лицом слетела с плеч, стукнулась об асфальт и покатилась под ноги курсантам.

Два!..

Третий манекен был слишком далеко, чтобы можно было справиться с ним легко. Но инструктор исхитрился – перехватил черенок за самый конец, согнулся, прыгнул вперед, распластавшись над землей, и в падении широкой дугой, на лету, чикнул по шее очередного Петровича. Он не смог снести ему голову, но достал, зацепил, подрезал шею. Его противник, возможно, не умер, но вряд ли мог бы сопротивляться.

Три!..

Не обращая внимания на обезвреженного врага, инструктор рванулся к четвертому манекену, который, если бы был реальным противником, должен был отскочить и начать стрельбу на поражение. И он «отскочил» и «изготовился к стрельбе» и «нашаривал» уже пальцем спусковой крючок. И еще один, пятый манекен, тоже «лапал» спусковую скобу и тоже через секунду-другую должен был начать стрелять. Обезвредить двоих разом было невозможно. Потому что пуля быстрее самой отчаянной штыковой атаки. Инструктор должен был получить в лицо и спину короткие очереди.

Но инструктор вдруг резко сместился в сторону, встав между двумя манекенами, и стрелять врагам стало бы затруднительно, потому что можно было зацепить друг друга. И враги, конечно, быстро нашлись бы и отпрыгнули в стороны, но на то, чтобы сообразить, что случилось, на принятие решения и действие им понадобилось бы три секунды.

Целых три! Но эти секунды инструктор дарить не собирался! Он прыгнул вперед, успев воткнуть свое импровизированное оружие снизу вверх в живот манекену, и успел откатиться в сторону, потому что поверженный враг, умирая, исхитрился нажать на спусковой крючок и дать короткую очередь себе под ноги.